Но большой роман о героях социалистической эпохи, написанный так хорошо, как «Песня об Оуян Хае», пока что первый. Это — продукт партийного руководства, горячей помощи масс и труда писателя. В этом романе создан героический образ человека, воспитанного идеями Мао Цзэ-дуна, человека высокой классовой сознательности, абсолютно лишенного индивидуализма, справедливого и мужественного, ничего не страшащегося. Писатель описал своеобразные черты героя нашей эпохи».
Что за герой Оуян Хай и как он сконструирован на «идеях» Мао Цзэ-дуна, подробно расскажем далее. Здесь же заметим, что Чэнь И отвел последнее место роли самого писателя в создании произведения.
Тао Чжу со своей стороны, в частности, заметил: «После издания «Песня об Оуян Хае» встретила восторженный прием у читателей и огромное внимание со стороны общественных организаций, а это означает, что произведение — очень удачное, имеющее эпохальное значение, а сама социалистическая литература обладает невообразимо широкими перспективами».
Итак, благосклонное внимание маоистского руководства, по мнению Тао Чжу, гарантирует «эпохальное значение» романа.
Кончалось же выступление Тао Чжу стандартным для нынешнего Китая панегириком: «На творческом пути социалистической литературы появление «Песни об Оуян Хае» — результат того, что Народно-освободительная армия под руководством ЦК партии и товарища Мао Цзэ-дуна, под непосредственным руководством товарища Линь Бяо упорно изучала сочинения председателя Мао и выдвинула политику на первый план. Если мы искренне вооружимся идеями Мао Цзэ-дуна, глубоко погрузимся в практическую борьбу, то и не будучи писателями сможем создать хорошие произведения».
Таков был вывод: без писателей можно обойтись, сами, мол, напишем «хорошие» произведения, которые нам нужны!
Немедленно после публикации беседы китайские газеты и журналы запестрели отрывками из романа с продолжениями и без, хвалебно-подхалимскими статьями критиков, надменными выступлениями самого автора, делившегося уникальным опытом работы. Чуть ли не ежедневно печать напоминала об «эпохальном» романе, а его автор стал фигурой.
В речи Го Мо-жо, которую он произнес в апреле 1966 года, ученый и писатель рассыпался в похвалах «Песне об Оуян Хае». «Это эпохальный роман… — говорил Го Мо-жо. — Автор действительно живо показал Оуян Хая, живо отразил идеи председателя Мао. Товарищ Оуян Хай погиб в 1963 году, автор вместил в этот роман почти все курсы и политические установки до 1963 года и почти все идеи председателя…»
Действительно, незаурядная полнота для художественного произведения!
В начале «культурной революции» Цзинь Цзин-мая не трогали. Более того, он продолжал громогласно восхвалять Мао Цзэ-дуна, его «идеи» и политику, кидая камнями критики и доносов в тех, кто попал в беду. Оседлав «эпохальный» роман на манер белого коня, Тао Чжу, покровитель удачливого автора, въехал в Пекин, чтобы стать в самой столице заведующим отделом пропаганды ЦК КПК, придя на смену осужденным в ходе движения прежним руководителям.
Летом 1966 года роман печатался тираж за тиражом. Его читали на обязательных политзанятиях наравне с газетными передовицами, объявив образцовым. Тао Чжу не стеснялся власть употреблять, чтобы популяризировать свое литературное детище.
Роман написан о новом герое — маоцзэдуновце. Китайская пропаганда постепенно подходила к этой фигуре. Сначала еще в 1959 году Мао Цзэ-дун отверг самое понятие социалистического реализма и объявил, что китайская литература должна иметь свой собственный, «более передовой» творческий метод: «сочетание революционного реализма с революционным романтизмом». Образцом совершенства в литературе в духе новых требований были немедленно объявлены стихи самого Мао Цзэ-дуна, который вкусил полную меру литературной славы из сотен захлебывающихся критических статей.
За стихами Мао Цзэ-дуна другие «шедевры» не последовали. Китайская литература хирела, и пропаганда решила, что надо «слиться с жизнью»: героев брали из «действительной жизни» и возвеличивали их во всех родах и видах искусства. Все герои — солдаты, и притом не живые, а мертвые. Мертвых возвеличивать безопаснее: они сами уже не заговорят, а от их имени говорить можно все что угодно.
Оуян Хай совершил действительно героический поступок. 18 ноября 1963 года воинская часть переходила железнодорожный переезд. Из-за горы появился поезд, и лошадь в артиллерийской упряжке с испугу дернула и застряла на полотне. Катастрофа казалась неминуемой. Оуян Хай бросился на рельсы и, подняв лошадь на дыбы, вытолкнул ее с полотна железной дороги, но сам попал под поезд, был тяжко изувечен и умер в тот же день в больнице.
Героизм Оуян Хая официально объявили результатом изучения «идей» Мао Цзэ-дуна. Но не забудем, что и до появления «идей» Мао китайское революционное движение не знало недостатка в героях. Оуян Хай прожил двадцать три года и совершил героический поступок. Приписывание любого подвига «идеям» Мао Цзэ-дуна принадлежит, конечно, не ему, а китайской пропаганде, прежде всего армейским политорганам.
После смерти Оуян Хая началась его канонизация по всем правилам маоистской иерархии. Автор романа Цзинь Цзин-май получил прямое указание: «Через рост Оуян Хая отобразить изменения в частях за последние несколько лет». Он сам приводит полностью и без стеснения это указание в статье «Замысел и создание «Песни об Оуян Хае»». Знакомство с героем автор начал с того, что выслушал на специальном собрании речь Тао Чжу, который совмещал должность секретаря Центрально-Южного бюро ЦК КПК с постом политкомиссара соответствующего военного округа. В приложении к роману от октября 1965 года автор писал: «Без внимания, заботы и указаний командиров всех ступеней этот роман вообще никак не мог бы быть написан». Он откровенно поблагодарил все инстанции: командование и политработников воинской части № 6900, гуйянский уездный комитет КПК, редакцию журнала «Шоухо», армейское издательство «Цзе фанцзюнь вэньи шэ». Инстанции предоставляли материалы, отбирали конкретные эпизоды, участвовали в определении развития сюжета и характеров действующих лиц.
Каким был настоящий Оуян Хай, выяснить теперь невозможно. Сконструированный герой поглотил человека. Идеальный тип маоистских героев описал сам автор романа Цзинь Цзин-май: «К тому времени, как в частях началось в широких масштабах изучение сочинений председателя Мао, имелось немало таких бойцов, чей культурный уровень до вступления в армию был настолько невысок, что они могли высказать очень мало путного. Первая книга, которую они прочли до конца после поступления в ряды революционной армии, была «Служить народу». Однако если уж они выучат одну фразу, то сразу же применяют ее в жизни; как председатель Мао сказал, так они и поступают, поступают от всего сердца и с чистыми помыслами. Они поистине достигли душевной чистоты без грана эгоизма и корыстолюбия. Это новые люди шестидесятых годов, новые люди, поднявшиеся от примитивного понимания до вооруженности идеями Мао Цзэ-дуна».
Здесь сказано больше, чем кажется на первый взгляд. Пропаганда в армии явилась началом всеобщего насаждения «идей» Мао в стране. При этом пользовались в первую очередь невежеством новобранцев. Невысокий культурный уровень в Китае граничит с неграмотностью. Даже среди поступивших на первый курс университета из деревни по особой квоте имелись юноши, не прочитавшие ни одной книги в жизни, и хорошо, если они читали все страницы своего учебника — единственной книги, которую они видели вообще. Газеты деревенские пареньки тоже не читали: за всю жизнь им удавалось подержать в руках два-три номера. Статью Мао Цзэ-дуна «Служить народу», которую первой вкладывают в руки начинающего приобщаться к истинам маоизма, ему просто не с чем сравнивать. Она занимает всего три странички, и Цзинь Цзин-май называет ее «книгой» из низкопоклонства перед автором.
Маоистский идеал человека, который раскрывает Цзинь Цзин-май, именно таков: изначальная чистота, «незараженность» культурой, вплоть до полной и откровенной неграмотности, когда человек «может высказать очень мало путного»; затем изучение сочинений Мао Цзэ-дуна, но не всех, а специально отобранных для простого народа; буквальное применение «идей» в повседневной жизни, вернее, умение представить все обычные, диктуемые здравым смыслом поступки как «вдохновленные», «предуказанные» «идеями» Мао Цзэ-дуна. Под изучением имеется в виду прежде всего простая зубрежка, но не индивидуальная, а предпочтительно коллективная, так как она вернее отупляет многих сразу.
В заявлении Цзинь Цзин-мая ясно выступает заинтересованность маоистов в низком образовательном уровне и прямом бескультурье трудящихся. Не будучи способными развивать народное хозяйство страны, консервируя его низкий технический уровень, они неизбежно приходят к необходимости останавливать и рост людей, которых им иначе некуда девать. С другой стороны, система маоизма чувствует себя спокойно, только лишив человека всякой возможности сравнения; опасность для нее исходит от любой книги, образование само по себе подозрительно, и «новые», «лучшие люди», кроме книг Мао Цзэ-дуна, ничего не читают и не читали. Их достоинства аналогичны религиозной святости, не требующей ничего, кроме слепой веры и «чистоты духовной».
Наконец, привычка сообразовывать свои поступки и действия с изречениями Мао Цзэ-дуна вырабатывает автоматизм повиновения этим «самым высоким указаниям», каковы бы они ни были. Слепое подчинение слову Мао — важнейшая основа культа личности в Китае.
Роман «Песня об Оуян Хае» — этот образчик маоистской пропаганды — прожил жизнь столь же краткую и эфемерную, сколь и бесславную. О его провале у меня еще будет случай сказать ниже.
Во время поездки по стране мне бросилась в глаза упорно и повсеместно проводимая политика перемещения людей. Из сианьских партийных работников, с которыми я встречался, ни один не был коренным сианьцем. Ван, например, был родом из Шаньдуна, многие являлись выходцами из Шанхая и т. д. То же самое наблюдалось и у фабричных рабочих. Я не встречал среди них местных уроженцев. Молодежь, отобранная для работы на фабрике, съезжалась из разных мест. Самих же молодых сианьцев, если их принимали в число рабочих, отправляли в другие провинции. В этом принципе набора кадров я усмотрел желание центральной власти лишить местных руководителей и крупные организованные коллективы опоры в коренном населении.