Но не все так грустно как кажется, была и у меня в Афганистане любовь. Точь в точь как в романтических поэмах и балладах рассказано. Верная, взаимная, надежная. Ты помнишь моя любовь, мой родимый РПКС — 74 N ЕЕ 1232 как я за тобой ухаживал, смазывал, чистил, лелеял. Никогда я тебе не изменял. Пытались мне как шлюху навязать снайперскую винтовку, отказался. Обручили меня по приказу с АКС -74, а я его бросил и к тебе вернулся. А ты меня никогда не подводил. Грязь или пыль, жара или холод, горы или пустыня, ты всегда на малейшее движение пальца руки откликался. Сколько раз ты мне жизнь спасал, а сколько моих тайн прятал? Об этом только мы двое знаем, ты да я. Почти всё в армии говно, а вот оружие отличное. Я почти все стрелковое вооружение знаю и умею с ним обращаться и без лести скажу конструкторам и мастерам оружейникам — вы лучшие. Видал я иностранные стволы, брали мы их в качестве трофеев, так вот по сравнению с нашим оружием это просто дерьмо. Правда в числе трофеев попадались АК-47 и ДШК китайского производства, неплохие игрушки, но создали то их наши конструкторы. Китайцы их только по лицензии выпускали.
Дорогой ты мой РПКС — 74 N ЕЕ 1232 бывало что и ругал я тебя, и злился на тяжесть твою, матом твоего папу Калашникова многократно поминал, а ты не обижался, все мне прощал, и мгновенно без всяких осечек разом мог выпустить сорок пять пуль. А секунда в бою она иной раз жизнью меряется.
В средние века, каждый рыцарь, своему мечу имя давал. Ну какой из меня рыцарь? Да никакой! А имя я тебе все же дал. Настоящее имя — армейское, самое — самое десантное. «Заеб. сь» — так я тебя звал и в радости и в горе.
АфганистанПровинция Пактия город Гардез
| Время проведения | Привлекаемые подразделения | Район Боевых действий |
| 1–5 декабря 1981 | передислокация 56 ОДШБ | Провинция Пактия город Гардез |
Примечания автора
1 ПДБ перебросили по воздуху на вертолетах 3,4, ДШБ, части усиления и вспомогательные подразделения шли маршевыми колоннами.
— Наш дембель п…й накрылся, — мрачно объявил Разведчик вернувшийся со штаба бригады.
Его послали узнать ну когда же отправка то будет. Когда вы суки штабные призыв осени семьдесят девятого года домой отпустите.
Мы все в одной палатке на койках сидели. Пятнадцать бойцов нас в роте осталось, да двое офицеров. Десяти уже пора домой. Они своё отслужили. Приказ об увольнении министром обороны давно подписан. Ребята сидят о доме мечтают, планы строят, а тут:
— Передислоцируют нас в Гардез, — хмуро добавляет Разведчик, — в штабе сказали пока туда не перейдем, то хрен нам, а не дембель.
— А где хоть этот Гардез? — недовольно спрашивает Филон.
— В горах на Пакистанской границе, — от порога бросает входящий в палатку ротный.
— Товарищ капитан! Что это за х…ня? — возмущенно орут дембеля, — нам что теперь до последнего дня этого года что ли служить!
— Мне тоже смены нет, — в ответ повышает голос капитан А***, - меня тоже эта служба зае…ла!
Да товарищ капитан, это сразу заметно. Вы с первого дня в Афгане служите. Похудел ты капитан А*** и постарел. И желтухой ты переболел капитан А*** и ранения у тебя были, не меньше нашего ты этой войны хлебнул. Самой раздолбайской ротой в бригаде ты два года командовал. Ничего, справлялся. Зря никого не зае…вал, ребят под пули не подставлял, за нашими спинами не прятался.
— Собирайтесь ребята, — устало и тихо говорит А*** — наш батальон на вертолетах перебрасывать будут. Первыми мы пойдем.
Первыми, так и батальон наш первый, положено нам так. Строится первый парашютно-десантный батальон. Строится ребята. И вперед из Кундуза в Гардез на границу с Пакистаном. Закрывать горные тропы и перевалы, продолжать воевать, убивать и умирать.
Эх, родная, 56-я, Десантно-штурмовая, войны афганской, лошадь ломовая…, давай поднатужься и тащи свой воз дальше…. Трогай милая… трогай….
До слез было жалко, наш городок покидать, тут каждый кирпичик нами был сделан из глины и сложен в аккуратные домики. Каждый камешек потом солдатским омыт. Да куды деваться? Стали имущество собирать, на машины грузить, готовится переть через весь Афган к новому месту службы. Погрузили ротное имущество на машины, а сами личное оружие и вещи в руки и вперед на вертолеты.
За неделю до переброски вернувшись из штаба бригады, Разведчик отозвал меня в сторону:
— Слышь, мне в штабе писаря сказали, что П*** собираются ротным назначить, уже и представление на него послали.
— Да ну?! — удивился и обрадовался я.
Конечно лучше со знакомым офицером дослуживать, а то пришлют еще мудака необстрелянного, так он нас всех сдури в первом же бою положит.
— Точно, — чуть улыбаясь подтверждает Разведчик, — после передислокации А*** уезжает в Союз, к новому месту службы, а П*** вместо него. И еще… — подмигивает Разведчик, — есть приказ по бригаде отправить в Союз наиболее подготовленных сержантов для обучения пополнения. Сейчас списки формируются. Ты поговори с П*** может и тебя назначат.
Очень я надеялся в этот приказ попасть. Так хотелось уехать, пусть и недолго, но отдохнуть. Только меня не отпустили.
— Больно много залетов у тебя, ты же там всех на х…й пошлешь, бухать будешь, да по бабам гулять. Еще и в дисбат попадешь, там тебе не Афган.
Так мотивировал свой отказ П*** и глядя на мое вытянувшееся лицо, рассмеялся:
— Ну скажи на милость, как я без тебя обойдусь. Ребята уволятся, сколько нас от старого состава останется? А ты хоть знаешь с кого конца пуля вылетает.
Похвалил, называется, утешил, вот только в гробу бы я такие похвалы и утешения видал.
До Кабула на транспортных вертолетах летели, город мы конечно не увидели, на пересыльном пункте сутки кантовались. Потом опять погрузка на вертолеты, часовая болтанка в воздухе и пожалуйте на высадку. Привет Гардез, 1500 метров над уровнем моря, разряженный горный воздух, холодина и пустое заснеженное поле.
Как и в 1980 году при вводе бригады в Афганистан, так и в 1981 году при ее переброске в Гардез, наш первый батальон выбросили в чисто поле, выживайте. Вот только вопросов уже никто не задавал: «Как, зачем, почему?» Знали, никто нам ответы на эти вопросы не даст. Мы сами себе ответ. Ничего дело привычное.
Расчистив от снега площадки, быстро раскинули палатки, выставили охранение и пошли с новым местом знакомится, жрать искать, топливо собирать, брать себе все что лежит, а плохо лежит или хорошо, это нас не волновало, раз лежит, значит наше.
Нас в Гардезе танковый батальон дожидался, прикрывал высадку нашу, вот мы первым делом к танкистам, обстановку узнать, присмотреть что где лежит.
— Ты куда прешь? — кричит мне из танковой башни чумазый танкист, — Жить надоело?
— Чего?! — ору в ответ, а сам глазами зырк, зырк, и приметил деревянные ящики из под боеприпасов, для костра или печки лучше не придумаешь дров.
— Болван! — продолжает надрываться криком танкист, — Тут же все заминировано! Тропку видишь?
— Ага!
— Вот по ней и иди может и повезет, не взорвешься!
Мины это плохо, а вот дрова хорошо, на мине можно и не взорваться, а вот без дров мы точно ночью окочуримся. Потом все танкисты по традиции больше всего мин боятся, а мы и не очень, если знаешь минное дело, то опасаться конечно надо, а вот боятся нечего. Противопехотные мины они двух видов бывают, нажимного действия и натяжного действия на растяжках. Если под ноги смотреть то растяжку всегда увидишь, да и мину нажимного действия заметишь, их не глубоко закапывают.
Смотрю под ноги, подхожу к танку, танкисту зубы заговариваю, а Муха с Лёхой, раз, пустые ящики из-под снарядов похватали и побежали, а я их от разгневанного танкиста прикрываю. Он матом кроет, а я ему пулемет показываю. Танковый экипаж из машины выпрыгивает и в бой рвется. Их четверо, а я один. Прямо под ноги им очередь пускаю, они в танк. Я по тропе бегом к своим. Мне в спину танкисты столько словесных х. ев послали, были бы пули, надвое бы разорвали. А так… брань то она вороту не виснет. И вот что еще: «Товарищи танкисты при встрече с десантом не х. й еб…ом щелкать».
Так дрова есть, пора и о питании подумать, о горячем естественно, пайки то нам надоели. Ящики сложили в палатке, их Муха охранять остался. Вместо Мухи, Филон пошел. Бредем, нос по холодному ветру держим, то под ноги смотрим, то окрестности оглядываем. Вот овечки пасутся и пастух при них. Милый пасторальный пейзаж, мирная деревенская идиллия. Ох, не знаком еще пастух с десантурой, а то бы увел свою отару, от греха подальше, но ничего сейчас познакомится. Подходим. Без слов накидывает Филон овечке на шею ремень, Лёха овцу под курдюк ногой бьет чтобы не упиралась, а я пастуху оружие показываю, он не испугался, а зря. Бросился пастух на меня с посохом, жизнь овечке хотел спасти, вот только хорошо я уже выучился бою рукопашному, не стал стрелять, от удара легко ушел, да как ногой двинул бедолаге в голень, он и свалился. Вот и познакомились.
Вечером у нас полусырая обжаренная на костре баранина, вечером у нас в палатке тепло, ничего жить и на новом месте можно. Офицеров пригласили. Командиры, жареное мясо кушают, водочку, нами еще на пересылке затаренную, вежливо выпивают, а вот нескромные вопросы, не задают. Выпили, покушали, посты выставили, тощие со скомкавшейся ватой матрасы на голую землю расстелили, и баиньки, не раздеваясь. Ночью батальон обстреляли. Думаете, сыграли тревогу: «Рота в ружье! К бою!» А вот и нет. По характеру и темпу стрельбы сразу определили, огонь по нам ведут с большого расстояния, судя по звуку из легких пулеметов, наши посты вяло так отстреливаются, значит особых оснований для беспокойства нет, перевернулись на другой бок, и дальше спать. Эка невидаль стрельба, мы этого добра и насмотрелись и наслушались.