Taylor 1991), она – «постоянная тема для разговоров… и вызов для своей собственной городской идентичности». Не будучи ни агорой в традиционном понимании, ни сосредоточением образцов прекрасного в городе, Таймс-сквер стала важнейшим нью-йоркским брендом не благодаря, а вопреки склонности элит к монументальности.
В течение 1970-х годов планы переустройства регулярно и весьма серьезно обсуждались городской администрацией, владельцами корпоративной недвижимости и крупными девелоперами. На тот момент все стороны пришли к согласию о необходимости создания нового, более целостного визуального образа места и вытеснения оттуда массажных салонов и ломбардов. Предложения были направлены на создание стандартизированного американского центрального района, который должен избавить людей от беспорядка улиц. Когда не было еще ни согласованной программы, ни одного финансового «пакета», в план включалось то создание конференц-центра, то устройство казино с разрешенными играми и торговых комплексов. Начиная со строительства гостницы Джона Портмана, здание которой отвернулось от улицы, чтобы смотреть на парящее «небесное лобби»[37], мэрия стала утверждать проекты, по которым на месте бродвейских театров планировалось построить высотные офисные здания и гостиницы. Позаимствованный из стандартного арсенала американских городов новый образ Таймс-сквер отрицал историю площади как шумного места сбора самой разнообразной публики.
Здесь, как и в любом строительном проекте в центре города, государственные организации сотрудничали с частными компаниями. Рокфеллеры, которые до 1990-х были владельцами Рокфеллер-центра, стали во главе группы ведущих предпринимателей с целью мобилизации городского и национального правительств (Fitch 1993). Государственная градостроительная корпорация Нью-Йорка – ГГК (New York State Urban Development Corporation – UDC), организация, обладающая правом осуществлять строительство без одобрения общественности, открыла филиал – Корпорацию реконструкции 42-й улицы. В 1976 году это подразделение приобрело все здания на 42-й улице между Девятой и Десятой авеню к западу от выезда из тоннеля Линкольна, кроме одного дома, расположенного на южной оконечности этого участка. Два года спустя Фонд Форда, штаб-квартира которого расположена на другом, восточном конце 42-й улицы, вложил полмиллиона долларов в исследование и моделирование 42-й улицы между Седьмой и Восьмой авеню. Этот анклав порнокинотеатров планировалось превратить в квартал культуры, туризма и драматических театров. Среди прочего проект подразумевал устройство парка в 5 гектаров и информационного центра для туристов. Однако на этот раз проекты развития Таймс-сквер так и остались на бумаге, пав жертвой бюджетного кризиса 1975 года и недостатка частных инвестиций.
В начале 1980-х годов Нью-Йорк переживал очередной бум офисного строительства в центре города. В 1984 году ГГК разработала проект реконструкции 42-й улицы, акцент в котором ставился на две невероятно высокие офисные башни на пересечении 42-й и Седьмой авеню – то есть в самом сердце Таймс-сквер. На этот раз индустрия коммерческих театров, по-прежнему процветающая на Бродвее, рассматривалась как национальное достояние и главный козырь. В исследовании «Искусство как индустрия», опубликованном Портовым управлением в 1983 году, особо подчеркивались суммы, потраченные туристами, приезжающими на бродвейские спектакли, и экономический эффект от растущей занятости в театрах. Если театральные эксперты говорили о том, что в провинциальных театрах можно увидеть инновационные постановки, которых явно не хватает на Бродвее, в разработанном ГГК плане преобразования Таймс-сквер учитывался главным образом тот факт, что кассовые сборы в бродвейских театрах с 1948 года увеличились в семь раз (что, возможно, больше говорит об уровне инфляции, нежели о росте аудитории театров). Уменьшение же количества театров с 39 в 1948 году до 33 в начале 1980-х годов в проекте рассматривалось как повод для беспокойства. Продолжало сокращаться и общее количество постановок. Коммерческой культуре предстояло повысить экономическую ценность Таймс-сквер, поэтому бродвейским театрам требовалась помощь.
Бродвейское очарование понадобилось проекту реконструкции Таймс-сквер в том числе и для того, чтобы заинтересовать частных инвесторов с глубокими карманами, которые не торопились принять в нем участие. Городские и государственные власти заявили, что у Таймс-сквер настолько скверная репутация, что это угрожает обрушить цены на недвижимость в половине мидтауна. Без реконструкции, говорилось в проектном предложении ГГК, «преобразить западный мидтаун, и в особенности саму Таймс-сквер, будет невозможно, а ее нынешний имидж сказывается на репутации всего города» (New York State Urban Development Corporation 1984, vol. 2, 222). Однако театральная индустрия не могла стать локомотивом реконструкции, даже символическим. Продюсеры с трудом собирали деньги на постановки, администрации не справлялись с ростом цен, а держатели абонементов из пригородных районов выбирались на Таймс-сквер все с меньшей охотой. Вероятно, театры являлись лишь ширмой, поскольку основным продуктом реконструкции Таймс-сквер от 42-й до 47-й улицы должны были стать офисные здания.
Когда к производству пространства подключились городские власти и ГГК, ситуация на рынке недвижимости изменилась. В утвержденных Градостроительной комиссией Нью-Йорка границах нового «района особых правил зонирования мидтауна» разрешалось строительство больших зданий, высота и площадь которых по ранее действовавшим на Вест-Сайде правилам были бы недопустимы. Кроме того, в Вест-Сайд была перенаправлена часть субсидий, которыми ранее пользовался Ист-Сайд. В результате цены на землю в непосредственной близости от проекта на 42-й улице с 1983 по 1984 год выросли вдвое. Поскольку срок действия самых щедрых субсидий на строительство на Таймс-сквер был ограничен 1988 годом, девелоперы поспешили подать свои проекты Комитету по строительству. Владельцы же запаслись терпением, чтобы продать в последний момент. Ради ускорения процесса ГГК воспользовалась своим правом на принудительное отчуждение частной собственности и принялась конфисковать и объединять частные владения по 42-й улице между Седьмой и Восьмой авеню – в квартале, где немало старых театров. Среди мер по привлечению инвестиций были и списание государственных закупок, и оценка земельных участков, и налоговые послабления; общие льготы только на приобретение земли составили порядка 100 миллионов долларов. К 1987 году финансовые привилегии привлекли две частные девелоперские фирмы: Prudential Insurance Company of America и Park Tower Realty, во главе которой стоял девелопер, лично отобранный мэром Нью-Йорка Эдвардом Кохом. Архитектору Филипу Джонсону был поручен авторский проект двух офисных башен. План по созданию еще одного офисного района в мидтауне устраивал, по мнению архитектурного критика Ады Луизы Хакстабл (Huxtable 1991), всех, кто был задействован в проекте реконструкции, несмотря на заявление чиновников о стремлении сохранить театры Таймс-сквер.
Но все это было в 1980-х. За пятнадцать лет, которые потребовались, чтобы планы приблизились к реализации, движение за сохранение исторического облика успело пересмотреть и изменить принципы, по которым теперь определялась историческая ценность городских пространств. Теперь, какой бы мишурной ни казалась Таймс-сквер, ее защищали как произведение общественного искусства. Как и в случае с предоставлением статуса достопримечательности, споры велись главным образом вокруг эстетических вопросов: общественные деятели, вступавшие с критикой проекта реконструкции Таймс-сквер, сосредоточили свое внимание на размере и дизайне башен, а также отмечали необходимость сохранить характерные неоновые вывески и гигантские рекламные панели. И хотя планы строительства 370 тысяч квадратных метров офисных помещений вызывали теперь только усмешку, против необходимости переустройства этой части центра города выступали лишь единицы.
В течение следующих трех-четырех лет офисные башни оставались на бумаге в ожидании согласия корпораций, готовых в них заселиться. Однако проект небоскребов продолжали критиковать. Ведущая организация по охране исторического наследия – Муниципальное общество искусств – заняла однозначную позицию и провела громкую кампанию против крупномасштабного строительства на Манхэттене. В результате высотность снизили. Затем были внесены изменения, призванные сгладить ощущение, что проектировщики пренебрегли гением места Таймс-сквер. Тем не менее, вопрос о том, может ли организация «Проект реконструкции 42-й улицы» игнорировать то или иное ограничение по собственному выбору, оставался открытым. Особенно острую дискуссию вызвало требование сохранить неоновые и электрические вывески, которые уже много лет использовались для рекламы на площади. Если не сами здания, то этот пестрый антураж должен был обеспечить сохранность суетной атмосферы Таймс-сквер. Бегущая строка «Нью-Йорк таймс», огибавшая по периметру Таймс-тауэр на 42-й улице с 1928 года, теперь стала объектом, охраняемым государством, хотя само здание предполагалось снести и построить новое. Как пишет Хакстабл (Huxtable 1991), почитание этой электрической вывески обозначило движение от «новостей как рекламы к рекламе как развлечению». Мы бы сказали: от электрического устройства – к эстетической форме.
Здания, построенные в 1980-х годах, уже выбивались из целостной визуальной картины местности. На месте смешения анархии и архаики, небольших витрин и малоэтажных магазинов выросли глыбы гостиниц, которые теперь обозначали прорезающий площадь Бродвей. Небоскребы современного дизайна, выросшие в северной части Таймс-сквер, несомненно, продвинули образ площади вверх по социальной лестнице. Однако без инвесторов, готовых вложиться в торгово-выставочный комплекс, строительство которого периодически планировалось еще с 1970-х, и корпораций, готовых заселить новые офисные башни, реконструкция пробуксовывала. К экономическому спаду начала 1990-х годов несколько новых офисных зданий в северной части площади были по-прежнему не заняты и возвращены в собственность банка. В 1992 году городское правительство предоставило субсидии на общую сумму 11 миллионов долларов на покупку одного из пустующих зданий немецкому медиаконгломерату Bertelsmann, владельцу звукозаписывающей компании RCA Records, издательской группы Dell, Bantam, Doubleday и журнала