внешнего компромисса, и за внутренний компромисс: цель (демократизация) оправдывает средства (дубину).
Если бы первая и вторая этические системы действительно распределялись строго географически, как полагал Лефевр (в Америке вторая, в России первая), то создателя этой теории можно было бы отнести к отрицательным самобытникам. Но мне кажется, что элементы обеих систем можно обнаружить и в той, и в другой стране (что никак не умаляет достоинств теории), тогда Лефевра скорее следует признать «уже-западником».
Дополнительным доказательством того, что первая и вторая этические системы не распределяются географически, может служить Карибский кризис 1962 года. Одна из причин, которыми объясняют снятие Хрущева два года спустя, – его согласие демонтировать установленные на Кубе советские ракеты. Фидель Кастро тоже расценил это решение как предательство. С другой стороны, реакция консервативных американцев на компромисс с Советским Союзом не сильно отличалась от советской и была полностью в русле второй этической системы. Ричард Никсон, например, заявил, что Кеннеди удалось «вырвать поражение из челюстей победы», а командующий ВВС США генерал Лемей назвал отказ от атаки Кубы «наихудшим поражением в нашей истории». Зато в некоторых диссидентских кругах СССР (как, впрочем, и в среде американских либералов) компромиссное поведение Хрущева, наоборот, воспринималось как героическое.
Зато в борьбе с «украшательством» и «архитектурными излишествами» Хрущев был вполне бескомпромиссен. Полностью отвергнув художественное измерение архитектуры, сведя ее лишь к строительной деятельности, он, по существу, разделил идеи «производственной» части русского авангарда. Его конфликтность и непримиримость ярко проявилась и на встречах с художниками (1962) и писателями (1963).
5. Алиса Зиновьевна Розенбаум родилась в Петербурге вскоре после Кровавого воскресенья. В возрасте 12 лет с ужасом наблюдала большевистский переворот, конфискацию аптеки отца и разрушение привычной обеспеченной жизни. Окончила Петроградский университет и ленинградский фотокинотехникум. В 1926 году эмигрировала в США, где сменила имя на Айн Рэнд. Опубликовала несколько романов, успешно работала сценаристом в Голливуде, а впоследствии создала философскую систему под названием «объективизм».
Ее самое известное произведение называется «Атлант расправил плечи». Это бесконечно длинный (больше тысячи страниц) роман о борьбе группы промышленников-капиталистов, исповедующих эгоизм, с политиками и философами, ратующими за заботу о ближнем и социальную справедливость. Первые – хорошие, вторые – плохие.
«Клянусь своей жизнью и любовью к ней, что никогда не буду жить ради другого человека и никогда не попрошу и не заставлю другого человека жить ради меня» – эта надпись выбита в камне главным положительным героем, Джоном Галтом. Философия книги – своеобразный перевернутый марксизм: революция должна отнять у бедных и вернуть богатым награбленные сокровища.
Айн Рэнд не любила Россию. «Россия была слишком плоской, – вспоминала она, – слишком банальной, глупой, отсталой и сентиментальной». Бежать из России было ее мечтой с детства. Если бы ей сегодня пришлось давать рекомендации жителям России, она бы, скорее всего, посоветовала всем «умным, талантливым и энергичным людям» немедленно переехать в США (и голосовать за республиканцев). Судьба остальных ее бы не интересовала.
Кстати, однажды ей и в самом деле пришлось уговаривать советских граждан переехать в Штаты. Ее любимая младшая сестра, с которой она была разлучена на 47 лет, в 1973 году смогла приехать с мужем в Нью-Йорк. Алиса убеждала их остаться. Она предлагала купить им дом и предоставить финансовую поддержку, но оба категорически отказались, сказав, что они советские патриоты и что Америка им не нравится. Алиса немедленно потеряла к ним всякий интерес и дождаться не могла, когда они уже уедут.
Свой идеал архитектуры Айн Рэнд увидела в творчестве Фрэнка Ллойда Райта. Это заставило многих критиков предположить, что в образе Рорка в романе «Источник» изображен Райт, но это категорически отрицали и автор, и сам Райт. Русская архитектура Рэнд не интересовала и была ей мало известна. Тем не менее многие высказывания Рорка прямо отсылают к русскому авангарду. Рорк отрицает историзм: «Я хочу быть архитектором, а не археологом. Не вижу смысла в проектировании вилл эпохи Ренессанса». Он, как и конструктивисты, отрицает художественное начало в архитектуре. «Вы достигли замечательных успехов в инженерных дисциплинах, – недоумевает его учитель, – почему вы игнорируете то, что можно назвать художественностью и вдохновением?»
Интересно, что Говард Рорк действует по принципам второй этической системы Лефевра. «Я не работаю с коллективами, – говорит он, – я не даю консультаций, я не сотрудничаю и не вступаю в соавторство». Вместо того чтобы внести изменения в свою постройку, как того требует заказчик, он взрывает ее динамитом.
6. В книге «В тени насилия: уроки для обществ с ограниченным доступом к политической и экономической деятельности» лауреат Нобелевской премии по экономике Дуглас Норт, профессор Мэрилендского университета Джон Уоллис, экономист Всемирного банка Стивен Уэбб и профессор Стэнфордского университета Барри Уайнгаст предложили двухчастную модель социально-экономического развития, состоящую в переходе от порядка ограниченного доступа (ПОД) к порядку свободного доступа (ПСД). Может показаться, что эта модель повторяет попперовскую идею «открытого общества», поскольку порядок ограниченного доступа, как и «закрытые общества», по мнению авторов, существовал на протяжении многих веков. На самом деле различия между этими моделями значительны.
Ключевым понятием для Норта и его коллег является насилие: «Контроль над насилием – необходимое условие экономического развития. Во многих обществах потенциал насилия латентен: организации в целом воздерживаются от его использования, однако время от времени осознают, что насилие – полезное орудие для достижения их целей. Эти общества живут в тени насилия, и именно они составляют бóльшую часть человечества во времени и пространстве».
В ПСД государство обладает монополией на потенциальное и реальное насилие. «Организованное насилие сосредоточено в военных и полицейских структурах; прочим организациям не разрешено применять насилие». По мере своего «созревания» ПОД могут перерасти в ПСД, результатом этого будет: снижение насилия, более предсказуемая система правоприменения, рост доходов, повышение уровня здоровья, уменьшение неравенства, расширение политического участия.
Судя по этому перечню, перерастание ПОД в ПСД в России еще не начиналось, если не считать роста доходов.
«В ПОД часто бывают эпизодические кризисы и случаи регресса и попятного движения, – продолжают авторы, – как это произошло в Чили в 1970-х годах, в Бангладеш в 2007–2009 гг., в Венесуэле и России начиная с 1990-х годов » (выделено мной). Но если ПОД перерождается в ПСД, это происходит довольно быстро (под словом «быстро» авторы имеют в виду срок около 50 лет, так что, говоря словами Некрасова, «жить в эту пору прекрасную уж не придется ни мне, ни тебе»).
Чего не надо делать, чтобы ускорить переход? Норт с соавторами дают однозначный ответ, основанный на их опыте работы со странами третьего мира: не надо пытаться механически переносить институты ПСД в ПОД. Эти институты в контексте ограниченного доступа работают иначе и дают другие результаты. Формулировки законов, заимствованных в ПОД, часто «выглядят как копии таких же правил в обществах с открытым доступом. Но применение и принуждение к соблюдению этих законов и программ в коррумпированных судах превращает их в дополнительный источник бенефиций для „своих“ » (выделено мной). Здесь, как видим, авторы отвергают тезис Поппера о необходимости заимствования Россией одной из утвердившихся на Западе правовых систем.
Теория Дугласа Норта и его соавторов – пример «потом-западничества», причем в его самом медленном варианте. «Главная задача развития, – считают они, – понять, как можно добиваться улучшений в рамках ограниченного доступа. Для повышения уровня жизни людей это дает больше, чем переход к режиму открытого доступа, так как их доходы пропорционально растут, а случаев насилия становится меньше. Попытка проскочить эти стадии и сосредоточиться на переходе от ограниченного к открытому доступу, скорее всего, будет безуспешной <…> Открытый доступ не будет достигнут за один день, а современная демократия и экономическое развитие вряд ли станут результатом этих революционных битв » (выделено мной).
Как можно соотнести идеи Норта и соавторов с развитием архитектуры? Если принять тезис о том, что переход от ПОД к ПСД осуществляется только медленно, то придется более осторожно отнестись к приглашению западных экспертов для решения российских проблем, скажем проблемы транспорта Москвы. Дело не в том, что иностранный эксперт не в состоянии разобраться в этой проблеме (хороший эксперт в состоянии), а в том, что лица, ответственные за принятие решений, могут просто не понять концептуальн(ый)ого языка, на котором будут изложены рекомендации эксперта. Иными словами, приглашать экспертов необходимо, но, во-первых, надо избегать решений типа «давайте превратим Москву в Нью-Йорк (Ванкувер, Гонконг)», а во-вторых, каждый набор экспертных рекомендаций должен быть переведен на язык, понятный тем, кто принимает решения.
7. Историк Александр Янов родился в Одессе. Окончил исторический факультет МГУ. Печатался в «Новом мире», «Вопросах литературы», «Вопросах философии» и «Молодом коммунисте». Покинул СССР в октябре 1974 года под давлением КГБ. Преподавал в американских университетах. Доктор исторических наук. Опубликовал больше 1400 статей на многих языках и 22 книги в пяти странах.
Его рукопись «Происхождение автократии. Иван Грозный в русской истории» ходила в самиздате в 1970-х. Я ее прочел, когда писал свою диссертацию, и она оказала на меня большое влияние. Насколько мне известно, именно Янов первым описал чередование периодов реформации и контрреформации в русской истории. Это описание содержится во многих его книгах, в сокращенном виде оно выглядит так: «Условия, в которых рождалась в XV–XVI веках московская государственность, принципиально друг другу противоречили. С одной стороны, под влиянием своей прародительницы, варяжской Киевско-Новгородской Руси начиналась она как вполне европейская, т. е не самодержавная, не деспотическая. Конечно, авторитарная, как все современные ей европейские державы, и, конечно, отсталая (все-таки потеряла больше двух столетий под в