Hicks 1994; также Reed 1994). Практикующие уличную торговлю защищали этот вид деятельности и как первый шаг для иммигрантов в сфере предпринимательства в противовес жизни на пособие.
В октябре 1994 года, за месяц до федеральных и местных выборов, а также выборов в органы штата, мэр Джулиани прибег к силам полиции (New York Times, October 19 and 23, 1994; Amsterdam News, October 22, 1994). Уличным торговцам предложили дешевые места на специально оборудованных площадках под открытым небом по 7,50 доллара в день в девяти кварталах от 125-й улицы, на земле, принадлежащей исламской организации Majid Malcolm Shabazz Mosque, основанной последователями Малкольма Икс. В семь утра понедельника на 125-ю улицу прибыло 400 полицейских, чтобы не пустить на свои обычные места 300 уличных торговцев. Очевидно, памятуя о событиях 1992 года, полицейские были готовы к противостоянию – некоторые пришли в специальном защитном снаряжении, прибыли также и конные полицейские. Однако вместо угроз и насилия уличные торговцы несколько раз прошли с песнями по 125-й улице туда-обратно. Чтобы рассеять толпу, полицейским пришлось задержать более 20 участников шествия, в том числе и главу Ассоциации уличных торговцев 125-й улицы. Ночью замки на некоторых магазинах были испорчены или залиты клеем. В мечети номер семь, принадлежащей «Нации ислама» (крупнейшей организации черных мусульман, из которой Малкольм Икс вышел незадолго до своего убийства), прошел митинг протеста. И хотя и лидер черных мусульман, и баллотирующийся в сенат США черный активист – оба не из Гарлема – призвали к бойкоту магазинов, принадлежащих «белым, корейцам, латиноамериканцам и арабам», насильственных акций не последовало.
Следующие несколько дней протестующие пикетировали местные магазины. Мало кто из торговцев польстился на предоставленные под торговый центр под открытым небом площади Mosque Malcolm Shabazz, а лидеры черного движения разделились, преследуя собственные интересы. Черная мусульманская организация, владеющая землей, куда перенесли уличную торговлю, планировала использовать новый Африканский рынок как толчок к коммерческому развитию их улицы. Более того, некоторые из намеченных для бойкотирования магазинов арендовали свои помещения у другой черной религиозной организации, которая понесла бы финансовые убытки в случае потери плательщиками своей клиентуры. Черные политики были далеки от единства. Выборные чиновники в большинстве своем не хотели вступать в конфронтацию с мэром или владельцами магазинов. Владельцы, в отличие от уличных торговцев, многие из которых являются нелегальными иммигрантами, ходят на выборы. Глава местного совета и исполнительный директор БИРРа 125-й улицы поддержали перенос рынка. А вот обычные черные граждане поддержали уличных торговцев. Белых все это как будто вообще не интересовало. Через пару месяцев местная градостроительная корпорация, управляющая Джамайка-маркетом в одноименном районе Квинса, чьи усилия по коммерческому оживлению района рассчитаны главным образом на клиентов из черного среднего класса, пригласила уличных торговцев 125-й улицы к себе. Они рассчитывали, что торговцы привлекут еще больше покупателей и осуществят проект развития за счет общества, а не государства (New York Times, December 23, 1994).
И хотя разгон уличного рынка с применением силы случился на 125-й улице, вопросы, которые поднимает эта ситуация, маячат над общественными пространствами большинства крупных городов. Восприятие уличных торговцев как «зла» или «блага» зависит от различий в представлениях об общественном порядке на улицах, а также о социальных классах, этнической принадлежности и общественной культуре. С одной стороны, по словам представителя Комитета по архитектуре, региональному и городскому развитию (RUDC), «уличная торговля – это порочная политика экономического развития. Торговцы не платят налогов. По данным полиции, 80 % их товаров либо украдены, либо незаконно произведены – это подделки под известные марки, пиратские видео и музыка… Уличные торговцы отторгают больше народу, чем привлекают. Они устраивают на улицах толкучку. Людям это не нравится, и больше они не приходят». Кроме того, он утверждает, что торговцев на 125-ю улицу сгоняли со всего города: «Когда сенегальцев попросили с Пятой авеню, они, конечно, пришли сюда».
С другой стороны, все торговцы на 125-й улице – это чернокожие. (Денни дважды посетил субботний рынок и из 200–300 торговцев видел только двух нечерных.) Они продают разнообразную музыку, которая создается в черных районах, – от джаза и регги до рэпа, блюза, соула и R-n-B. В момент наибольшего наплыва покупателей на столе в проулке появился черный манекен в белье из леопардовой кожи. Плакат на стенде с ювелирными украшениями сообщал, что владеет им чернокожий. Разносчики продавали пирожные и пироги, жареную курицу, говяжьи сосиски и жареного хека по-вест-индийски. Это был базар в полном смысле слова. Прохожие останавливались поговорить с торговцами – торговались, обменивались новостями и сплетнями, говорили о политике и деловых планах. В отсутствие клиентов продавцы выкрикивали цены и описания товаров. Большинство продавцов – мужчины, и они охотно раздавали комплименты покупательницам, рассказывая, как их украсят предлагаемые товары. Несколько торговцев предлагали плакаты, принты и фотографии в рамках с изображением черных семейств, коллажей на тему джаза работы художника Ромаре Бирдена, лидеров черного движения, сцен из сельской жизни в Африке. С полной уверенностью можно заявить – принимая во внимание половые, социальные и национальные различия, – что уличные торговцы представляли собой этническую картину 125-й улицы.
Однако это не та картина, которую хотели бы видеть местные политики и Комитет по архитектуре, региональному и городскому развитию (RUDC). Черная культура им нужна только в сочетании с экономическим подъемом. Они хотят, чтобы 125-я улица стала похожа на торговые улицы других районов. Их модель розничной торговли воплотилась в «Mart 125»: пространство, доступное с улицы, но не под открытым небом, нечто среднее между базаром и торговым центром. И действительно, два этажа лавочек в «Mart 125» площадью от 6 до 12 квадратных метров каждая привлекают оживленную толпу покупателей. Их товары не слишком отличаются от тех, что продаются на улице. В ресторанах на втором этаже подают карибскую, негритянскую и вегетарианскую еду. На первом этаже два книжных, один из которых принадлежит «Нации ислама». В африканских лавочках продаются ткани и одежда. В ожидании клиентов хозяева лавочек сидят за швейными машинками. Одна из двух шляпных лавок помимо фирменных шляп предлагает «персонализированные» головные уборы, на которых покупатели могут поместить надписи собственного сочинения. Однако, несмотря на сходство товаров, торговля организована иначе, нежели на улице. Охрану и управление обеспечивают представители RUDC, они же ведут образовательные курсы и небольшие бизнес-тренинги для владельцев лавок.
Кроме того, RUDC поддерживает развитие Гарлема как туристического направления. С 1980-х годов несколько туристических компаний привозили на 125-ю улицу полные автобусы туристов и водили их в «Сильвию» – известный ресторан с разнообразной клиентурой. По вечерам в джазовых клубах можно встретить немецких, итальянских и японских туристов. Уличный фотограф с полароидом наперевес предлагает туристам свои услуги по запечатлению их с джазовыми музыкантами с той же настойчивостью, что и его коллеги в Париже или Риме. Из-за местной специфики черной культуры, а также удаленности от довлеющего делового центра 125-я улица по-прежнему заметно отличается от Фултон-молла.
Илл. 43. Mart 125, рынок с помещением и официальным одобрением. Фото Alex Vitale
Очевидно, что 125-я улица служит комплексной репрезентацией расы, класса и этничности. Наплыв иммигрантов из стран Африки после 1985 года, принесший с собой новые версии афроцентризма, способствовал формированию идентичности, имеющей одновременно местный и глобальный характер. Традиционный афроцентризм, черпавший вдохновение в религиозной и националистической литературе, создавал образ улицы как типично афроамериканской, сепаратистской, населенной агрессивными Другими. Более того, 125-я улица – это не только место, но и средство воспроизведения различий, сегрегации и «культуры гетто». Это наполовину обычная экономика, где продаются как произведенные корпорациями товары, так и их подделки, а наполовину – базар. Африканский рынок должно рассматривать и как средство преодоления, и как средство утверждения культуры гетто. Изменят ли торговую улицу туризм и корпоративная культура новых больших магазинов или же она останется в нищете – покажет время.
Илл. 44. В Нью-Йорке уличные торговцы появились давно. Торговец с тележкой на 125-й улице, июнь 1934 г. Фотограф неизвестен. История Соединенных Штатов, Отдел городской истории и генеалогии Публичной библиотеки Нью-Йорка, Фонды Астор, Ленокс и Тилден
Крытые блошиные рынки
Если магазины Фултон-молла и Африканский рынок на 125-й улице весьма далеки от того, что наблюдал Вальтер Беньямин, то таким авторам, как Альфред Казин, Кейт Саймон, Лэнгстон Хьюс, Честер Хаймс и Одри Лорд, они показались бы знакомыми. Общественная культура, в которую они были погружены в детстве, сочетала в себе этнический базар и низкопробные товары, беспорядочную уличную торговлю, смешение культурных различий и общих для всех базовых представлений – все, из чего складывается горько-сладкий опыт взросления в диаспоре. Кроме того, торговые пространства, которые я до сих пор описывала, имеют вполне традиционный для современного города характер.
Торговые улицы с границей, проходящей между помещением и открытым пространством, которая определяет различия в легальном статусе владельцев магазинов и уличных торговцев; универмаги, составляющие фундамент городской жизни; крупный торговый центр как попытка восстановить хранящийся в памяти общественный порядок и социальную однородность торговых пассажей – все это было знакомо нашим предшественникам еще в начале XX века. Наше время породило новую форму городского торгового пространства – блошиный рынок в помещении. Это несколько странное сочетание лавки старьевщика и оптового рынка, торгового центра и универмага в период скидок, независимого предпринимательства и совершенно стандартизированного набора продуктов, типичных для массового рынка. В том же скоплении крошечных «лотков» отражаются незатихающие столкновения и уточнения позиций по социальным и этническим вопросам, которые мы наблюдали в других торговых пространствах города.