В довершение всего в конце XIII в. суровые стихийные бедствия посетили страну: эпидемии, голод, очень холодные зимы, извержения вулканов, землетрясения. Наступил многовековой застой и упадок.
Таким образом, XIII век был черным веком в истории Исландии, веком жестоких междоусобиц, крушения демократии, потери независимости, суровых стихийных бедствий. Тем не менее — и, может быть, это наибольший парадокс древнеисландского общества — XIII век был веком самых больших достижений в истории исландской культуры. Именно в XIII в. было записано все, что сохранилось от древнеисландской поэзии, в частности песни «Старшей Эдды» и поэзия скальдов. Именно в XIII в. были написаны все самые самобытные древнеисландские прозаические произведения, в частности «Младшая Эдда», все «саги об исландцах» и лучшая из королевских саг — «Хеймскрингла».
Но те, кто писали эти произведения, не считали нужным сообщать о себе. В «Саге о Стурлунгах», которая почти современна описываемым в ней событиям и, следовательно, несомненно исторична, приводится огромное множество имен и фактов, в частности в ней подробно рассказывается о Снорри Стурлуссоне, имущественных и семейных делах и действиях этого искусного политика, властолюбца и стяжателя, который был причастен ко всем распрям жестокой и кровавой эпохи Стурлунгов, хотя сам никогда не принимал участия в сражениях. Все наши сведения о нем — из этой саги. Но только благодаря случайности нам известно, что именно он был автором таких знаменитых произведений, как «Младшая Эдда» и «Хеймскрингла». Ни слова не говорится об этом в «Саге о Стурлунгах», а о том, что он «составлял» какие-то «книги саг», сообщается в ней только мимоходом, в связи с тем, что Стурла Сигхватссон велел сделать с них списки. Нигде в древнеисландских памятниках не говорится ни слова о том, кто был автором «саг об исландцах» — самого замечательного из всего, что создано исландцами. Ни об одной из этих саг неизвестно, кто был ее автором. Все, что составляет гордость и славу исландского народа и всего скандинавского севера, было записано или написано в XIII в. В этом веке исландцы совершили героический подвиг в области культуры. Но можно было бы подумать, что те, кто совершали его, хотели сделать его еще более героическим, оставив его анонимным, или что верные себе исландцы и тут сочетали несочетаемое: творческий гений великих писателей и анонимность народного творчества.
В древности исландцы строили свои дома и капища или церкви в основном из дерева, и поэтому постройки того времени не сохранились. Позднее, в продолжение веков застоя и упадка, жилища исландцев стали гораздо более бедными. Все, что сохранилось от прошлого в Исландии, — это очень немногочисленные и скромные каменные постройки XVIII и XIX вв. Старейшим зданием Исландии считается церковь в Хоуларе — в древности епископской резиденции и культурном центре. Эта церковь XVIII в. Если не считать одной деревянной постройки на хуторе Кельдуре, которая, может быть, частично восходит к XIII в., никаких древних архитектурных памятников прошлого в Исландии нет. Тем более Дорог исландцам единственный материальный памятник их древней культуры — рукописи. Исландцы очень болезненно воспринимают то, что все древние исландские рукописи до сих пор находятся вне Исландии. В XVII в., который был для Исландии наиболее мрачным временем, множество древних пергаментов совсем погибло. Тогда же их стали усиленно вывозить в Данию и Швецию — там в это время пробудился интерес к национальной истории, и ученые этих стран начали понимать значение древне-исландских памятников для истории Скандинавии. Исландские пергаменты посылались в подарок датским ученым или датскому королю, скупались и вывозились в Данию и Швецию. Всего больше исландских пергаментов попало в Копенгаген, немало — в Стокгольм и Уппсалу, кое-что в Англию, Германию, Голландию, Норвегию. В Исландии не осталось ни одного.
Древние пергаменты не потому дороги исландцам, что они художественно выполнены и красивы. Как правило, они беднее и меньше украшены миниатюрами, чем средневековые пергаменты других стран. Кроме того, они обычно покоричневели от времени, закоптились, покоробились, подгнили, порвались. В Исландии их читали вслух при коптящем светильнике в сыром помещении, по ним учились читать в детстве, их передавали из хутора в хутор и из поколения в поколение, их зачитывали до полного износа. Древние литературные памятники продолжали сохраняться в рукописях и после введения книгопечатания в Исландии. Печаталась только церковная литература. Рукописи продолжали списываться еще в XIX и даже в XX в. Но древние пергаменты дороги исландцам и не потому, что только в них можно прочесть памятники древнеисландской литературы. В XVII в. в Исландии начали переписывать пергаменты на бумагу, и сохранилось много таких бумажных списков. Еще в XVI в. в Дании начали издавать древнеисландские памятники, и с тех пор накопилось множество их изданий. Немало древнеисландских пергаментов издано фототипически, т. е. полностью воспроизведено в фотографиях. Конечно, не все древние рукописи достаточно изучены, и в сущности конца изучения рукописи и не может быть. Многие текстологические проблемы еще не решены, а может быть никогда не будут решены, потому что сохранились далеко не все существовавшие в Исландии рукописи и часто плохо сохранились. Однако рукописи все больше уступают место их фотографиям. В частности, рукописи, как правило, значительно менее четки, чем их фотографии, снятые с подошью ультрафиолетовых лучей.
Тем не менее понятно то благоговение, та любовь, о которыми исландцы относятся к своим древним пергаментам. Они немые свидетели того, как жила в народе его древняя литература и какую большую роль она играла в его жизни. И то, что они столько времени были на чужбине, вне Исландии, придает им в глазах исландцев особый ореол. Судьба этих национальных реликвий как бы символизирует судьбу исландского народа, который в продолжение многих веков терпел нищету и притеснения и в конце концов вынужден был своими руками отдать чужестранцам то, что было его высшим достижением, его славой, его утешением в нужде и бедствиях, — свою древнюю литературу.
В одном из зданий старого Копенгагена есть комната с невысокими стеллажами. В ней хранится самое большое собрание древнеисландских рукописей — так называемое Арнамагнеанское собрание. Арнас Магнеус — это латинизированное имя Ауртни Магнуссона, исландца, который в конце XVII – начале XVIII в. собрал эти рукописи. Ауртни Магнуссон, потомок Снорри Стурлусона в шестнадцатом поколении, жил в Копенгагене и был профессором копенгагенского университета. В Исландии не было своего университета до 1911 г., поэтому исландцу можно было сделаться ученым, только приобщившись к датской науке. Всю свою жизнь Ауртни посвятил собиранию древних рукописей, в первую очередь — исландских, конечно. Когда он был в Исландии, он собрал там все, что мог, не пренебрегая ни одним клочком или обрывком. Древние рукописи было единственное, что его интересовало в жизни. Большую ее часть он прожил холостяком. Пятидесяти лет он женился на богатой вдове, которая была на десять лет его старше, и благодаря ее состоянию еще умножил свое собрание. В 1728 г., во время большого пожара Копенгагена, часть его собрания сгорела. От этого удара Ауртни так и не мог оправиться и умер спустя два года, завещав свое собрание копенгагенскому университету. Ауртни Магнуссон был лучшим знатоком исландских рукописей, и он до сих пор — самая крупная фигура исландской науки, несмотря на то, что он не опубликовал ни одного научного труда и не оставил после себя ничего, кроме писем, разрозненных заметок и т. п. — его преклонение перед тем, что было написано в древности, было настолько велико, что сам он не мог написать ничего, что бы его хоть сколько-нибудь удовлетворило.
В наше время в Арнамагнеанском собрании посетителя встречает Йоун Хельгасон, тоже исландец и профессор копенгагенского университета. Йоун Хельгасон высок, сутул, никогда не улыбается и во всем разочарован, кроме, по-видимому, древнеисландских рукописей. Он посвятил всю свою жизнь их изучению и публикации. Он лучший в мире знаток этих рукописей. Но он не только ученый, но и поэт, и притом несомненно лучший поэт современной Исландии. Правда, он опубликовал очень мало стихов. Свой единственный сборник стихов — «С юго-востока» — он был вынужден издать, чтобы воспрепятствовать распространению рукописных списков своих произведений, а его едкие сатирические стихи, которые распространяются в Исландии в списках, до сих пор не изданы. Йоун Хельгасон сердится, когда ему говорят о его стихах. Он хочет, чтобы его считали просто хранителем рукописей. И действительно, в его поэзии много следов его занятий древними рукописями и средневековыми литературными памятниками. Никто не сумел так вдохновенно сказать о древнеисландских рукописях, как сказал о них Йоун Хельгасон в своем стихотворении «В Арнамагнеанском собрании рукописей».
Между Исландией и Данией долго шла «тяжба о рукописях». Наконец в июне 1961 г. в датском парламенте было принято решение о передаче их Исландии. Согласно этому решению большая часть исландских рукописей из Арнамагнеанского собрания и часть исландских рукописей из копенгагенской королевской библиотеки должны быть переданы Исландии. Для Исландии возвращение этих реликвий было бы большим торжеством и национальным праздником. Однако решение датского парламента до сих пор не приведено в исполнение. Выполнению его особенно противятся датские филологи. Они считают, что древнеисландские рукописи должны остаться в Копенгагене.
Копенгагенцы привыкли смотреть на исландцев как на провинциалов. По сравнению с великолепным Копенгагеном с его старинными дворцами и парками, богатейшими музеями и библиотеками Рейкьявик до недавнего времени действительно был глухой провинцией. Кроме того, как это свойственно филологам вообще, в результате занятий древними рукописями и древней литературой датские филологи пришли, по-видимому, не только к осознанию эфемерности всего, написанного человеком, но также и к неосознанному убеждению, что в сущности важно не само написанное человеком, а написанное о написанном, другими словами — не то важно, что древнеисландские рукописи написаны исландцами и в Исландия, что в них заключены замечательные произведения, созданные гением исландского народа, а то, что датчане немало посидели над ними, изучая их. Впрочем, эта филологическая иллюзия — тоже проявление эфемерности всего, написанного человеком.