у часть символической экономики – против другой ее части. Достопримечательности, музеи и Таймс-сквер наглядно демонстрируют некоторые из тех противоречий, которые возникают при совмещении высокой культуры, дикого капитализма и общественного участия. Все три примера, каждый в своем роде, – незавершенные истории символической экономики.
Достопримечательности
Возможность выбирать исторические достопримечательности и защищать их от новой застройки обозначила коренную перемену в ви́дении города и его центральных пространств. В начале 1960-х годов возникло движение за сохранение исторических памятников, которое, будучи весьма элитарным, отстаивало «мир, который мы потеряли». Под началом архитекторов и критиков, занимавшихся городским планированием, участники движения сосредоточились на достопримечательностях как ключевых зданиях материальной культуры города и символах духовности, которую уничтожила модернистская архитектура. Многие из защищаемых ими построек были общественными зданиями, которые построены знаменитыми архитекторами и использовались как бизнесом, так и правительственными учреждениями. Со временем представление о том, что старые здания являются материальным выражением культуры городов, распространилось и на жилые кварталы с их менее значимыми архитектурными образцами. Распространением историко-охранного этоса оправдывается перемещение представителей среднего класса из одного района в другой и повышение цен на недвижимость в результате джентрификации. Этот процесс совпал со становлением новой концепции городского развития, ключевыми понятиями которой стали децентрализация и местное самоуправление. Таким образом, охрана исторических зданий стала и целью мобилизации масс на низовом уровне, и средством формирования местной идентичности.
В 1965 году, в соответствие со своей новой ролью культурной столицы мира, Нью-Йорк стал первым городом Соединенных Штатов, в котором появилось официальное госучреждение, занимающееся охраной исторических памятников. Путем сложнейших процедур выдвижения и присвоения статуса Комиссия по охране достопримечательностей Нью-Йорка, которая своим правом не рассматривать определенные дела напоминает Верховный суд США, решает, какие здания и районы будут законсервированы. Хотя произведенные на момент получения статуса исторического района изменения принимаются и могут сохраняться, получение статуса сопровождается серьезным моральным давлением на домовладельцев с целью принудить их к сохранению или восстановлению местного «характера». Домовладельцы могут подавать прошение о послаблении в связи со сложным экономическим положением, однако установленное законом визуальное соответствие, как правило, поддерживается всеми. Снос же строжайше запрещен.
Любые изменения экстерьера, а то и интерьера должны быть одобрены Комиссией. Как следствие, организацию постоянно критикуют домовладельцы всех рангов и мастей, возможности которых продавать, ремонтировать и производить какие-либо изменения в принадлежащей им недвижимости напрямую зависят от решений Комиссии. Случается, что исторический пуризм, которого придерживается Комиссия, вызывает нарекания как со стороны домовладельцев, так и со стороны жильцов, чьи интересы она, по идее, призвана защищать. В 1993 году Комиссия не разрешила высадку деревьев в районе Трибека – одном из наиболее экономически успешных примеров сохранения исторического облика в Нью-Йорке, – поскольку городской ландшафт в начале 1800-х не подразумевал деревьев, а именно этот период был выбран за эстетический ориентир. Решение вызвало насмешки в прессе и обществе, Комиссия уступила и позволила высадку деревьев на определенных улицах.
Стоит ли говорить, что сама идея ограничения возможностей редевелопмента – это компромисс. В то время как крупномасштабное строительство по-прежнему считается уделом небожителей, законы по охране исторических зданий позволяют ограничивать его по «историческим» и «эстетическим» причинам. Со времени создания Комиссии эстетические представления приобрели силу закона. Это уже не просто важный критерий, зачастую это единственный правомочный аргумент против новой застройки центральных районов. Дизайн и масштаб (дополнив правила зонирования с их запретом «ненадлежащего использования») стали достаточным препятствием для нового строительства[32].
Поскольку весь центр города не стал сплошной исторической зоной, статус охраняемого объекта получают разрозненные объекты. Документы на получение зданием или районом статуса исторической достопримечательности подаются, рассматриваются и утверждаются в индивидуальном порядке. Поэтому каждый отдельный случай провоцирует тактическое и стратегическое противостояние, в ходе которого обсуждается как эстетическая обоснованность такого пути развития в целом, так и преимущества сохранения отдельного здания или района. Тем не менее за первые 25 лет существования Комиссия по охране достопримечательностей Нью-Йорка приняла на учет 856 зданий, 79 интерьеров и 9 парков и других объектов благоустройства (Goldberger 1990). Кроме того, 52 района с 15 тысячами зданий получили статус исторических. Сопоставление сноса Пенсильванского вокзала в начале 1960-х годов и обсуждавшегося в середине 1990-х годов предложения воссоздать общественное пространство бывшего железнодорожного терминала в сохранившемся здании почты, построенном тем же архитектурным бюро McKim, Mead & White в том же неоклассическом стиле, наглядно демонстрирует степень влияния, которое движение за сохранение исторической архитектуры имеет на Нью-Йорк и его ментальность.
Противоречия между производством символов путем сохранения исторических зданий и производством пространства путем спекулятивного строительства становятся все более острыми. Например, поскольку церковь не может ни снести получившиее статус достопримечательности здание, ни продать право на использование пространства над ним, элитарный приход Епископальной церкви Святого Варфоломея ввязался в крупнейшее судебное разбирательство середины 1980-х с тем, чтобы отменить эти ограничения. То ссылаясь на экономические трудности и необходимость финансировать собственные благотворительные программы, то требуя исключительных прав как благотворительная организация, приход проиграл дело в Верховном суде США. Впоследствии представители церкви и девелоперы прикладывали совместные усилия по лоббированию своих интересов среди членов Городского совета с целью ограничить власть Комиссии по охране достопримечательностей. Политическая подоплека наделения статусом достопримечательности стала очевидна, когда в 1991 году Горсовет перевел рассмотрение спорных вопросов – если собственник против наделения объекта недвижимости статусом достопримечательности – из компетенции Комиссии в свое ведение. Тем не менее сам процесс получения статуса достопримечательности дает членам Комиссии, которая подчиняется непосредственно мэру Нью-Йорка, достаточную степень свободы в высказывании собственного мнения.
Если процесс наделения статусом достопримечательности отражает культурные воззрения, влияние исторической консервации опосредуется рынком недвижимости. Социологические исследования джентрификации показывают, что статус достопримечательности может привести к такому повышению аренды и налогов, что жильцы с наименьшим уровнем дохода будут вынуждены переселяться. Длительная процедура официального согласования и стоимость ремонтных работ в охраняемых государством зданиях приводят к тому, что некоторые владельцы недвижимости сводят эксплуатационные расходы к минимуму, отчего ухудшаются условия проживания. При этом некоторые жильцы, как правило из домовладельцев, добиваются статуса достопримечательности, ориентируясь в первую очередь на то, как будет выглядеть дом, а не на другие источники общинной идентичности – принадлежность его обитателей к определенному социальному классу, этносу, стабильный состав проживающих.
Многие жители исторического района Верхний Вест-Сайд, участвовавшие в градоохранительном движении с середины по конец 1980-х годов, ратовали за сохранение именно визуального образа района, при этом осознавая, что ограничение нового строительства затормозит потенциальный рост жилого фонда. Вслед за тем, как в 1973 году дома XIX века с чугунными фасадами получили статус достопримечательности, в СоХо стали активно селиться художники и те, кто за ними последовал. Получение статуса не позволило сносить здания и затевать в районе крупное строительство; с другой стороны, тот же статус лишь усугубил ситуацию для переживавших не лучшие времена производств, вынужденных покинуть район. Таким образом, охрана исторических памятников не может рассматриваться исключительно в категориях культуры: оценка эстетических характеристик района рынком недвижимости оказывает серьезное влияние на социальный состав жителей.
С точки зрения расового, если не классового самосознания опыт охраны исторических зданий привел к тому, что в городе стали лучше понимать принципы использования символов в производстве пространства. Первый афроамериканец во главе комиссии занимал этот пост с 1983 до 1989 года. В 1989-м мэром Нью-Йорка впервые стал афроамериканец Дэвид Н. Динкинс, и с тех пор членами назначаемой мэром Комиссии по охране достопримечательностей побывали представители всевозможных рас и национальностей. С точки зрения географии это означает, что в Комиссии стало больше людей, выросших за пределами Манхэттена и Верхнего Ист-Сайда. Еще раньше Комиссия расширила список оснований для придания статуса достопримечательности, включив в него исторические поселения афроамериканцев, а также жилища не только патрициев, но и плебса. Результаты, однако, сложно назвать впечатляющими. С 1983 по 1989 год на статус достопримечательности претендовали 12 исторических районов и множество отдельных зданий в Гарлеме[33], однако из 220 зданий, получивших статус за этот период, в Гарлеме расположены лишь четыре, районам было отказано поголовно (