Наконец, своеобразие значений проявляется в исландском даже тогда, когда они как будто имеют полные эквиваленты в других современных языках. Вот несколько примеров.
Исландское слово hestur означает «лошадь», и это такое же общее обозначение лошади, как соответствующие слова в русском и других европейских языках. Тем не менее значение этого слова в исландском специфично. Исландские лошади — это особая порода. Они низкорослые, коренастые, мохнатые, с косматой гривой. Собственно говоря, они лошадки, а не лошади. На исландских лошадках ездят только верхом, и до недавнего времени они были единственным видом сухопутного транспорта в стране. Переезды верхом или с навьюченными лошадками через пески и реки, перевалы и пустынные плоскогорья играли огромную роль в жизни исландцев. Пожалуй, ни у одного народа лошади не пользуются таким почетом и такой любовью, какими пользуются исландские лошадки у исландцев. О них часто сочинялись стихи. «Лошадиные строфы» — особый исландский поэтический жанр. Табун пасущихся лошадок — обычный элемент исландского пейзажа. Их много держат и в Рейкьявике, и его жители любят выезжать по праздникам за город верхом. Недавно была выпущена серия почтовых марок с изображением исландской лошадки на них: исландская лошадка — это символ исландской природы.
Слово sandur значит «песок», и это тоже как будто точный эквивалент соответствующих слов в других европейских языках. Но дело в том, что песок в Исландии совсем не такой, как в других странах. Он черный, а не желтый. Или, вернее, он темно-серый, но когда он влажный, а он часто влажный, он иссиня-черный. Обычно, он крупный, как гравий. Черный пепел, извергаемый вулканами, тоже называется по-исландски sandur. В Исландии, особенно на юге страны, песок занимает огромные площади. Иссиня-черные пески, по которым серебряными потоками растекается река, — типичная для Исландии картина. В «Прорицании вёльвы», самой знаменитой песни «Старшей Эдды», о начале времен говорится как о времени, когда «не было в мире ни песка, ни моря». Здесь песок — это как бы земля вообще, противоположность морю.
Слово blár значит «синий», a svartur «черный». Других слов для обозначения этих цветов в исландском нет. Но blár — также «черный», и это, возможно, связано с тем, что черный или иссиня-черный цвет играет очень большую роль в исландской природе: пески — обычно черные, дороги — тоже, так как они гравийные, лава часто бывает черная, базальтовые скалы и горы — тоже черные, а большая часть гор в Исландии — это базальт, и базальт по-исландски blágrýti — буквально «синий камень» (как негр по-исландски blámaður — буквально «синий человек»). Может быть, поэтому исландский национальный костюм — его и сейчас носят пожилые женщины — черного цвета.
Даже значения исландских слов vestur «запад», norður «север», austur «восток», suður «юг» очень своеобразны. Направляясь из одной части своей страны в другую и следуя старой традиции (она связана, очевидно, с тем, что в стране всегда была заселена только прибрежная полоса и путешествовали обычно вдоль нее, ориентируясь по определенным районам ее, а не по странам света), исландец называет «западом», «севером», «востоком» и «югом» северо-западную, северо-восточную и восточную окраины страны и район Рейкьявика. Поэтому, например, направляясь из северо-западной окраины Исландии в сторону ее северо-восточной окраины, т. е. направляясь фактически на юг или на восток, исландец говорит, что едет «на север», а направляясь из юго-западной окраины в сторону Рейкьявика, т. е. направляясь фактически на север, исландец говорит, что едет «на юг». Таким образом, в отличие от других народов, исландцы могут ехать «на север» и видеть слева восход солнца или ехать «на юг» и видеть его заход слева, а прямо перед собой — северное сияние.
Миф[13]
«Чем больше мы высвобождаемся из-под власти нашего времени и решаемся рассматривать его мудрость как относительную, а не как норму, согласно которой следует судить обо всем, тем легче нам уважать наивные мифы и тат относительный и прогрессивный характер, которым они часто обладают. При внимательном рассмотрении они таят в себе глубины знания и понимания».
Тот, кто летел на самолете в Исландию весенней ночью 1965 г., замечал издалека зловещее зарево над одним из островков у ее южного побережья и, когда самолет пролетал над этим островком и с потушенными огнями делал вокруг него круг, видел, как из пышащего огнем жерла вулкана раскаленная лава сползала потоками в океан и смешивалась с его волнами. «Остров Сурта» (Surtsey) — так был назван островок, возникший у южного побережья Исландии в ноябре 1963 г. в результате извержения подводного вулкана. «Старик Сурт работает, не покладая рук», — писали в исландских газетах, имея в виду продолжающееся извержение. А когда в июне 1965 г. рядом с «Островом Сурта» возник новый островок, то его сразу же стали называть «Суртёнок» (Syrtlingur) или «Сурташка» (Surtla), и в исландских газетах появились сообщения: «У Сурта родился сын», «Суртёнок крепнет» и т. п. Дело в том, что в «Старшей Эдде» и «Эдде» Снорри Стурлусона говорится, что, когда наступит конец мира, с юга появится огненный великан Сурт — это имя первоначально значило, по-видимому, «черный» — и будет сражаться с богами, и бог Фрейр погибнет от его руки, и Сурт сожжет весь мир. «Сурт едет с юга» — так начинается одна строфа в «Старшей Эдде», и недавно в Исландии был выпущен превосходный документальный фильм об «Острове Сурта» под названием «Сурт едет с юга». С именем Сурта связана также самая большая пещера в Исландии. Она издавна называется «Пещерой Сурта» (Surtshellir). В «Книге о заселении страны» рассказывается, что некто Торвальд Волчья Пасть однажды осенью отправился в эту пещеру, чтобы исполнить там хвалебную песнь, которую он сочинил в честь великана Сурта.
Миф о Сурте сохранился только в исландских источниках и, как видно из только что сказанного, до сих пор общеизвестен в Исландии. Невозможно установить, когда именно возникло представление о великане Сурте: может быть, в Исландии вскоре после ее заселения, а может быть, за много лет до него у каких-то предков исландских первопоселенцев. Но, во всяком случае, именно в Исландии представление об этом великане было ассоциировано с характерными для этой страны вулканическими явлениями. Нигде древние мифологические сказания не оказались такими живучими, как в Исландии. Мифологические имена встречаются всюду даже в современной Исландии. Самолеты исландской авиационной компании называются именами мифических коней — «Золотая Грива» (Gullfaxi), «Заиндевевшая Грива» (Hrímfaxi), «Сияющая Грива» (Skinfaxi) и т. д. В мастерской известного исландского скульптора Аусмунда Свейнссона, оригинальные и лаконичные конструкции которого кажутся почти абстрактными, находишь произведения под названиями «Фрейя», «Тор», «Совет Локи», «Вороны Одина» и т. п. (Фрейя, Тор, Локи, Один — это боги). В Рейкьявике есть улица Фрейи, улица Тора, кафе Тора, переулок Локи, площадь Одина, велосипедная мастерская «Бальдр» (Бальдр — это тоже бог), общество наездников «Тьяльви» (Тьяльви — это слуга Тора), курсы иностранных языков «Мимир» (Мимир — это мифический мудрец), кооперативная школа «Биврёст» (Биврёст — это мифический мост с земли на небо) и т. д. и т. п. Само собой разумеется, однако, что, хотя все мифы, сохранившиеся в Исландии, в сущности исландские, в них нет ничего об исландском народе или исландском государстве и вообще никакого интереса к вопросам национальным или государственным: мифы возникли в обществе, в котором ни народ, ни государство еще не сложились.
Познавательный смысл всякого путешествия в том, чтобы, увидев непохожее на привычное, лучше понять привычное. Чем более природа и быт, которые видишь в путешествии, не похожи на привычные природу и быт, тем интересней путешествие. Но по мере развития техники, все более совершенные воспроизведения любой природы можно увидеть, никуда не выезжая, и по мере распространения цивилизации быт все более унифицируется во всем мире. Поэтому с развитием техники и цивилизации познавательный смысл путешествий становится все меньшим. Тем актуальней становятся путешествия в мир мыслей, непохожий на мир современного человека, в частности — в мир мифа, мир древних традиционных сказаний. Все в этом мире не такое, как в современной литературе, даже представления о пространстве и времени. Впрочем, мифы — даже и не литература, так как назначение их, первоначальное по меньшей мере, гораздо шире назначения любой литературы. Для своего времени миф — это не только литература, но и космогония, космография, история и все науки вместе. Мифы не литература еще и потому, что они и есть только содержание, только существенное, только факты, смысл которых не зависит от того, как они изложены.
Древнеисландские мифы отражены прежде всего в «Старшей Эдде» — песнях, сложенных еще в дописьменное время и записанных кем-то в первой половине XIII в., а также в «Младшей Эдде» — учебнике поэтического искусства, составленном Снорри Стурлусоном в 1222–1225 гг. и содержащем прозаическое изложение мифов и цитаты из древних поэтических произведений. Отражения древних мифов есть также в древнеисландской поэтической фразеологии, в некоторых «сагах о древних временах» и еще кое-где в древнеисландской литературе. По своему содержанию древнеисландские мифы — это сказания о сотворении мира, его устройстве, его будущей гибели, о богах и легендарных героях.
В начале времен не существовало ничего, кроме пустой бездны, — так рассказывают древнеисландские мифы.
Не было в мире
Ни песка, ни моря,
Ни волн холодных,
Земли еще не было
И небосвода,
Бездна зияла,
Трава не росла[14].
Но миф стремится описать сущность явлений, а для того чтобы описать сущность явления, надо его назвать. Поэтому миф не может обойтись без множества собственных имен. Изначальная бездна Гиннунгагап лежала между холодным Нифльхеймом на севере и жарким Муспелльсхеймом на юге. В Нифльхейме был источник Хвергельмир. Из него текли на юг реки Эливагар, каждая со своим названием. Истолковывать все эти названия очень трудно. Смысл их ускользает. Лед или иней с севера и ис