Исчезнет пляж, высохнет море, вообще ничего не останется, а громкоговоритель все так же будет в полнейшей пустоте расхваливать прогулки на катере, катание на «банане» и отличные номера эконом-класса в гостинице, лет пять назад взорванной террористами.
Спи, Старлей, спи.
Когда Старлей проснулся, ледокол был готов на треть.
Джентльмен, он же майор из учебки, он же майор из части, пыхтел изо всех сил. Тельняшка промокла от пота, седой ежик волос блестел. Шутка ли, автомобильным насосом накачать транспортное средство водоизмещением в пятнадцать тысяч тонн. Проще говоря, наполнить воздухом. Это вам не какая-нибудь казацкая «чайка» для японских туристов или скоростной гидроцикл, это настоящий исследовательский корабль с наикрутейшим запасом прочности, провианта, минералки и ящиками водки пока что не в трюме. Водку и провиант надувать не надо, они натуральные, стоят штабелями на пляже, вчера подвезли на трех армейских грузовиках. С минералкой хуже, все-таки пузырьки газа, уже надута…
К ихтиандрам и ныряльщику присоединились: дельфин, два тюленя, кроссовок фирмы «Nikke». Последний почему-то без шнурков.
— Как мальчишку… — бурчал Джентльмен, пританцовывая у насоса. Рядом валялись три пустых штофа.
Присвистнув, Старлей позавидовал редкому умению Джентльмена. Чувствуется армейская закалка.
— Разрешите обратиться? — щелкнул каблуками Старлей.
— Валяй. Только сначала кабанчиком метнись за водочкой. И воды принеси, а то сушит не по-детски.
Старлей сначала ускорился, а потом подумал: «Какого хека?!» — и пошел вразвалочку, как на свидание к давно опробованной, безотказной любовнице. Мысль о женском обществе и возвратно-поступательных движениях вызвала резкую боль в паху. Старлей согнулся, упал на песок, лицом в окурки и пивные пробки. Минут пять он корчился, потом столько же приходил в себя и громко дышал. Джентльмен тем временем продолжал танцевать, вдувая в резиновую утробу кислород.
Над Стеной сверкали выхлопами тушканчеги. Гражданские называют их тушкарями. Откуда появилось это уменьшительно-ласкательное прозвище? А хрен его знает. Когда говоришь «тушкарь», ассоциация возникает либо с куриной тушкой, либо с токующим среди сосен глухарем. А когда сквозь зубы сцеживаешь «тушканчег», сразу понятно, что речь идет о злобном захватчике, высокотехнологичном инопланетном монстре, который умеет летать, плавать и уничтожать живую силу противника одним лишь прицельным взглядом.
Джентльмен вытер со лба пот, витиевато выругался и потребовал от Васьки, Васеньки, ученика, сыночка, ублюдка шелудивого, прийти на помощь и посредством труда превратиться в человека. Слушая стенания, забитые фоном легочных хрипов, Старлей решил, что на этом пляже нормальному человеку делать нечего. И лучше бы прогуляться куда-нибудь подальше по заасфальтированной тропе, что у самой кромки прибоя.
«Водка. Пять штук. Вода, половина пэта, должно хватить. Пока. Буду сегодня или чуточку позже. И это, помни, закат скоро».
Рассовав бутылки по карманам, Старлей отправился в путь. Чутье подсказывало ему, что тропа обязательно выведет на нудистское лежбище, устланное юными очаровашками и мускулистыми извращенцами. Есть у воина проблема: беспокоит его то место, что в фольклоре причинным зовется. Надо бы подвергнуть процедурам. Говорят, клин клином вышибают, так почему бы не усладить свой взор обнаженной натурой?
От боли аж зубы свело. Бля-а-а-а! Ну и придет же в голову!..
Отставить мыслишки!
Так точно!
Раскаленный асфальт мягко пружинил под ногами. Настроение у Старлея, вопреки спазмам в промежности, было лучше некуда. Впрочем, после такого количества водки даже копоть концлагеря, куда тушканчеги свозили политзаключенных с иных планет, показалась бы радостным, игриво завитым в кольца дымком.
Идти было легко. Главное, под ноги без особой надобности не смотреть. А то, если споткнешься и рассечешь о бровку лоб, оправданий у тебя не будет, что, мол, не заметил, случайно. По пути Старлей дважды наклонился и зачем-то поднял сначала геккона, а потом черного скорпиона. Скорпион оказался существом крайне мерзким, кра-а-айне: ни с того ни сего ужалил в руку. Но это не помешало Старлею засунуть членистолапого в рот, задушить и изломать гортанью, после чего проглотить, испытывая жалкое подобие насыщения. Приятно смирного геккона постигла та же пищевая участь. Старлей, в общем-то, был на все сто согласен с покойным скорпионом: если дохнуть палюбасу, то почему бы кому-нибудь и не отравить жизнь напоследок?
Тропа резко извернулась вверх и сузилась. Старлей двинул следом. Вскоре ему пришлось распластаться по скале, чтоб не рухнуть с высоты в бушующее море. Просверлив пальцем дыру в породе — пригодилась армейская наука! — и таким образом кое-как закрепившись, Старлей извлек из нарукавного кармана желтый пластмассовый коробок-аптечку. Едва не уронив, открыл зубами и нащупал внутри миниатюрный одноразовый шприц с универсальной сывороткой. Слегка закайфовав от дряни, попавшей в кровь, Старлей почти уже решил погодить с противоядием, дабы сполна насладиться ощущениями. И он не спешил бы, коль скорпион хватанул бы его на пляже. А на горной тропке, которая даже архарам кажется крутой, лучше не баловать.
Игла пронзила кожу горла. Пустая капсула кувыркнулась в пропасть.
Провожая первую взглядом, заодно прикидывая глубину второй, Старлей подумал о том, что ради оздоровления одной конечности, рисковать целым организмом — перебор. Который, как известно, горит. Если с членом проблемы, причем вообще зад, голова и аппендикс?!
Пляж встретил воина роскошными сиськами и болью в паху. Топлес и комплекс.
Старлей упал на желтый песок и, содрогаясь от спазмов, содрал акцизку, открутил пробку и воткнул горлышко бутылки прямо в гланды. Посредники — зло. Если б Старлей мог, он заправлял бы водку сразу в желудок, а то и напрямую в мозг. Чтоб градус не терялся.
То тут, то там стояли кадки с фикусами, символизирующие райские кущи. Юные и не очень евы и адамы расхаживали по желтому песочку в одних только вьетнамках, не утруждаясь прикрыть гениталии хотя бы фиговыми листьями. Старлей выбрал себе замечательное местечко, свободное от подстилок, — у громадной урны, переполненной обертками от мороженого и бутылками из-под дешевого портвейна. Над урной вились осы, иногда отклоняясь от центра своей осиной вселенной, чтобы испортить отдых очередной обнаженной натуре. Для засады лучше точки не найти. Никто не видит, а если и видит, то демонстративно не обращает внимания. А раз внимания не обращают, то… Старлей расстегнул ширинку, извлек больной репродуктивный орган и принялся высматривать подходящий для лечения объект.
Радостно светило солнышко, водка грелась, загорелые серферы катались по спокойному — штиль! — морю на скатах-мутантах, подпрыгивающих высоко над лазурной водой. Мимо протопал разносчик пива, предлагающий свежую вчерашнюю шаурму и медовую пахлаву из комбикорма. Старлей подозвал паренька, заказал две порции свежей и две медовой, а на вопрос, что это такое торчит из штанов синее и в коростах запекшейся крови, ответил просто: «Пошел на отсюда».
Разносчик пожал плечами и таки пошел в указанном направлении, призывая отдыхающих набить желудки или хотя бы дать денег, ибо сам он не местный. Старлей, прищурившись, посмотрел парню вслед. Затем, хекнув, накатил и закусил. Не обманул продавец: шаурма была именно вчерашней.
Обнаружить объект, способный вызвать приток эритроцитов к завядшему нефритовому стеблю, оказалось не так-то просто. Старлей долго вертел головой, пока не заприметил парочку в пределах прямой видимости цвета глаз и отдельных волос в паху. Он — ни то ни се, рыхло-толстый мечтатель, который вызывает у окружающих только одно, зато стойкое желание — замантулить ему кирпичом в зубы. Она — секси, все пучком, торчком, и видно, что дамочка всегда не прочь и редко отказывает. На такой триппер подхватить — стопроцентная гарантия. Но ведь секси!
Есть контакт! Болезный орган напомнил о себе, Старлей громко задышал. Водка, самое действенное лекарство от любой ветрянки, хлынула в пищевод. Ничего, не впервой, лечение мать учения.
— Веня, посмотри, какой грязный мальчик.
— Ирочка, не напрягай меня понапрасну, у меня с утра болит живот. Подумаешь, вояка. Мы же на экскурсии видели сблизи нашу опору и защиту.
— Бедненький, он, наверное, так давно не был с женщиной…
Старлей уже открыл рот, чтоб предложить мадам прогуляться в кабинку для переодеваний. Эй, мандавошка, ты уронишь там свою прокладку, а я переверну весь твой влажный мир своим мощным рычагом. Но сказать он ничего не успел, ибо прилетели тушканчеги, десять штук, то есть стандартное отделение. Оккупанты зависли над морем примерно в сотне метров от берега, задрали хвосты и принялись испражняться.
— Веня, фу как мерзко!
— Ирочка, не напрягай, у меня и так ноздря чешется.
Хвосты тушканчегов рассекали атмосферу, будто лассо техасских ковбоев, реактивные струи кипятили воду, окутывая врагов человечества клубами пара.
— Веня, что они делают?!
— Ирочка, когда ты перестанешь меня напрягать?! Ну конечно, они кормят бычков. Предвосхищая твой грядущий вопрос, отвечу сразу. Они хотят, чтоб бычки, это рыба такая, превратились в быычкоов, а может даже, в быыычкооов, и чтоб быыычкиии напали на серферов и покусали.
— А почему они сами не нападут?
— Ирочка, до чего же ты глупа!
Произведя дефекацию, тушканчеги дружно врубили форсаж и умчались на северо-восток. А может, на юго-запад. У Старлея в школе была двойка по географии. Его даже на второй год хотели оставить, а потом, когда оставили, выяснилось, что не очень и хотели, но было поздно. Армия тоже оказалась бессильной перед особым недугом Старлея: выдаваемый для марш-броска компас у него обязательно ломался, азимут терялся, а меридианы путались с параллелями. А разбивка карты на «квадраты» и «улитки»(?) — это вообще из области алхимии и хиромантии. То есть не для нормальных людей.
Тушканчеги улетели. Прекрасная незнакомка по имени Ирочка целомудренно спрятала свои прелести под парео. У берега бурлила вода, мелькали плавники и скользкие спины: придонная рыба спешила трансформироваться в быыычкооов. Гибкое тельце в фонтане брызг покинуло родную стихию — а мне летать охота! — и атаковало скользящего над бурунами ската. Скат изогнулся, заверещал и сбросил серфера в море. Словно по команде, на спортивного мутанта набросилось еще с десяток хищных рыбин, мало похожих на тех, что вляпались в нефть у соседнего пляжа.