Несмотря на продолжающееся обнищание городского населения, ведущие деятели бизнеса и политики настаивают на использовании учреждений культуры в качестве проводников стратегий экономического развития. Однако экономическая выгода от культурных стратегий минимальна. Да и в самих учреждениях культуры позиций с высокими ставками совсем не много; как и остальной некоммерческий сектор, они нанимают все больше временных сотрудников и работников на неполный рабочий день. Более того, финансирование учреждений культуры сложно назвать гарантированным. Даже крупнейшие нью-йоркские музеи Метрополитен и Гуггенхайм сократили часы работы, объяснив это финансовыми трудностями. (Впоследствии Метрополитен получил корпоративное пожертвование, позволившее музею вернуться к прежнему режиму работы.) Если говорить о гостиничной, ресторанной и туристической индустриях, создавших с 1980-х годов огромное количество рабочих мест, большинство из них – это малооплачиваемые позиции со смутной перспективой карьерного роста. Если мы идем к демократизации городской культуры, что означает более широкое представительство и участие, городская экономика не должна быть разделена на два полюса между работающими и безработными, между высокооплачиваемыми и низкооплачиваемыми работниками. Мультикультурным не может быть назван и город, где некоторых агентов культуры – к примеру, уличных торговцев – гонят с улиц, потому лишь, что их образ не соответствует целям экономического развития.
2. Как мы можем сделать культуру более этнически разнообразной, притом что «сытый голодного не разумеет»?
Представления о культурном разнообразии, как правило, ограничиваются этнически «окрашенными» продуктами; познания в этой сфере не выходят за рамки культурного потребления – посещения этнических ресторанов и чтения в начальной школе историй о странах предков. Притом, что даже такого рода признание лучше, чем оголтелая ксенофобия, оно, конечно, не сильно способствует вовлечению в общий экономический процесс представителей тех или иных этнических групп или пониманию цепляющихся одно за другое и зачастую трудно искореняемых препятствий на их пути к становлению в качестве производительных граждан. Целая пропасть разделяет признание и уважение культурного разнообразия и неспособность понять социальные проблемы – от перестрелок до нехватки интернатов для брошенных детей, которых в бедных районах непропорционально больше. Мультикультурализм не противостоит и не может противостоять культурным идентичностям, возникшим и усилившимся вследствие недостаточной интеграции в легальное поле общего экономического процесса.
3. Как сделать город как культурный объект более доступным, если учреждения культуры по-прежнему пользуются маркерами социальных различий?
Такие учреждения высокой культуры, как художественные музеи и симфонические оркестры, стали тратить значительно больше усилий на привлечение новой аудитории. Некоторые из этих усилий привели к положительным результатам, другие – нет. И хотя музеи и организации по сохранению исторического облика расширяют свою деятельность среди городских сообществ куда активнее, чем в прошлом, коммерческая культура – вне зависимости от степени стандартизации – основана на воспроизводстве социальных различий. Пример распределения труда в ресторанах показывает, как разделение по этническому признаку сохраняется, а вместе с ним и расслоение городского населения, и незыблемые представления о том, какая социальная группа соответствует какой ступени общественной иерархии. Если в качестве культурных объектов рассматривать и торговые улицы, то споры вокруг ассортимента и качества товаров, продающихся с лотков на улице, являются, по сути, обсуждением того, кому есть место в этом городе, а кому – нет. Рассмотрение усилий по оживлению основных торговых улиц, предпринятому бизнес-группами, ставит перед нами важные вопросы о праве продавать, праве быть у всех на виду, а также о сегрегации продавцов по принципу принадлежности к социальному классу или этносу.
4. Действительно ли культурные стратегии нового экономического развития разрушают условия для создания оригинальных произведений культуры?
Людей искусства по-прежнему притягивают города, в особенности большие и богатые города, где можно сделать карьеру. Они выживают, подрабатывая вне своей артистической профессии, снимая дешевые помещения для жизни и творчества и формируя артистические сообщества. Зачастую само их присутствие ставит печать культурной инновации на «модный» район, где тут же появляются рестораны, галереи, оживляется рынок недвижимости. Однако целью большинства стратегий нового экономического развития является улучшение условий проживания и повышение стоимости недвижимости, что исключает низкую арендную плату. Это повышает риск выселения творческой публики, ради того чтобы на их месте появились магазины и готовые платить высокую аренду жильцы. Подобным образом и рабочие места, созданные для производителей культуры в рамках культурной индустрии, оплачиваются так скудно, что художники не могут позволить себе жить в городе. Уезжая, они снижают привлекательность города как культурной столицы.
К сожалению, нет четкой уверенности в том, что культурные стратегии обрамления пространств действительно приостанавливают спад на рынке недвижимости или что стратегии увеличения объемов культурного туризма оказывают значительное положительное влияние на городскую экономику. В тот же день, когда нью-йоркский таблоид провозгласил: «Нью-Йорк заполонили туристы», заглавие передовицы New York Times мрачно констатировало: «На фоне роста национальной экономики нью-йоркская экономика стагнирует» (January 6, 1995).
Все эти вопросы требуют от нас более критического подхода к изучению результатов культурных стратегий; кроме того, следует сосредоточить внимание на средствах их воплощения на практике. Государство не размениваетcя по пустякам – за текущими культурными стратегиями стоит забота исключительно о крупных учреждениях культуры, которые приносят доход от туризма.
В иерархии общественных пространств Брайант-парк занимает наивысшую ступень благодаря центральному расположению и доступу к частным фондам. Несмотря на все вышеперечисленное, в этом общественном пространстве отразились несколько основных проблем, связанных с установлением отношений между культурными стратегиями, общественными пространствами и социальной дискриминацией. Я прохожу по парку почти каждый день. Это весьма жизнерадостное и популярное место находится в частно-государственном управлении. Никому и в голову не придет использовать его под палаточный городок для бездомных, а в ведении городского правительства слишком много парков, чтобы уделять этому особое внимание. То, что этот парк содержится в заметно лучшем состоянии, нежели другие, очевидно всем. Но может ли это стать почвой для критики? Нужно ли вернуть его обратно под управление городского правительства или лучше передать «людям»? Очень сложно критиковать усилия районных бизнес-инициатив, когда они столь ощутимо улучшают качество жизни на подконтрольных им общественных пространствах, даже если применяемые ими для этого средства – от проектирования до частных охранных фирм – имеют очевидный дискриминационный характер.
Контроль над общественным пространством – это в любом случае шаг к более существенному участию в управлении. Возможно, подспудно эта цель всегда присутствовала в самой концепции БИРРов. Очевидно, что возможность выпускать собственные облигации значительно расширяет материальную базу БИРРов для запуска новых проектов. Крупный БИРР, обладающий достаточными финансовыми ресурсами, сегодня может помогать в выполнении, а иногда и полностью брать на себя задачи частных владельцев недвижимости, девелоперов и государственных учреждений по повышению инвестиционной привлекательности отдельных районов города. Будет ли работать эта схема, говорить пока рано, но если она сработает, то еще более увеличит неравенство между богатыми и бедными коммерческими районами города. Без надлежащего надзора схема может расшириться до диккенсовских сценариев использования уголовных преступников и бездомных в качестве дешевой рабочей силы. Нью-йоркские «СоХо Партнершип» и «Юнион-cквер Парк Комьюнити Коалишн» уже используют бездомных на уличных и офисных работах.
Большую часть современности – с конца XIX по конец XX века – городам удавалось успешно поддерживать как этническую культуру, так и культуру высшего сословия. И хотя различия между ними значительно сократились благодаря массовым рынкам, стандартизации и культурной индустрии, интересно понять роль культурных стратегий в этом процессе – продолжают ли они сокращать эти различия или же, напротив, восстанавливают их. В программах местных сообществ по восстановлению исторического наследия движение за сохранение исторического облика сочетается с гордостью за свою этническую группу, что предполагает выигрышное сравнение с подобными усилиями в более обеспеченных и близких к элите районах. Таким образом они становятся средством преодоления материальных неудобств, приемлемым методом переписывания истории, культурной стратегией раскрепощения и усиления позиций. Но что значит провести мероприятие типа «День старожила» в районе дешевого муниципального жилья, где живут люди, обладающие невысокими доходами, значительная часть которых принадлежит к этническим меньшинствам; или устроить выставку, посвященную этническим группам, в районе с ощутимой расовой напряженностью? Когда люди с низкими доходами оказывают поддержку историческому проекту, они тем самым осваивают место, в котором живут, по сути даже не контролируя это пространство. Когда сохранением своего исторического наследия занимаются представители элиты, то они контролируют пространство и без какой-либо связи с местом. Таким образом, представители элиты могут без особого личного интереса защищать архитектуру или облик места, не думая о праве людей жить в этом месте. Этнические группы или люди с невысоким доходом в оспариваемом районе воспринимают культурные стратегии как способ утверждения своего права на жизнь в этом месте, что и приводит к эскалации конфликта.