— Ох, Уарра, — не сдержавшись, выдохнула она, — ох, Уарра, что они с тобой сделали…
Подвернулась нога. Она на миг замерла, обернулась — сзади тихо. Все, лишь ворон кружит над пожарищем. У уха глухо загудела рыжая оса. Беги, мол, беги, не отвлекайся…
Там, позади, за ее спиной — Уарра воин рывком поднялся с земли. Сел, изумленно тряся головой. Поглядел вокруг, потом себе на руки — туда, где в складках кожи еще остались следы белого порошка.
— Кванто кхорне, я живой. Абимовы лоа и впрямь действуют, — прошептал он, глядя на хаос вокруг. (на самом деле ДаКоста банально ошибся в зарядке, загнал первой в ствол шоковую, резиновую пулю, вместо бронебойной. Схватил не глядя, в темноте не заметив зеленый ободок на донце).
Ощупал себя — аккуратно, не до конца веря во все происшедшее. Рубашка порвана на груди. Левый рукав — тоже, вырван с мясом, на ниточке… Закружилась, пошла ходуном голова. Татуировка на левом плече. Давняя, детская.
Уарра замер. Пальцы будто огнем обожгло. Прикипели на миг, тихо скользнули вниз по старым знакомым линиям. Л+У…
«Уарра, что с тобой?»
Голос из памяти, тихий, знакомый голос. Уарра мотнул головой. Тяжело, скрипнув большими зубами. Оторвал руку от плеча — с трудом, пальцы упрямо не хотели слушаться. Провел по груди…
— Что со мной? Все просто. Я умер, — прошептал он, медленно проводя пальцами по линиям на груди — следам укусов лунного ножа, оставшихся от посвящения. В зомби, тела-без-души, допущенных к служению. Встряхнул ещё раз головой, разгоняя морок. Подхватил с земли рацию — коробка передатчика валялась у сапога. Вскочил на ноги и пошёл прочь, на ходу вызывая на связь. Абим приказал остаться и зачистить здесь все. Уарра не для того за год выслужился из рядовых бойцов в командиры ударного «провода», чтобы провалить за так простейшее задание.
Рация хрипела в руках, на связь, один за другим выходили командиры отделений.
В порядке… в порядке… в порядке все, шеф…
Бойцы были опытные — пять десятков своих, знакомых, прошедших тренировочный центр и — в нагрузку — сотня язычников: дикарей, пришедших из леса на запах добычи.
— В порядке, шеф… — прохрипел приемник в руках. Западный сектор, фоном в трубке — глухая стрельба — кто-то из местных еще держался, зацепившись за амбар на окраине. Засели крепко — пули стены не брали, черт бы звездных побрал вместе с их колдовским пластиком. Ничего, не поможет — амбар блокирован, вокруг него — два десятка своих и парни из леса… Зато…
Уарра щелкнул наушником, сообразив — западный дальний дозор только что пропустил сеанс связи… Шелкнул клавишей — раз, другой… молчание…
— Дозор, ответьте мне, — рявкнул он, нутром чуя неладное, — Кхаан, почему молчишь…
Рявкнул еще раз, повторяя патрульного по имени:
— Кхаан… Ответь, лысый, тысячеглазый тебя побери…
Рация щелкнула. Из мембраны — одно короткое слово:
— Уже… Уже побрал…
И, фоном — рев. Низкий, грохочущий рев движка тяжёлой машины. Уарра выругался. Уже на бегу, выкликивая по всем постам. Тревога.
Птица сделала круг над его головой — низко, едва не задев крылами еще болевшую голову…
Глава 31 Освящение оружия
— Ирина, мне нужны птицы, — проговорил Эрвин, с кресла стрелка. Сурово, то и дело вертя головой. Вокруг — зеленая, глухая стена. Влажный, тропических лес, зеленый и куда ни глянь — одинаковый.
— Эрвин, прости, мы опять заблудились, — подала голос Миа, отрываясь на миг от руля. Оглянулась тоже. Сверкнули ее глаза — туземные большие глаза с тонкими, вытянутыми в нитку зрачками. Ирина вздрогнула, не понимая, чего от нее хотят.
— Ирина, птицы. — окрикнул ее Эрвин еще раз. Глухо лязгнуло железо — подкова на флотском сапоге — о ребристую сталь пулеметной турели. Ирина кивнула — аккуратно и тихо. Лесная поляна все не шла с головы. Поляна, плакат, мертвые тела под ним — аккуратно разложенные в шахматном порядке тела. Кровь и желтые, толстые мухи… Потресла головой — тихо, в надежде, что все это окажется сном. Дурным сном, навеянным духотой и утренним промозглым туманом. Сейчас…
— Ирина, мне разведка нужна, — рявкнул Эрвин в третий раз, теряя терпенье. Ирина встряхнулась — и… поняла вдруг, чего от нее хотят. Дудка, короткий, тихий посвист. На него ответили — гамом, свистом и хлопаньем крыл в вышине… Закружила над головой круговерть — алые, желтые и пестрые перья.
— Где мы? — спросила Ирина, тихо, подняв голову вверх, навстречу серому небу.
В ответ свистнули — дружно, разом на десять голосов.
— Левее давай, — кивнула Ирина, машинально переводя в слова птичий свист. Хлопнули крылья, с неба спланировал, упал на борт бэхи орлан. Уселся на борт, встопорщив белые, лохматые перья на голове. Бэха дала газ. Захрустели, ломаясь, ветки, кусты раздались — машина качнулась н рессорах и замерла, посреди зеленой лесной поляны. Сверкнул — в глаза, тусклым золотом — четырехконечный латинский крест.
— Так вот нас куда занесло, — вздохнул Эрвин, оглядывая поляну. Знакомое место — часовня в лесу, они ночевали тут в ночь перед вьездом в Фиделиту. Всего день назад…
Закричали птицы в вышине, орлан каркнул им в небо — задрав вверх кривой клюв, хрипло и яростно.
— Эрвин, поселок сгорел. Полностью. Нападавшие ушли. Эрвин я не понимаю…
Еще одна птица налетела, захлопала крыльями. Крик полоснул по ушам… Птичий крик, тонкий, пронзительный. Пичуга зависла в воздухе, тряхнула перед лицом Ирины крылом — белые перья по краям почернели, обуглились.
— Эрвин, ушли не все. Хуан убит. Старый Яго еще дерется.
— С кем?
— Не знаю, птицы видели лишь молнии на их лицах… Их много, человек двести. Эрвин, я не знаю — кого. И… Эрвин, там Маар и Лиианна…
— Идем назад, — бросил Эрвин и длинно, забористо выругался. Сплюнул, спрыгнул через борт, оглядел горизонт- внимательно, холодными, злыми глазами. Ветер налетел, кинул дымом в глаза, смешал на его голове короткие светлые волосы.
— Но не слепо, — проговорил он, наконец, глядя, как качается на ветру драконий клык на лобовом стекле бэхи. Медленно, в окружении бумажных лент. Диких на вид — их яркий, праздничный цвет резал глаз — сейчас, на фоне дождевого, посеревшего неба.
— Мне понадобятся твои птицы, Ирина. Скажи им — мне нужен ближний дозор. От бэхи, кругом, по секторам, где-то на километр от нас, не далее. И дальний — пусть пара летунов пролетит над дорогой. Осмотрит кусты вокруг, свежие ямы — не дай бог мину днищем поймаем. И над деревней — кто, там, где и в каком количестве. Мне разведка нужна.
— Эрвин, нельзя приказывать «договорным». - начала было Миа. Ирина собралась, выдохнула. И оборвала ее одним коротким:
— Сделаю.
Дудка запела в ее руках- протяжно, грозной, переливчатой песней. Хлестнул по щекам ветер, защекотал нос черный, прокисший дым… Орлан распушил хвост, пронзительно закричал, запрокинув ввысь белую голову. Стая сорвалась — под крики и хлопанье крыл, вихрем, во всех направлениях сразу. Лишь яркие перья, кружась на ветру, медленно падали вниз, на черную, взрытую колесами землю.
Лязгнула сталь. Один раз, другой, третий — Эрвин поднимал откидные борта, закрывая броневой скорлупой лоб бэхи вместе с Мией и местом водителя.
— Эрвин, я так ничего не вижу, — пискнула было та. Не договорила — Эрвин поставил на место последний броневой лист, запрыгнул в кузов. Поймал Мию, без лишних слов ухватил за плечо, выдернул с кресла, напялил — не слушая протестов — каску и тяжелый бронежилет. И — почему то ватник. На такой-то жаре. Миа жалобно пискнула, вмиг покрывшись тяжелым потом.
— Эрвин, жарко же.
— Не спорь. Тебе сейчас видеть ничего не надо — я сверху скажу, куда рулить. Тут есть камеры и связь. Только в бою оно все отказывает вечно…
Сказал он, кивнув, будто бы это что-нибудь объясняло. Не договорил, запрыгнул наверх, на место стрелка. Лязгнул стопор, медленно провернулись вдоль горизонта стволы. Лязгнули затворы, солнце сверкнуло — на миг, отразившись тусклым золотом на длинной патронной ленте. Ветер рванул с реки.
— Эрвин, каску одень, — окликнула его снизу Ирина.
Эрвин и одел. На Ирину, прежде чем она успела что-то сказать. Щелкнул пряжкой, дернул под подбородком ремень — крепко, у той аж слезы из глаз брызнули. Ухватил за плечо, втиснул на пассажирское кресло, обложил ящиками со всех сторон и велел не высовываться. Страшно, Ирина смогла в ответ лишь кивнуть. Хрипло закричал орлан с высоты.
— До надолбов путь чист, — перевела Ирина.
Эрвин кивнул. В руках у Мии лязгнул рычаг, глухо зарычал мотор разбуженной бэхи. Рука замерла на руле — подрагивая, в ожидании команды «на старт».
— Девчонки, минуту еще, — сказал Эрвин, спрыгнув вдруг обратно на землю. Ирина обернулась за ним — посмотреть. Ласково мигнул в глаза золотом крест над дверями лесной часовни.
Плеснул в глаза полумрак. И теплый свет — он здесь, внутри часовни, не тек, просачивался по капле сквозь листья. Ложился мерцающим ореолом, короной, на статуи у алтаря.
Взгляд с иконы — тяжел и прям. Эрвин поежился вдруг. Пожал плечами, сказал вдруг ни с того ни с сего, глядя в темные глаза Спасителя на иконе:
— Господи, прости. Стремно на бабах в драку ехать…
Взгляд с центральной иконы — будто корабельный капеллан, изрекающий любимую присказку:
«С чем дали, юноша, с тем и работайте».
У ног статуи, на алтаре мелькнула вороненая сталь. И темное, блестящее полировкой дерево. Туземная винтовка, увитая покрывалом торжественных, исписанных рунами лент. «Имя ей, — Эрвин вспомнил давний разговор, — имя ей Лаав Куанджало, та что говорит по делу. Возьми ее, пусть скажет то, что может сказать. На благое дело».
Вспомнились утро, Ирина и ее недавние слова — страшные, пахнущие бедой и непонятные. «Эрвин, беда…. Они ясень сломали». Лесную поляну, кровь на траве, дерево и мятый серый плакат. Иринино недоуменное: «как так?». И на глазах — слезы. По ложу винтовки — четкие, черно белые буквы. Надпись. «Так хочет бог».
Эрвин молча кивнул и подхватил с алтаря винтовку. Прошелестели, опадая, ленты, иконы и статуи словно к