Мурашки пробегают по телу, когда приходит единственно правильная догадка о том, что Гоголь имел в виду сегодняшнего президента России Владимира Путина. Судите сами. Пушкин родился 6 июня 1799 года, а Владимир Путин де-факто стал президентом 31 декабря 1999 года. Полугодовая разница никакого значения не имеет, это всего лишь поправка Божественной шкалы на волосок, как выражался другой писатель. А если вспомнить назначение Путина премьером в августе 1999 года и тут же — объявление его преемником? Самое интересное, что само слово «преемник» для политической терминологии звучит диковато. В нем явно слышится нечто высшее. Метафизика наследования, мистика духовного родства, воплощенная связь времен. Трудновато представим косноязычный карикатурный Ельцин последних лет президентства, всерьез озабоченный всем этим бытийным скарбом. А вот если предположить, что Ельцину старыми шаманами Кремля была открыта некая идея преемствования не только политической, но и духовной власти (теперь нам понятно — от кого) над Россией… Тогда все встает на положенные места. Долгий выбор, смены фаворитов, появление невесть откуда энергичного главы ФСБ… Кадровая политика Ельцина, в которой недальновидные политологи видели только маразм, капризы, стремление к удержанию власти любой ценой, исполняется высшего смысла.
…Он стар. Он удручен годами,
Войной, заботами, трудами;
Но чувства в нем кипят и вновь
Властитель ведает любовь.
Мгновенно сердце молодое
Горит и гаснет. В нем любовь
Проходит и приходит вновь,
В нем чувство каждый день иное:
Не столь послушно, не слегка,
Не столь мгновенными страстями
Пылает сердце старика,
Окаменелое годами.
Упорно, медленно оно
В огне страстей раскалено;
Но поздний жар уж не остынет
И с жизнью лишь его покинет.
Гораздо больше возражений может вызвать факт, будто речь идет в одном случае о появлении на свет, тогда как в другом — об обретении нового, пусть и высочайшего, статуса вполне зрелым человеком. Прежде всего хочу напомнить: не только история, но и сам Божественный промысел не имеет свойства повторяться с буквальной точностью. Рождение Пушкина не нуждалось в подтверждении карьерой, но когда речь идет о политике, предполагается метафорическое понимание рождения — для широких масс. (Способной поставить толкователя-дилетанта в тупик разницы призваний наших героев мы коснемся ниже.) Пушкин говорил не только и столько о себе: «Старик Державин нас заметил и в гроб сходя благословил». Но при каких обстоятельствах старик Державин (обжора, не дурак выпить, государственный чиновник, входивший в екатерининское политбюро) подарил юному поэту благословение? Цитирую Пушкина: «Державин приехал. Он вошел в сени, и Дельвиг услышал, как он спросил у швейцара: „Где тут, братец, нужник?“». После заявления премьера Путина о том, что мы такие крутые и будем мочить террористов даже в сортирах, рейтинг преемника стремительно пополз вверх, народ угадал в нем собственный рупор, и сомнения по поводу его и всеобщего будущего окончательно развеялись. Державинский «нужник» и путинский «сортир» потрясающим образом срифмовались через два века, став отправной точкой грандиозных карьер двух великих россиян. Ab obo (от яйца) — говорили древние римляне. От сортира — заявляют в России с куда большим основанием. Много позже Пушкин произнес: «Кавказ подо мною…» Путин произнесет эту фразу со дня на день.
Скептики упрекнут нас, естественно, в натяжках — эдак, заметят они, инкарнацией Александра Сергеевича можно объявить любого россиянина, значимые вехи жизни которого с двухсотлетней разницей совпадут с пушкинскими. Однако Творец именно для того посылает нам вполне зримые символы своего промысла. Что скептики скажут об очевидном созвучии и соприродности фамилий «Пушкин» и «Путин»? Даже различаются они звуками хоть и разными, но принадлежащими к одной фонетической группе — глухих согласных. Это та же самая поправка промысла на волосок, когда в свете новых глобальных задач, стоящих перед Россией, легкомысленное звукосочетание «шк» заменяется уверенно-лаконичным «т». Представьте себе на его месте «д». Президент Пудин. Разные злопыхатели из англоязычных стран, естественно, нарекли бы президента пудингом и вопрос: «Кто вы, мистер Пудинг?» — зазвучал бы риторически. А пожалуй, и издевательски. Это нужно великой стране?
Из биографических совпадений: Пушкина в Царскосельском лицее готовили к военной и государственной карьере! Вообще заведение это по праву можно считать тогдашним аналогом школы КГБ — многие экс-лицеисты пополнили-таки ряды не только декабристов, но и сотрудников III отделения. Кстати, к этому ведомству, оболганному поколениями «революционных демократов», Пушкин никогда не скрывал симпатии. Как не сомневался он и в сходстве собственной судьбы с судьбой того, кто придет за ним: «Там некогда гулял и я, но вреден север для меня». (Известно, как не задалась питерская карьера Путина после падения Собчака.) А разве случаен интерес Алесандра Сергеевича к жизни и деятельности тиранов и самозванцев, дерзнувших на престол, — от Григория Отрепьева до Емельяна Пугачева через Петра Великого. Отношение поэта к этим личностям никак нельзя назвать отрицательным. Пушкин слишком хорошо знал Россию и принимал ее такой, какая она есть, понимая, что без насилия, временного лишения прав и свобод, лжи во имя правды — гармоничного общества на ее территории построить невозможно. Думается, что путь Путина (сочетание-то какое, здесь слышиться двойной ПУТЬ, Дао в квадрате) к верховной власти, не лишенный, будем справедливы, привкуса византийской специфики, не вызвал бы у Александра Сергеевича ничего, кроме одобрения.
Вспоминается любопытный эпизод. Путин — еще премьер, прибывший в какой-то из известных театров на культурное мероприятие. Навстречу — подвыпивший Ширвиндт. «Кого я вижу! — радостно восклицает знаменитый актер. — Может, познакомимся? Шура!» Путин реагирует мгновенно, протягивая руку: «Вова!» Но Ширвиндт не унимается: «Может, выпьем за знакомство?» Путин отвечает:
«А почему бы и нет?» — заворачивая к буфету. Согласитесь, легкость в общении необыкновенная, совершенно пушкинская, несовместимая со званием государственного мужа, да еще такого ранга. С чего бы такое? Наверное, каждому из нас приходилось в каких-то обстоятельствах испытывать что-то вроде дежавю, ощущение того, что все это когда-то уже было, хотя быть с нами никак не могло. Специалисты в области кармических чрезвычайных ситуаций называют такие вещи «памятью прошлой жизни», проявляющимся подчас кодом инкарнации. Похоже, с Путиным в театре произошло нечто подобное.
Когда России нужен был поэт, который бы воплотил в себе европейское Возрождение и Просвещение, а затем привил его на отечественной почве, появился Пушкин. Когда страна нуждалась в сильном правителе, готовом вычистить авгиевы конюшни коммунистического и «демократического» наследия, появляется Путин. Надо сказать, что и Пушкин совершенно не пренебрегал придворной службой, и его знаменитый пассаж о трех царях («упек меня в камерпажи на старости лет») следует рассматривать скорей как кокетство. Кстати, тут же предвосхищены взаимоотношения Путина с Березовским — «велел пожурить за меня мою няньку».
Пушкина всю жизнь преследовали упреки в нечеткости политической ориентации — и либерал, и охранитель, и западник, и патриот. Все это могло бы остаться личным делом поэта, если бы через двести лет не повторилось на столь впечатляющем уровне. Те же либеральные экономические воззрения в соединении с «Клеветникам России».
Оставляя читателю поле для самостоятельного сопоставления и глобальных выводов, напомню лишь об одном любопытном эпизоде из жизни другого духовного лидера державы. А. И. Солженицын, открывая рецензию на «Прогулки с Пушкиным» Абрама Терца, говорит о прогулке угрюмого зэка в бушлате и бороде с кудрявым подвижным весельчаком. Став президентом, Путин едва ли не первым посетил А. И. Солженицына на даче, и они гуляли-таки в подмосковных перелесках. Это дало повод обозревателю «Итогов» разразиться издевательским вопросом: «О чем могли говорить бывший зэк с бывшим опером?..»
Догадываетесь, о чем?
Луна и КрымВизионер Носов и мечтатель Аксенов
В 2008 году, когда в политическую практику страны пришло явление под названием «Тандем» и случилась первая (но не последняя, как сегодня очевидно) в этом Тандеме рокировка, Россия, как водится, не заметила 100-летия со дня рождения писателя Николая Носова.
В этом же году, в самом его начале, другой прославленный писатель, 75-летний Василий Аксенов, получил тяжелейший инсульт, от которого так и не смог оправиться. Около полутора лет пребывания в промежуточном состоянии, которое он не раз пытался описать в своих поздних, если вести отсчет с «Московской саги», романах — и смерть в июле следующего, 2009 года.
Но объединяют знаменитых литераторов не столько даты, сколько жанровая и типологическая близость их главных книг — романов «Незнайка на Луне» (1964–1965 гг.) у Носова и «Остров Крым» (1979, окончательная редакция — 1981 г.) у Аксенова.
Жанровое родство — на поверхности. Обе книги — романы-путешествия и антиутопии с густым присутствием очерка нравов, социальной сатиры, тоталитарной эстетики, мотивами ностальгии и нерушимости настоящей дружбы. Сюжетный мотор романов — своеобразные географические (и, естественно, в случае Луны, не только «гео»), допущения. Аксеновский Крым — остров в акватории Черного моря. У Носова лунная цивилизация располагается не на поверхности Луны, а внутри. Распространенный в советской фантастике ход; поразительно, однако, другое: лунатики именуют свою ойкумену не Внутренней, скажем, Луной, а Малой Землей. «Незнайка на Луне» создавался аккурат в те годы, когда после антихрущевского переворота, первым секретарем ЦК КПСС становится Леонид Брежнев, для которого операция на Малой Земле в ходе ВОВ (1943 г.) — стержневой элемент собственной военной мифологии. Впрочем, яркая эта деталь имеет отношение скорей не к сатире, а к провидческому дару Николая Носова. Брежнев тех лет скромен, уповает на «коллективное руководство», правда, в юбилейном 65-м делает 9 Мая нерабочим днем. А скончался Николай Николаевич Носов в год 70-летия Брежнева, когда героическому уже Генсеку вручены маршальское звание и орден Победы — за Малую Землю и совокупность военных заслуг.