То есть наш ФСБ тогда обозначил некое «новое время», и речь шла о жизни абсолютно вразрез с прошлым. Иногда он забегал к приятелям посниматься для смеха и был достаточно артистичен, хотя никак нельзя было сказать, что вот – без него не обойтись. Играл, а мог бы и не играть. Понятно, что это так, плоды досуга. Про многих детей знаменитых кинематографистов было известно, что они усердно делают клипы (деньги) в стороне от любых сверхценных идей, то есть это (делать деньги) и есть их единственная сверхценная идея.
Вообще-то делание денег (не получение денег за работу, что нормально, а делание их) есть занятие, меняющее человека абсолютно. Оно выгрызает в нем такие дыры, которые уже ничем не заткнуть, разве – монастырь, но тогда уж навсегда. Можно еще заливать эти дыры в психике водкой или забивать чем похуже. По-любому из дыр, выжранных деланием денег, тянет бездной, и высовывается вечно веселое копыто. Для другого исхода событий надо иметь то великое простодушие, которое имеют потомственные буржуины в буржуйских странах, где делание денег – законное, многовековое, почтенное занятие. Там никаких копыт не просовывается, потому что все копыта давно встроены в фундамент (дворцов, замков и церквей).
А у нас совсем иная история рисуется, потому что имелись (имеются) отцы, которые гладили по головам своих сыновей, как Борис Годунов в картине СФБ, и думали о каком-то возможном наследовании. В нашем случае – советского кинематографа. А про «я верну тебе все, что ты подарил» с вихлянием чуть прикрытых бедер они никак не думали. Так что тут у нас бунт против отцов получается, граждане, а никакая не преемственность.
В XXI веке что-то происходит на «третьей планете» за гранью реальности. В дебрях метафизики и, как выражался Даниил Андреев, инфрафизики. Неслышно и невидимо, но затем – видимо и слышно. Люди преображаются. Очерчиваются незримой рукой силуэты и фигуры, наливающиеся все более очевидным могуществом. Все идет по плану, который нам никто предъявлять не собирается. На авансцену разных областей жизни выходят герои, которые многим непонятны до полного изумления.
Почему гарцует перед нами тот или этот всадник? Что, он добр, умен, благороден, прекрасен? Ответы сплошь отрицательные, а герою хоть бы хны. Он – носитель санкции, которую одни считывают моментально, а другие – нет.
Поэтому причина моей нелюбви к ФСБ – конечно, во мне самой. Я не считываю этой санкции, не воспринимаю этих излучений, я кому-то не подчиняюсь и даже не знаю кому. У этой силы власти надо мной нет. Однако тех, кто «считывает санкцию» и подчиняется этой силе, великое множество.
Только что наш герой придуривался в идиотском (по мотивам «Идиота» Достоевского) фильме Качанова «Даун хаус» (2001). Был в основном противен, но временами забавен. Еще человек, не символ. И вдруг он появляется в картине Валерия Рубинчика «Кино про кино» (2002) в роли продюсера Жильцова.
Продюсер этот – новая маска издевательства над творческими людьми, вместо чиновников Госкино. Черт после тюнинга и апгрейда новых времен, лощеный, скучающий, наглый. Издевается над киношниками вежливо и даже ласково. Не скажу, что ФСБ сыграл плохо – вовсе нет. Но не обладает он столь богатой природой дарования, чтоб перевоплощаться так убедительно. Тем более что манеру, которая впервые предъявлена в «Кино про кино», ФСБ потом многократно повторит. Тут что-то другое…
Сразу же – первая профессиональная премия «Созвездие», от гильдии актеров, за «лучшую мужскую роль второго плана». И «Ника» 2003 года за это же самое. Что-то сверкнуло в мир из экранного существования ФСБ в этой роли такое… эдакое… не изъяснишь даже. Как будто приказ поступил… звоночек прозвенел… кто там… а это ваш хозяин…
Кто-то пришел через ФСБ (или с ним? или вместо него?) – кто-то такой, что лучше бы ему побольше премий в зубы, золоченых статуэток в лапы и поклонов почтительных в СМИ.
(Похожая история начинается и с театральным режиссером Кириллом Серебренниковым – рекомендую сравнить их фотографии между собой, а потом с одной картой Таро. С какой именно, подскажу дальше.)
Со сверхъестественной легкостью на ФСБ полились потоки золотого дождя, причем немотивированно, без соблюдения приличий. Как говорится, кого люблю, того дарю.
«Широкую известность Бондарчуку принесло телевидение. С 2002 года по 2004 он появлялся на канале СТС в качестве ведущего игрового шоу “Кресло”. За что в 2003 году был удостоен премии ТЭФИ в номинации “Ведущий развлекательной программы”, а в марте 2004 года стал членом фонда “Академия российского телевидения”».
Матушка! Они льют мне на голову холодную воду! Но я все равно не могу вспомнить никакого игрового шоу «Кресло». Всего-то десять лет прошло, должна помнить, я же без труда могу восстановить в пространстве головы спектакль Льва Додина «Свои люди – сочтемся» в Ленинградском ТЮЗе (1972 год), по мизансценам.
Но на запрос «шоу «Кресло» интеллект выдает «ничего не найдено».
И пошло-поехало!
Лучшая роль…
Лучший ведущий…
Лучший фильм…
Лучшее… лучший… а я ничегошеньки не понимаю.
Дебютная картина ФСБ «9 рота» – «лучший фильм» 2006 года, так постановили обе «академии», и «Ника», и «Золотой орел». Что там было? Вроде Миша Пореченков наигрывал безбожно. Мишу помню…
Красивые молодые ребята. Пошли на афганскую войну брать высоту и погибли. Надо выполнять приказы без рассуждений, такой смысл, что ли? Но ведь это «лошади кушают овес». Причем тут творчество.
Не знаю, причем тут творчество, сказано же: не люблю и не постигаю. Вот мистики подпустила для красоты, чтоб не заскучать.
Но можно обойтись в наших рассуждениях и без мистики – даже, наверное, и нужно без мистики.
Тогда так: что есть «дух времени»?
«Духом времени» называется совокупность поступающих тому или иному обществу приказов – приказов неведомо кого неизвестно откуда. Эти приказы одни выполняют, другие нет, но в любом случае они витают в воздухе, ощущаются во всем, что в данном времени успешно, модно, хвалимо и превозносимо.
К тому или иному качеству искусства момент успеха, моды и хвалы не имеет однозначного отношения. «Дух времени» может быть благожелателен к прекрасным и ценным вещам. На «Дорогу» и «Ночи Кабирии» Феллини очереди стояли, таков был «дух» пятидесятых годов, когда пережившие Мировую войну люди с азартной жаждой призывали Мировую душу вернуться на опозоренную землю. Бешеный успех Высоцкого свидетельствовал, что в советском подполье семидестых уже не одни диссиденты, а миллионы обыкновенных людей, и сквозь социалистический бетон веет неминуемо грядущей свободой. Это я к тому, что не все успешное надо заранее относить к суете сует и пене дней.
Однако иной раз подозрения наши оправдываются: «дух времени» ищет жертв. Тех, кто доверится ему абсолютно. Выполнит все приказы точно и в срок.
Каков дух нашего времени? Что в нем самое успешное, модное, хвалимое и превозносимое? Ответ найти нетрудно: все то, что связано с новым витком технологического развития общества. И все те, кто двигает это развитие, способствуя невиданному облегчению коммуникации. Высокие технологии не предусматривают рефлексии насчет качества и смысла этих коммуникаций. Нет уже графа Толстого, раздраженно вопрошающего: «Телефон, чтоб говорить – что?» Телефон – чтоб говорить все равно что. А кино – чтоб смотреть все равно что, лишь бы оно было максимально пропущено через высокие технологии. Чтоб человек постоянно жил среди технологий и привыкал к миру, в котором все является технологией. Даже, к примеру, зачатие, беременность и роды.
(Бог-то, положим, давно умер, но природа, сука, все еще жива – и мешает свободному полету. Потеснитесь, мадам, справимся за вас и без вас!)
О технологии кино ФСБ может говорить, наверное, часами. Он тут дока и спец. Знает, понимает, умеет, любит. Область смыслов же для него как будто табуирована.
В Рунете есть свод цитат из ФСБ. Читать это неловко за «дух времени»: нельзя же своего агента оставлять таким беззащитным, совсем без всякого прикрытия.
«Если ты знаешь, что ты должен делать в этой жизни, нужно просто тупо к этому идти: ежесекундно, ежедневно».
«Самое главное слово в кино для меня, как для продюсера, это ответственность».
«Внутренняя порядочность – вот что для меня важно».
«Все расставит на свои места только одна вещь – это время, и с этим нужно смириться и идти дальше».
Как в домино: пусто-пусто. Идти – куда? Ответственность – за что? За то, чтобы потраченные 38 миллионов долларов превратились в 138?
Предполагаю, что миссия ФСБ состоит в том, чтобы приравнять кино к новой технике кино и сделать это смелее, мощнее и безогляднее всех своих современников. (Конечно, локально, в русском изводе – потому что задачи мирового масштаба поручены фигурантам другого континента.) Скажем, у коллеги Валерия Тодоровского только и хватило духу, что сделать евроремонт советского кинематографа. Балабанов – вообще антиквариат, кустарь-одиночка без мотора. Никита Михалков шагу не может ступить без сверхценных идей и засовывает своего «господа» во все фабульные прорехи то миной, то воробышком (поймете меня, если смотрели его кино последних десяти лет). Бекмамбетов? Уже теплее. Но еще слишком много привязки к старой школе – большие роли, сюжет прочитывается и даже какой-то «след смысла» имеется (как в моче бывает след белка).
А уже ничего этого не надо.
Да, такова его миссия – но она на ФСБ возложена. Он сам ее не выбирал. Нет, он сопротивлялся. Он не хотел быть стопроцентной марионеткой «духа времени». Этот момент биографии нашего героя вызывает у меня смутную симпатию.
Речь, конечно, о первой части «Обитаемого острова», где пиршество технологий отсвечивает несомненными живыми чувствами. Где остались интонации братьев Стругацких, которые строптиво возразили от имени свободных людей – «неизвестным отцам», облучающим народ из башен. Где проглядывает иногда режиссер-автор.
Высунул он из золоченой клетки не только умелые руки, но и бедовую голову. Выкрикнул, что любит свободу, фантазию, игру! И стало видно, сколько в нем еще искреннего, мальчишеского, безрассудного.