Всего-то обломок смысла приплыл к ФСБ через Стругацких от имени и по поручению гордых инженеров шестидесятых, с надеждой смотревших в звездное небо. Но хватило на явный привкус вольнодумства, хоть и в оболочке фэнтэзи.
Получил за это наш ФСБ от «Гомеостатического мироздания» вразумление крепкое.
И обрушило оно на режиссера давление такой мощи, что глаза ФСБ подернулись непроницаемой пленочкой.
И в лексике нашего героя произошли значительные изменения. Сезонные, можно сказать.
Патрриотическое воспитание…
Молодежь должна знать прравду о войне…
Трр… прр… хрр… грр… брр…
Сталинград.
Сценарии у нас теперь пишутся бригадами, не то что прежде, когда какой-нибудь бравый сценарист Ежов, приняв литр на грудь в Доме творчества кинематографистов, писал про все на свете – и про бой, и про девушку, что ждала на рассвете. Теперь про бой пишет один, про девушку на рассвете другой, на немецкой теме кто-то специально отслеживает, чтоб не очень-то обижать Ангелу Меркель, особенный человек мониторит процент юмора и слезы, и совсем особенный – чтоб происходящее все ж таки было 12+. (Хотя какие там 12+ с таким количеством трупов и с зазнобой немецкого капитана в аппетитных чулочках!)
Поэтому сценария в старинном смысле слова нет. Начинается картина с землетрясения в Японии, куда направлена часть МЧС. Некто (лица не увидеть и не запомнить) начинает рассказывать девушке под завалом, что у него было пять отцов. И далее мы услышим голос ФСБ, который от имени этого пожилого спасателя повествует о Сталинграде. Он сообщает лишние сведения о довоенной жизни персонажей. Проникновенно говорит, что «моя мама тогда…», вызывая желание напомнить, что его мама – замечательная актриса Ирина Скобцева. Вместо того чтобы показывать, играть – рассказывают и обозначают. Потому что нечего досадными «флешбеками» перебивать бушующие ритмы кинематического дизайна. Для какой нужды углубляться в жизнь персонажей, которые буквально олицетворяют собой выражение «пушечное мясо»?
Отвечая критикам картины «Сталинград», Бондарчук заметил, что ему странно, как это люди не понимают, что И.Тилькин и С.Снежкин (участники сценарной команды «Сталинграда») с их-то квалификацией всё сделали безошибочно, именно так, как было нужно фильму.
Для него имена Тилькин и Снежкин звучат как священные названия фирм, производящих швейцарские часы. А я в толк не возьму, какие стороны деятельности Ильи Тилькина привели его в «Сталинград». Сценарии «Бандитского Петербурга-3» и «Бандитского Петербурга-10»? «Агентство “Золотая пуля”»? Пьеса «Перезагрузка» – комедия о вселении души взрослого мужчины в тело младенца, в которой самоотверженно играл доблестный Юрий Стоянов? Пост главного режиссера петербургского филиала НТВ?
Сергей Снежкин – интересный, самобытный режиссер. Но он маниакально портит «исходный материал» своими безвкусными придумками, которые ему кажутся, наверное, гениальными – так он испортил «Похороните меня за плинтусом» Санаева и «Белую гвардию» Булгакова. (Кстати, в «Белой гвардии» у Снежкина сыграл наш ФСБ (Шполянский), и не оттуда ли вьется веревочка?) Почему я должна безоговорочно верить в уникальные драматургические способности Снежкина?
Вот это и называется «тусовка». Это у ФСБ началось не вчера и не в «Сталинграде», а еще в пору золотых клипов золотой молодежи, забившей на всякие надежды отцов насчет пресловутой «преемтвенности». Не отцы повлияли на эту молодежь, а она потихонечку развратила отцов, вписав их в свой круговорот, где не по хорошу мил, а по милу хорош. Не потому ищут знакомства с человеком, что он талантлив, а без затей назначают приятелей в таланты.
Что ж, эти старые песни о главном мы не переменим, но есть выход: отчего бы ФСБ не водиться с одаренными людьми? Вот Александр Сокуров: завел себе Юрия Арабова, и не придерешься. Или у нашего героя заглохли рецепторы, отличающие «сокола от цапли», как выражался принц Гамлет?
Были ли таковые, вот в чем вопрос. Или давно атрофировались за ненадобностью.
Не признается ФСБ, что суть не в том, плохи или хороши сценаристы Тилькин и Снежкин, – но в том, что плохи они или хороши, это не имеет значения.
Ведь давно утрачен «болевой порог ответственности», ничего не страшно, никакого трепета. Достоевского приспособить для нужд сериальной жвачки? Да без проблем. Вам про что – про пиф-паф, про любоff? Мы мигом. Патриотический заказ на Сталинград? Уно моменто, синьоре.
В «Бесах» Достоевского Степан Трофимович Верховенский спрашивает своего сына – «Петруша, неужели ты себя, такого как есть, людям заместо Христа предложить хочешь?» Так и нынешнюю кинематографическую тусовку хотелось бы спросить – она всерьез думает, что может предложить себя взамен великого кино XX века и никак и ничем за этот подлог не расплатиться?
Сбываются в странной форме тезисы Ницше о том, что человек – это то, что должно быть преодолено. Человек в «Сталинграде» именно что преодолен. Он – часть, и не самая нужная и эффектная, роскошного (с точки зрения демонов) дизайна войны. Война – это ужасно? Ха-ха-ха. Это ужасно для человечков с их жалкими белковыми телами и маленькими дрожащими душонками. Для существ летучих и могучих война – прелесть что такое, это долгожданный полет, это радость и триумф. А главное – огонь, огонь, самая возлюбленная их стихия!
(Даю обещанный код для мистиков: Бафомет. Больше ничего не скажу.)
Лиц не разглядеть, биографий не запомнить, отношений не понять? Да что там разглядывать и запоминать, когда трещит глупый человечий мир, полыхают пожары, гремят пушки, носятся самолеты. ФСБ служит своим «богам» вполне самоотверженно – там, внутри картины, где-то притаился его родной сын, Сергей Федорович Бондарчук-младший, но его под лупой не обнаружить, кого играл – неведомо.
Никита Сергеевич Михалков так не смог – что поделаешь, “old scool”. Дал Артему Михалкову в «Предстоянии» пару весомых «крупняков». А ФСБ не порадел даже родному человечку: тяжка и велика порученная задача, не до того…
Да, преодолеть человека и свести искусство (и всю жизнь) к технологии – вот новая задача строителей будущего мира. Пока идут пробы пера, эскизы, наброски, кастинг героев, поиски «демиургов».
Когда же задача эта осуществится полностью и дивный новый мир, до которого не дожить бы ненароком, воцарится на белом свете?
Я-то откуда знаю. Мне бы достойно свой земной срок отмотать – и скорее Домой, к Отцу.
Вы расспросите доверенных лиц, козырных агентов «духа времени».
Федора Бондарчука.
Федора Сергеевича Бондарчука.
Часть втораяУшедших
Когда человек умирает,
Изменяются его портреты…
Дело сделано, человека нетВладислав Галкин
Смерть Владислава Галкина – публичная драма. Это вам уже не частный случай, а нечто вроде гибели гладиатора на арене римского цирка. Под рёв толпы.
Что-то жутковато-нарочитое есть в этой смерти. Предельно обнажился тот факт, что быть популярным артистом сегодня – это что-то совсем иное, чем полвека назад и даже два десятилетия назад.
И раньше актеры пили и буянили. К примеру, много чего рассказывают о любимце народа Петре Мартыновиче Алейникове, с которым, кстати, по актерскому типу у Галкина есть большое сходство – взрывной темперамент, простодушие, редкая органичность, огромное обаяние. Но долгое время люди ничего конкретного о своих кумирах не знали – так, слухи-сплетни. Теперь о любом проступке мгновенно узнают миллионы. Судят. Выражают мнение. Выносят приговор.
За пьяную драку в баре на Садово-Кудринской в прошлом году Владислава Галкина осудили массы – и они же сегодня содрогнулись, когда их безжалостный приговор был приведен в исполнение. Реальный суд оказался куда милосерднее и справедливее, чем суд толпы, явно не удовлетворенной небольшим условным наказанием.
Логика была такая: Васю или Петю за подобное поведение упекли бы за решетку. За что актеру послабление делать? Чего вообще с ними, скоморохами, цацкаться? Изображают героев, а сами!
Что ж, хочется спросить: судьи из толпы, вы теперь довольны?
Нет, опять недовольны, ищут виноватых. Винят бармена, который вовремя не налил Галкину сто граммов и тем спровоцировал дебош. Винят жену, которая ушла. Друзей, которых не оказалось рядом. Самого актера, который не остановился в алкогольном полете. Да и саму русскую жизнь как она есть. Вот только Америку и евреев на этот раз не приплести – а так весь набор!
Но, как верно написала в Интернете одна женщина: «теперь хоть суди, хоть ряди – дело сделано, человека нет».
И точно в старину – бабы завыли, мужики хмуро чешут в затылках, что-то бормоча про водку проклятую и вообще житья нет…
«Просто мужик устал», – искренне вздохнул один из анонимных комментаторов. Будто и не про Галкина, а про миллионы русских мужиков. Которые ни сами с собой, ни со своей землей справиться не могут.
Мужик устал!
Исторически устал.
Сам от себя. От беса, который в нем сидит. От огромной и беспощадной своей земли, которая ни кровью, ни слезами напитаться все никак не может. Тут каким богатырем не родись – к сорока превратишься в мочало…
А ведь в личности Галкина вроде бы не было ничего фатального, обреченного – плоть от плоти своей земли и своего времени, он воплощал характернейшие черты русского парня-удальца. Саня-Санёк, как зовут героя Галкина в «Дальнобойщиках». В минуту опасности, на войне или в схватке со злодеями – отважен и лих. В миру – жадный до жизни плут, озорник и греховодник. Притом улыбка до ушей и ямочки на щеках. «Знаем мы эти ямочки!» (как говорят у Чехова). И работа есть, и денежки водятся, и женщины любят – чего тебе еще, парень, живи да радуйся!
И вот, вместо прекрасной, цветущей жизни – ужас, мрак и горе.