Строительство новой столицы и ее планировка стали художественным выражением интенций имперской власти. «Картография колониальной власти хорошо просматривалась в планировке городского пространства… Широкие авеню Нового Дели отделили белых правителей от коричневых бабу, тщательно соблюдая их разделение по статусу»[239]. Новые здания полностью перекроили городской ландшафт, стали главными пространственными доминантами.
Стилистику европейской архитектуры при строительстве Нью-Дели можно рассматривать как перенесение образа метрополии в пространство колонии. Нью-Дели становится воплощением «европейского центра» в Индии. Безаппеляционность имперского вторжения в художественные ансамбли новой индийской столицы – яркий пример выражения политических претензий и идеологии имперской власти Британии. «Перенос центра Британских имперских владений в Дели сопровождался созданием «нового Версаля», в центре которого находился дворец вице-короля Индии, окруженный зданиями парламента, секретариата, дворцами туземных правителей»[240].
Огромное значение в проекте Лютьенса имела имперская символика. Это, прежде всего, отсылка к образам «золотого века» абсолютизма при помощи строительства колониального дворцового комплекса ренессансных и барочных форм. Сам пространственный масштаб здания чрезмерен. По поводу подобных гигантских зданий европейских городов конца XIX века Поль Верлен писал: «Извне – колосс, внутри – монстр. Оно хочет быть огромным – и оно огромно»[241]. Кроме этого, важную роль играли и интерьеры Северного и Южного блоков центрального архитектурного дворцового комплекса. В Северном блоке стены коридоров украшены монументальными панно, на которых символически изображены Знание, Справедливость, Война и Мир, Гармония. В Южном блоке – фрески с изображениями представителей основных каст, священных городов и рек страны, а также эмблемами бывших правителей Индии[242].
Геометрия города никогда не мыслится самодостаточной: это сложное сплетение ландшафта, места и образов (идей). Без места, аристотелевского топоса, город не может существовать как реальность, но без некоего слияния места и образа, немыслима была бы преемственность. Так после распада Британской империи Дворец вице-короля Индии превратился в Дворец правительства нового независимого государства, сохранив в своих художественных формах образ недавней метрополии.
Гетьман O.K.Дом К. Мельникова в Москве: архитектура советского авангарда как объект культурного наследия
Архитектура советского авангарда оказала сильное влияние на международную архитектурную жизнь. Советский авангард дал мощный импульс модернизации архитектуры, становлению нового архитектурного языка. Памятники советского архитектурного авангарда оказались сегодня на грани физического исчезновения не только из-за износа конструкций, но, главным образом, из-за общественного равнодушия и непонимания. Одним из памятников советского авангарда, еще недавно находившимся под угрозой, является дом К. Мельникова в Кривоарбатском переулке в Москве – самый футуристический жилой дом советской эпохи.
Творчество К.С. Мельникова сложно однозначно отнести к какому-либо конкретному архитектурному стилю. «Нередко архитектурные произведения Мельникова характеризуют как постройки в духе конструктивизма или функционализма. Однако, при известных чертах внешнего сходства, творчество Мельникова было вне модных в то время архитектурных течений»[243], он категорически возражал, когда его постройки относили к этим стилям: «В наш век появления Конструктивизма, Рационализма, Функционализма и архитектуры не стало…, – писал К. Мельников, – Что касается меня, я знал другое, и это другое – не один конструктивизм. Любую догму в своем творчестве я считал врагом, однако конструктивисты все в целом не достигли той остроты конструктивных возможностей, которые предвосхитил я на 100 лет»[244].
С.О. Хан-Магамедов отмечает: «… можно с полной уверенностью сказать, что в XX веке не было другого архитектора, который создал бы столько принципиально новых проектов и такого уровня новизны, что их оригинальность не только сильно оторвала их от работ других мастеров, но и столь же сильно отличала и от работ самого их автора. Если, не обращая внимания на авторов, отобрать в архитектуре XX века 100 наиболее оригинальных произведений, оригинальных и по отношению друг к другу, то не исключено, что проектов Мельникова среди них будет больше, чем проектов любого другого архитектора»[245].
1920-30-е годы – время, когда шел бурный процесс становления архитектурного авангарда. Казалось, поиски нового достигли тогда такой степени радикальности, что трудно уже было удивить чем-то архитекторов, но появившиеся в то время проекты К.С. Мельникова – павильон «Махорка», жилой комплекс показательных рабочих домов «Пила», дворец Труда в Москве – по своим формам и стилистике резко контрастировали с работами других архитекторов, вызывая восторг у одних, непонимание и отрицание у других.
Архитекторы-новаторы (Ф.Л. Райт и др.), жаждущие и убеждающие зрителя в необходимости другого взгляда как на внешнее, так и внутреннее пространства здания, пытались показать на примере собственного жилища, что «необходимо разрушить коробку!» архитектурного сооружения и «обратиться к проблемам пространства, и к его материально-конструктивному оформлению»[246]. Того же мнения придерживался и К.С. Мельников. «Сейчас можно без преувеличения сказать, что в ряду жилых домов, построенных архитекторами XX века для себя, дом Мельникова как произведение архитектуры занимает одно из первых мест. Это сейчас признают как советские, так и зарубежные архитекторы, историки архитектуры и критики». Характерный пример – в 1979 году в Японии был выпущен специальный номер архитектурного журнала, посвященный собственным домам ведущих архитекторов XX века»[247].
На примере собственного дома архитектор сумел в натуре проверить целый ряд сложных художественно-композиционных приемов, превратив свою квартиру в своеобразную экспериментальную площадку.
Знаменитый дом в Кривоарбатском переулке в Москве был построен в 1927-1929 годах. Архитектор построил собственный дом в виде двух врезанных друг в друга цилиндров, его очень интересовали пространственные и художественные возможности этой формы.
Круг, положенный в основу построения пространства Мельниковым – идеальная модель замкнутого, «свернутого» пространства». Центром этого круга, становится человек. Именно Человека Мельников пытался сохранить, и внутреннее пространство дома полностью продиктовано этой охранительной функцией. «В окончательном виде внутреннее пространство дома представляется как микрокосмос, замкнутый характер которого таит в себе огромное богатство и разнообразие пространственных ощущений»[248]. Ощущение пространственного разнообразия усиливается за счет контрастного решения высот помещений. Мастерская и гостиная – почти 5 метров, остальные помещения в два раза ниже – 2,5 метра. В доме имеются два одинаковых по форме и размерам помещения (5 кв. м.), но одно из них (кабинет) имеет огромное окно – экран, а другое (мастерская) освещается 38 шестигранными окнами, образующими сложный орнаментальный рисунок и создающими равномерное освещение и необычный эффект. В натуре облик этих помещений резко различен, они не воспринимаются как одинаковые по размеру. Константин Степанович очень любил приводить в пример различие впечатлений от этих помещений. Он говорил, «различие в облике кабинета и мастерской убедительно свидетельствует, что для архитектуры важна не столько абсолютная величина, сколько относительная, так как многое зависит от архитектурного решения»[249].
Дом-мастерская К.С. Мельникова в Москве. С чертежа 1927-1929 гг.
Замкнутый характер пространства усиливает и особая организация пространственной границы между внутренним и внешним. Наружная несущая стена прорезана окнами-бойницами шестиугольной формы. Обеспечивая высокую степень освещенности внутреннего пространства дома, они в тоже время достаточно малы по отношению к общей массе дома, подчеркивают массив стены. Их количество увеличивается от земли к кровле, что значительно усиливает эффект защищенности внутреннего пространства. После нарезки внутреннего пространства часть проемов была заложена и засыпана строительным мусором, а часть остеклена. Стены были оштукатурены, и первоначальный жесткий порядок неожиданно превратился в явление более высокого уровня. Он может быть охарактеризован как образ скрытой закономерности. Порядок парадоксальным образом синтезировался с хаосом[250]. Эта лишь одна из особенностей в архитектуре дома К.С. Мельникова.
Поэтажная планировка. С чертежа 1929 г. 1 – передняя, 2 – столовая.З – кухня, 4 – коридор, 5 – уборная.6 – ванная, 7 – детские, 8 – туалетная комната, 9 – рабочая комната хозяйки, 10 – спальня, 11 – гостиная,12 – мастерская, 13 – терраса
Мельников мог вносить коррективы в первоначально принятые решения. Неожиданное восьмигранное окно в гостиной появилось уже в процессе строительства – в проекте его не было. Мельников заметил, что через этот проем падает луч солнца, появляющийся из-за крыши соседнего дома. Это окно, помимо освещения, несет функцию дополнительной визуальной связи, так как расположено в поле зрения. Контраст размеров и форм двух оконных проемов в одном помещении дает основание считать одно из них закономерным, а второе – ситуативным, казуально найденным. Это впечатление усиливается структурой пространства гостиной, где окно-витраж находится на оси симметрии помещения, а малое окно-восьми