А сидящие на скамейке старушки-Мури размахивали своими желтыми. Было непросто пройти мимо них по узкой дорожке.
Штюкеры для Кумбу были красного цвета, а штюкеры для Мури — желтого.
54. Так вот и собираются люди в стаю
На другой скамейке вместе с Ипай-старушками сидел вполне молодой Ипай-человек.
— Привет, фратеры! — окликнул он проходящих мимо. — Почапаю, что ли, с вами. Одному сейчас стремно.
— Нам вроде не по дороге, — сказал Ипай Владимир.
— Мне как-то все равно, по какой дороге, — сказал Ипай-со-скамейки. И пошли вместе. Это был третий Ипай в группе, если считать, что Ипай Кирилл был вторым, а Ипай Владимир — первым.
Скоро к ним присоединился четвертый, тоже чувствуя что-то такое. Потом пятый. Так вот и собираются люди в стаю.
55. Нехорошо отделяться от коллектива
Вышли на улицу.
По улице шли колонной человек тридцать Ипай. Ощетинившись зелеными штюкерами справа и слева. Дули в джиджериду и вувузелы, били в барабаны.
— Вливаемся, фратеры, — сказал Ипай-четвертый. — А ты, между прочим, подруга, шла бы к своим Кубито. — Он повернулся к Кубито-тян.
— Это моя жена, — сказал Ипай Владимир.
— Жена, не жена, а Кубито среди Ипай не место, — проворчал Ипай-пятый.
— Вливайтесь без нас. — Ипай Владимир взял Кубито-тян за руку.
— Нехорошо отделяться от коллектива, — сказал Ипай-четвертый и подозвал обозначившегося рядом майора-фрилансера.
56. Дуть в джиджериду любят многие
«Дуть в джиджериду любят многие, но никто не умеет», — говаривал Кумбу-отец.
57. Бегом от майора-фрилансера
…завернули за угол и нырнули в окружающие дом кусты сирени. А синий Кубито-штюкер Ипай Владимир закинул в сторону для отвлечения майорского внимания.
Сидели в кустах на корточках, притаившись.
— Он старый и толстый, — сказал Ипай Владимир о майоре. — Нефиг ему бегать за нами. Но посидим.
— Посидим, — согласилась Кубито-тян. — А потом пойдем.
— Только нас разведут по разным концам на первом перекрестке.
— Есть идея, — сказала Кубито-тян.
58. Небольшой магазинчик в подвале
Перед ведущей вниз лестницей сидела старая женщина-Мури.
— Вход по одному, — сказала она. — Только с сохранением дистанции я вас не обслужу. Приходите завтра.
— Нам нужно сегодня, — сказала Кубито-тян.
— Завтра это сумасшествие кончится, не может ведь оно продолжаться вечно, — сказала старая Мури.
— Нам нужно сегодня, — повторила Кубито-тян. — Если я зайду одна, выберу покупки и оставлю на кассе, это будет нормально? Потом я выйду, а вы спуститесь и пробьете чек. Назовете цифру, и я переведу вам деньги.
— Нормально, — сказала старая Мури.
— Ни фига не нормально, — сказал Ипай Владимир. — Все равно, что жопу чесать через ухо.
— Такой сегодня порядок, прямо с утра. Закон не дышло.
— А смысл?
— Я еще помню время, когда смысл что-то значил, но это было давно, — сказала старая Мури. — А теперь закон отдельно, а смысл отдельно, как котлеты и мухи.
59. И посмотрели друг на друга
— Я все-таки Ипай, — сказал Ипай Владимир, слабо протестуя.
— Ты Господь Бог Саваоф, забыл? — сказала Кубито-тян. — И все равно, будешь ты одет как Ипай или как Кубито. И что тебя вычислят, тоже не бери в голову.
— Я и не беру, — сказал Ипай Владимир. — Не в первый, как говорится, раз.
Он натянул майку-Кубито с японским иероглифом «счастье» на груди, вкруг шеи обернул пестрый шарфик-Кубито, на руку нацепил тряпичный браслет-Кубито, а на голову надел шляпу-Кубито с широкими полями.
— Я как девочка в этом прикиде, — сказал.
— И это возьми. — Кубито-тян протянула ему очки — те самые, с эффектом увеличения глаз, вторую пару.
Ипай взял.
Он надел свои, она — свои. И посмотрели друг на друга.
60. Кажется, они забыли, куда шли
По улице шли колонны: Мури, Ипай, Кумбу, потом снова Мури.
— Это не конец света, — сказал Ипай Владимир, — это переселение народов.
А Кубито не проходили. Или шли по противоположной стороне, добраться куда сквозь Ипай и Кумбу было проблематично.
Эти Ипай и Кумбу, придя в соприкосновение, сцепились друг с другом. Бились штюкерами, забыв о социальной дистанции. Ипай Владимир дернулся вступить в бой на стороне своих, но опомнился. В схватку вступила колонна Мури. Полицейские и милиционеры, все в красных масках, раскрашенных черными и белыми углами и зигзагами, вовсю работали бумерангами, наводя порядок. Наконец появилась колонна Кубито. Шла спокойно. Майоры-фрилансеры — тоже в масках и со щитами цвета темной охры, опять же в углах и зигзагах, — шли по бокам и спереди, предупреждая возможные эксцессы.
Ипай Владимир и Кубито-тян проскользнули мимо их бумерангов и присоединились к своим. Словно достигли, наконец, желанной цели. Кажется, они забыли, куда шли и чего хотели.
61. Это прикольно — быть Кубито
— Это прикольно — быть Кубито, — шепнул Ипай Владимир на ухо Кубито-тян, обнимая за талию, обнимая крепко. — Если бы я не был Господь Бог Саваоф, я хотел бы быть Кубито.
— Отпусти, нас не поймут. — Кубито-тян высвободилась из его объятий. — И вообще, не поминай имя Господа всуе.
Последних слов Ипай Владимир не расслышал — кто-то, с седой бородой и усами, загудел в вувузелу прямо у него над ухом. Гудел, перебирая пальцами, словно играл на кларнете, и не собирался останавливаться.
Колонна дошла до перекрестка и стала медленно заворачивать вправо — эта поперечная улица была значительно шире, Ипай Владимир даже помнил, как она называлась. По улице уже продвигалась Мури-колонна. Чтобы не допустить столкновения, идущие по краям майоры-фрилансеры с грохотом били в свои щиты, как в барабаны.
И вдруг стало тихо.
62. Только плясать, плясать…
Барабаны не гремели. Вувузелы не завывали.
Колонны остановились в движении. Люди замерли.
«Режим карантина по форме Эф 8 отменяется, — вещал синтетический голос, — все в обязательном порядке должны возвратиться к местам постоянного проживания и местам работы».
— Пошли, что ли, — сказал Ипай Владимир, но не двинулся с места.
Все вокруг тоже не шевелились, застыв в тревожном оцепенении. Потом пришли в движение. У кого-то дернулось плечо, кто-то поднял руку, кто-то топнул ногой. Кто-то присел, кто-то подпрыгнул. Кто-то засмеялся в голос — словно залаял, и тут же замолк. Ипай Владимир почувствовал, что у него без участия воли — и даже против — начинают подергиваться руки и ноги. Все резче, сильнее, размашистей. Он уже скакал, крутился, вскидывал руки — короче сказать, плясал. Как плясали другие вокруг — Кумбу, Ипай, Мури. И Кубито, разумеется, и Кубито. Где-то среди них была Александра. Полицейские, милиционеры, майоры-фрилансеры тоже плясали, побросав свои бумеранги.
В этом танце не было ни красоты, ни радости — только судорожное подергивание, не дающее шансов остановиться. И он, Ипай, не был уже ни Богом Саваофом, ни апостолом Петром — только заводной механической куклой. Вспомнились чьи-то слова: «Идея овладевает массами как пляска святого Витта». Но какая идея овладевала им и тысячами других, заходившихся в пляске? И была ли тут какая-нибудь идея? Это последнее, о чем Ипай Владимир успел подумать, перед тем как перестать о чем-нибудь думать.
И только плясать, плясать…
63. Поздно пить сакэ
Депутат Кумбу-сан из окна своего офиса на сороковом этаже наблюдал за хаосом на улицах города. Достаточно насмотревшись, он опустил шторы и предался антропологическим изысканиям. Через короткое время (как раз к ужину) ему открылось то, что он давно уже подозревал, но во что отказывался поверить, — древнее инопланетное знание таилось не в обычаях племени камилару, а в обычаях племени дийири — более древних, которые были усвоены племенем камилару в фатально искаженном виде. Отсюда следовало то, что вместо четырех классов по типу камилару следовало ввести восемь классов по типу дийири.
Ошибку надо было исправить. Кумбу-сан стал обдумывать проект закона о восьми карантинных классах.
Дежурный фебель принес ужин..
Кумбу-сан ел пасту-карбонара с беконом и помидоры, фаршированные сыром и чесноком с зеленью. К пасте было сицилийское вино Неро д’Авола. Завершился ужин чашкой крепкого кофе. Кумбу-сан откинулся на спинку кресла и закурил сигару. В такие минуты он чувствовал себя настоящим сицилийским мафиози. И, в общем, имел право на это, если учесть, как заработал свой первый миллиард.
Кумбу-сан заказал еще кофе. И подошел к окну.
Волнения на улицах не затихали. В разных частях города уже занимались пожары.
Кумбу-сан набрал номер главного генерал-фрилансера. Связь не работала.
От окна доносился запах гари.
Пришел незнакомый фебель и принес — не кофе, а сашими и суши на лаковом подносе. На нем же — бутылочку сакэ с иероглифом на боку. Иероглиф что-то означал, но Кумбу-сан не умел читать по-японски. Он взял палочками ломтик сырой рыбы, окунул в соус, положил в рот и не спеша съел. Выпил сакэ. Взял палочками суши с креветками.
Сушеные водоросли нори были темно-зеленого цвета.
Креветки были розовые.
Ломтики рыбы — нежно-белые.
Кумбу-сан почувствовал себя настоящим японцем, более того — выпив еще раз сакэ, он почувствовал себя самураем.
По жизни Кумбу Воронин принимал разные обличья, но чувствовать себя самураем не приходилось ни разу. Это было немного странно, но было реально и влекло за собой последствия. Назвался самураем, полезай в кузов — вроде бы так.
Он снова подошел к окну. Там внизу что-то уже догорало.
«Поздно пить сакэ», — подумал депутат Кумбу-сан.
Он отошел от окна и сделал себе харакири.
Не хирургическим образом, а тихо, медикаментозно.