е плотной темперой, с богатыми градациями оттенков. Колорит многоцветный, но не пестрый; в каждой миниатюре доминирует какая-либо ведущая тональность: спокойная рыжеватая охра „горок“, розово-лиловый тон облаков, бирюзовый тон моря, – а все остальные цвета гармонично ее дополняют. Тщательно позолоченные крылья ангелов, нимбы, троны и венцы придают миниатюрам особую роскошь»[106]. Как отметил Ф. И. Буслаев, посвятивший этой рукописи отдельную главу в своем исследовании древнерусских лицевых Апокалипсисов, в условное «иконное» пространство миниатюры кое-где введены «реалистичные» элементы пейзажа.
«Чаще всего иллюстрировались излюбленные старообрядцами нравоучительные „остросюжетные“ повести сборников-цветников. Подавляющее большинство текстов носит либо эсхатологический, либо нравоучительный характер. Интересно отметить, что иллюстрировались в таких сборниках, как правило, повествования о чудесных, потусторонних и сверхъестественных событиях. Помимо иллюстрирования средневековых текстов, старообрядцы создавали собственные оригинальные произведения, которые также оформлялись миниатюрами»[107].
Большой популярностью пользовались в старообрядческой среде «Сказание о отцах и страдальцах соловецких» выговского киновиарха Симеона Дионисьевича, «Страсти Христовы», «Житие Василия Нового», «Житие Андрея Юродивого», «Житие Алексия Человека Божия», своеобразное «антижитие» – «Повесть о патриархе Никоне». Сохранились лицевые рукописи всех этих произведений. К более редким сюжетам относятся лицевые рукописи «Жития Димитрия Угличского», «Жития Александра Невского», «Жития протопопа Аввакума».
Большое распространение в рукописной практике Выга получили также иллюстрированные настенные «Месяцесловы», представлявшие собой годичную роспись православных праздников и поминаний и выполнявшие роль календарей. «Месяцесловы» стали выделять из книг и расписывать на отдельных листах, которые было удобно вешать на стену. «Месяцесловы» составлялись по старинному образцу с началом года в сентябре, имели буквенные обозначения чисел и перечень праздников и имен святых, приходящихся на каждый день. Названия месяцев и сезонов были написаны вязью. Напротив каждого сезона помещалось изображение его символа: осень обозначалась снопом, зима – колючим кустом без листьев, весна – распустившимися цветами, лето – плодами. «Месяцесловы» были очень красиво оформлены. Сочетания красно-малинового, ярко-желтого и зеленого тонов в декорировке цветов, веток, растений придавали настенным листам яркое и радостное звучание. Подобные листы украшались характерными поморскими инициалами, орнаментами, миниатюрами.
Выг стал также родиной искусства рисованного лубка, который иногда называют акварельным лубком. Изображение делалось по легкому карандашному рисунку сильно разведенной темперой (красками на основе яичной эмульсии или камеди) и золотом. Возникновение и распространение рисованного лубка приходится на середину XVIII и XIX век. Рисованные настенные листы религиозно-нравственного содержания наглядным образом служили популяризации идей и сюжетов, обосновывавших приверженность старой вере. Они были широко распространены среди старообрядческого населения сначала Севера, а затем и центра России. Опираясь на высокую культуру рукописной книжной традиции, которая бережно сохранялась в старообрядческой среде, художники переплавили готовую форму печатного лубка (гравированной настенной картинки), пользовавшегося в то время широкой популярностью и выпускавшегося большими тиражами, в иное качество. Поскольку рисовальщики рисованных лубков нередко были иконописцами и художниками-миниатюристами, рисованный лубок впитал из искусства иконописи ее одухотворенность и изобразительную культуру.
Исследовательница старообрядческого рисованного лубка Е. И. Иткина выделяет шесть основных центров его производства: поморский (выго-лексинский), печорский, северодвинский, вологодский, гуслицкий и московский. Каждый из этих центров отличался своими самобытными чертами.
Сюжеты рисованных лубков, создававшихся в Выговском и Лексинском общежительствах, весьма разнообразны. Это и события исторического прошлого России («Разорение Соловецкого монастыря»), и портреты деятелей старообрядчества (иноков Корнилия и Виталия, братьев Андрея и Симеона Дионисьевичей, Даниила Викулина и Петра Прокопьева), и изображения старообрядческих монастырей, и иллюстрации к рассказам и притчам из Библии и разнообразных цветников, и картинки, предназначенные для чтения и песнопения, и упоминавшиеся уже выше святцы-месяцесловы. Среди библейских сюжетов наиболее часто встречается тема сотворения человека, грехопадения и изгнания из рая. Встречается и отдельный сюжет этой темы – Адам и Ева у дерева познания добра и зла. Любимым сюжетом выговцев были изображения вещих птиц Сирина и Алконоста в окружении райских деревьев и цветов.
Отдельную группу представляют картинки с назидательными рассказами и притчами из различных сборников. Сюда относятся такие сюжеты, как «Аптека духовная» (идея излечения грехов при помощи добрых дел), «О добрых друзьях двенадцати» (о двенадцати христианских добродетелях), «Древо разума», «Семь смертных грехов», «Возрасты жизни человеческой», «Печать премудрого царя Соломона» и другие. Подобные рисованные лубки содержат полезные изречения, советы («Труды – телу честь, а души спасение», «Чистота к Богу приводит», «Послушание – святое дело и скорый путь ко спасению» и т.д.). Все изречения заключены в орнаментированные круги и обычно помещены на изображении древа.
Нередки среди поморских листов портретные изображения основателей и руководителей Выговского общежительства, выполненные в манере, близкой к иконописной. Иногда рядом с портретами настоятелей помещалось изображение Выговского монастыря. Подробный рисунок Выговского и Лексинского монастырей содержится на листах «Родословное древо Андрея Дионисьевича» и «Поклонение иконе Богоматери Печерской». На рисунке различимы все деревянные строения с их архитектурными особенностями, что позволяет исследователям довольно точно реконструировать планировку этих монастырей.
Что касается формы исполнения рисованных листов, то в поморской школе рисованных картинок можно выделить три отличающихся друг от друга направления. Первое представлено наибольшим количеством картинок и характеризуется яркостью, праздничностью, наивной лубочной открытостью. На этих рисунках, всегда выполненных на белом незакрашенном фоне, расцветает мир фантастической, сказочной красоты. Сюда относится, например, лист «Душа чистая и душа грешная», на котором душа чистая изображена в виде девы, облаченной в царские одежды, укрощающей льва и повергающей дьявола, а грешная душа сидит в черной яме и проливает слезы. Вторая разновидность поморских листов отмечается изысканной жемчужно-розовой гаммой. Лубки обязательно большого формата выполнялись на тонированном фоне и отличались мастерством исполнения. В картинках третьей категории особенностью является использование характерного для поморского орнамента мотива вьющегося акантового листа. Листья аканта сочетаются с традиционными птицами.
В 1840—1850-е годы в связи с репрессиями против Выговского и Лексинского монастырей производство рисованных картинок снизилось. Но и после закрытия общежительства в тайных деревенских школах в Поморье вплоть до начала XX века продолжалось обучение детей старообрядцев, переписка книг и копирование настенных картинок.
Вторым центром рисованного лубка был Великопоженский скит на реке Пижме в низовьях Печоры. Обитель была очагом книжности и грамотности на северо-востоке Европейской России XVIII—XIX веков: крестьянских детей обучали чтению, письму, переписке книг. Здесь, как установил В. И. Малышев, изготовляли и рисованный лубок. Пижемские девицы, подражая лексинским мастерицам, рисовали настенные листы духовного и светского содержания. Однако местный лубок отличался своими особенностями. Как правило, листы почти монохромны. Использовались только коричневая и серая краски. Нет той яркости, нарядности и орнаментальной насыщенности, которые были столь характерны для поморских листов. В настоящее время выявлено порядка 17 листов печорской школы. Сюда относятся «Изображение пустыни Великопоженской иже на Пижме реце», а также портреты выговских киновиархов, учителей и наставников поморского согласия.
Третий центр изготовления рисованного лубка – северо-двинский – локализуется в районе бывшего Шенкурского уезда (современные Верхнетоемский и Виноградовский районы Архангельской области). Здесь с конца XVIII века старообрядцами было организовано массовое производство лицевых рукописных сборников эсхатологического и духовно-нравственного содержания, получивших довольно широкое распространение. Местная рукописная традиция стала выделяться археографами с конца 1950-х годов, в настоящее время ее изучение продолжается.
Северодвинские настенные картинки, как и местную книжную миниатюру, удалось определить по аналогии с росписью по дереву среднего и верхнего течения Северной Двины. О. А. Белоброва отмечает, что их миниатюры «необычайно близки по стилю к знаменитой белофонной северодвинской росписи, украшавшей деревянные прялки, лубяные „хлебенки“ и другие предметы народно-декоративного искусства и быта XVIII—XX веков»[108]. Художники настенных картинок, как и мастера, расписывавшие бытовые изделия, любили мотив изгибающейся цветущей ветви с большими тюльпанообразными цветами. Некоторые сюжеты настенных листов прямо заимствовались из книжной миниатюры старообрядческих рукописей. Северодвинские роспись по дереву, рукописная и лубочная школа выросли не только на традициях древнерусского искусства, но и испытали влияние таких центров художественного ремесла, располагавшихся неподалеку, как Великий Устюг, Сольвычегодск, Холмогоры.
В настоящее время выявлено порядка двенадцати листов, принадлежащих северодвинскому центру. Среди них такие сюжеты, как «Птица Сирин», «Изображение райского сада», «О чистоте душевной и телесной». Эти изображения отличает то, что «все они рисованы на неокрашенном фоне листа, руки и лики персонажей сделаны тонким очерком и чаще всего также лишены раскраски, волнистая линия почвы, изгибы ветвей, складки одежды очерчены сначала перовым контуром, а потом параллельным ему широким красочным, который в верхней части проложен густо, а ниже делается более прозрачным. Характерна также цветовая гамма северодвинских листов. В них преобладают красноватые и коричнево-зеленые тона. Расцветка листов отличается удивительной выдержанностью и гармоничностью. При минимальном наборе красок – всего две-три – создается ощущение богатства и красоты мира»