Тогда в 1973 году я познакомился с Джорджем Уайтом, профессором Йельского университета, внуком и сыном знаменитого семейства американских художников, который в начале 70-х создал Центр Юджина О’Нила, по прошествии времени этот центр стал своего рода новейшим мостом между американскими и советскими, а затем и российскими театральными профессионалами. Да и с кем мы только не познакомились в ту счастливую майскую неделю 1973 года! И самое главное, мы говорили об искусстве с людьми, которые казались нам небожителями. Порой мы не понимали друг друга – в ответ на наши жалобы о партийной цензуре они отвечали нам жалобами на экономический диктат (его несокрушимую силу мы поняли лишь двадцать лет спустя). Они были правы – экономику не обманешь, и с ней невозможно договориться, не то что с управлением культуры. Но при всех различиях мы сходились в главном: театр – это социальная миссия и беспечная игра, храм и балаган, молитва и кощунство. Театр – самый человечный способ диалога со смертью, с небытием. И самый трудный путь в бессмертие – уж больно мимолетное искусство. Мы говорили о смысле и тайнах творчества, именно в эти моменты мы открывались друг другу почти без опаски. О бытии можно говорить бесстрашно. Не то что о реальном социуме.
В советское время, которое я вовсе не хочу идеализировать, театр был не то чтобы равен жизни, он составлял ее существо. Художественная культура была землей обетованной, в которой исчезали все мерзости повседневного существования. Кажется, что сегодня все иначе. Но не верьте тому, что пошлость жизни убила искусство. Это невозможно. Ведь именно «возвышающий обман» открывает ту истинную правду человеческого бытия, где каждому воздается по заслугам его.
Март 2013
Однолюб
В жизни Виктора Новикова, которому 23 марта исполнится 70 лет, – одна жена, с которой они вместе почти полвека, одна дочь и один театр, где он работает с 1968 года, Театр имени В.Ф. Комиссаржевской.
Он никогда не стремился уехать ни из Ленинграда, ни из Санкт-Петербурга, откуда один за другим уезжали его друзья: Иосиф Бродский и Михаил Барышников – в Нью-Йорк, Анатолий Иксанов и Давид Смелянский – в Москву, кто-то – в другие города и веси. Занимая разные властные посты, не раз искушал его заманчивыми, как мне казалось, московскими предложениями, но он оставался непреклонен. Ему было хорошо в маленькой завлитской комнатенке, заваленной самыми разными изданиями, от громоздких томов в переплетах до рукописей пьес начинающих драматургов. И он не собирался никуда переезжать оттуда.
Он с удовольствием ездит на гастроли в Македонию, а в отпуск в Болгарию. Он счастлив навестить Михаила Барышникова в Нью-Йорке или Пуэрто-Рико. Время от времени бывает даже в Москве, где его друзья борются за право принимать его и его жену Ларису на постой в своих квартирах. Но при всем том он уверен, что лучшей семьи, лучшего города и лучшего театра ему не надо. Ему до сих пор невероятно интересно с ними. Это его родное пространство творчества и любви.
Виктор Новиков пришел в Театр имени В.Ф. Комиссаржевской через два года после того, как окончил Ленинградский институт театра, музыки и кинематографии, в 1968 году. Через два года после того, как этот театр возглавил Рубен Сергеевич Агамирзян, мечтавший превратить его в ленинградский «Современник».
Агамирзян был тогда на гребне славы – после шумного успеха спектакля «Я, бабушка, Илико и Илларион» по роману Нодара Думбадзе с Ефимом Копеляном и Сергеем Юрским в главных ролях в ленинградском БДТ, куда его пригласил возглавивший этот театр Георгий Товстоногов. Агамирзян понимал, что строительство нового театра потребует новой драматургии, что его театр должен стать местом, куда будут стремиться не только мастера, но и дебютанты, а для этого ему был нужен человек не только с безупречным художественным вкусом, но и остро – по-писательски – ощущающий болевые точки времени, само быстро меняющееся течение жизни.
Понятно, что он шел на риск, приглашая на должность своего помощника по литературной части 25-летнего редактора Ленконцерта. Но, пригласив его, он определил судьбу Театра имени В.Ф. Комиссаржевской на полстолетия вперед. Не берусь судить, догадывался ли он об этом, – но знаю, что о своем выборе Агамирзян никогда не жалел.
Виктор Новиков сумел собрать вокруг театра не только «шестидесятников» первой волны, таких как Михаил Шатров или Виктор Розов, но открыть путь на сцену их молодым собратьям, от Григория Горина до Александра Галина. Он и в классической драматургии искал ту веру в человеческие ценности, которая помогает выживать в самые страшные времена мракобесия. Он всегда видел свет в конце тоннеля. И прежде всего потому, что никогда не переставал прокапывать этот тоннель.
1968 год был рубежным годом «оттепели», – после Пражской весны, обещавшей «социализм с человеческим лицом», после августовских событий наступила пронзительно холодная осень, а за ней и зима. И не только в Чехословакии, но и в Советском Союзе. Сохранять внятную гражданскую позицию в этих условиях удавалось лишь тем, кто умел переплавлять политическую публицистику в яркие сценические образы, кто знал цену «шуткам, свойственным театру», кто владел эзоповым языком художественных метафор. И тем, кто не боялся рисковать в пределах разумного расчета.
Для того чтобы в этих условиях сохранить свое творческое и человеческое лицо, нужен был недюжинный житейский ум и, конечно же, художественный дар. К счастью, Р. Агамирзян обладал и тем и другим. У его молодого помощника по литературной части было множество дел – Виктор Новиков в ту пору только начинал свое знакомство с представителями драматургического сообщества, – но, видимо, уже тогда он начал постигать тайную науку художественного руководства театром. Уже в пору своего завлитства он стал одним из самых ярких театральных деятелей страны.
Его талант, эрудиция, обаяние неотразимо действовали даже на такую таинственную инстанцию, как Главлит. Он стал необходимым собеседником для многих ленинградских интеллигентов старшего поколения – не стану называть имен, каждый из читателей может составить свой список, и ни один не сделает ошибки.
Новиков от рождения обладает уникальным даром человеческого общения, которое предполагает одно из важнейших качеств в собеседнике – умение слушать. Слушать не просто терпеливо, но сопереживая и соучаствуя. Он умеет входить в чужие предлагаемые обстоятельства. И дать подсказку, которая поможет развязать житейские или творческие проблемы.
Эти качества во многом предопределили его счастливую судьбу в театральном пространстве не только Питера и Москвы, но и всей театральной России. Он знает, что, выходя на сцену, надо думать не о себе, а о своем партнере. И когда в 1991 году Р.С. Агамирзян ушел из жизни, Виктор Новиков продолжил их общее дело. Он понял, что наступили новые времена, угрожающие театру-дому. Но он любит свой дом и делает все, чтобы его сохранить. Не как реликвию, а как живое и нужное людям дело.
Виктор Новиков не тяготится пленом нынешнего времени, но, как и положено настоящему русскому интеллигенту, поверяет его вечными ценностями. Непростая, поверьте, работа.
Март 2013
Прагматичный романтизм
28 февраля на встрече с представителями болгарских неправительственных организаций в Российском доме науки и культуры в Софии Виталий Игнатенко, первый заместитель председателя Комитета Совета Федерации РФ по международным делам, и Георгий Пырванов, президент Болгарии в 2002–2012 годах, объявили о создании Российско-болгарского Форума общественности. Идея о необходимости такого форума была заложена еще в совместной декларации, которую десять лет назад, 2 марта 2003 года, подписали российский и болгарский президенты, Владимир Путин и Георгий Пырванов. Но путь к ее реализации оказался много сложнее, чем можно было ожидать. И дело не только в субъективных обстоятельствах, в людях, которым было поручено заниматься этим делом. При удивительном, почти иррациональном тяготении русских и болгар друг другу, в минувшее десятилетие между нашими странами произошло немало событий, которые воздвигали ощутимые преграды и между нашими народами.
В апреле 2004 года Болгария вступила в НАТО, а с 1 января 2007 года стала полноправным членом Евросоюза. В конце 2012 года президент Болгарии Росен Плевнелиев сделал заявление, где абсолютно однозначно определил внешнеполитический курс своей страны: «Я горжусь, что Болгария является членом НАТО, что Болгария является членом Европейского союза, и считаю это высшим достижением страны за последние двадцать лет». Да и последние шаги ушедшего правительства Бойко Борисова и уходящего парламента во главе с Цецкой Цачевой не улучшали отношения наших государств. И исполнительная, и законодательная власть Болгарии в 2013 году приняли решение о расторжении договора 2006 года с Росатомом о строительстве АЭС «Белене», – несмотря на то, что болгары испытывают дефицит электроэнергии. Последний политический кризис в стране связан как раз с повышением вдвое тарифов на электричество, что и вывело народ на улицы. И это куда серьезнее протокольных парадоксов болгарских парламентариев, пригласивших на торжества по случаю 135-летия освобождения Болгарии коллег из всех стран, некогда входивших в Российскую империю, – от Прибалтики до Центральной Азии. Впрочем, это так, к слову. Просто важно понимать, что кроме традиционно мощного национального движения русофилов существуют и русофобы. Позиция для Болгарии трудно объяснимая, но тем не менее существующая. И характерно, что выставка в парламенте Болгарии, которую открывали при участии российских депутатов во главе с первым заместителем председателя Госдумы от КПРФ Иваном Мельниковым, называлась «Европейские измерения освободительной борьбы».
Впрочем, занимаясь наведением мостов, не надо думать о тех, кто захочет их разрушить, – это парализует волю. В отношениях болгар и русских, Болгарии и России, существует большой запас прочности, заложенный еще 1150 лет назад, когда была создана славянская письменность, и 135 лет назад существенно приумноженный на полях сражений с Османской империей. Д.С. Лихачев не случайно называл Болгарию «государством духа». Духа, рожденного верой и языком. Болгары сохранили себя в османской неволе во многом благодаря святому отношению к болгарскому слову, к кириллическому алфавиту, наилучшим образом передающему созвучия славянской речи. Болгарский язык, пожалуй, ближе других языков славянского мира к церковнославянскому, на котором ведут службу пастыри православной церкви.