— Поеду, — сказал Мулланур, дочитав письмо до конца. — Придется бросить все дела и ехать в Казань.
И он подумал, что не мешало бы, съездив в Казаи побывать потом в Уфе, в Оренбурге, в Перми, на Кавказе, у горских мусульман… «Между районами, где живут мусульмане, и комиссариатом должна быть постоянная, непрекращающаяся связь», — подвел он итог своим размышлениям.
Утро следующего дпя тоже ознаменовалось приездом гостей — военной делегации. Делегатами были татары — члены исполнительного комитета мусульманских солдат Северного фронта. Приезд их оказался как нельзя более кстати: давно уже назрел вопрос о создавши военного отдела Комиссариата по делам мусульман. Самое время было теперь обсудить это с прибывшими военными и перейти от слов к делу.
О прибытии делегатов Мулланур был извещен загодя. Он знал, что все они горячие сторонники большевиков. Поэтому, не тратя времени на всякие дипломатические ухищрения, он сразу заговорил о главном.
— Товарищи, жизнь требует, чтобы мы немедленно приступили к созданию национальных воинских формирований под эгидой нашего комиссариата. Мы, сторонники Советской власти, должны как можно скорее противопоставить Всероссийскому мусульманскому военному совету свою военную силу.
— Этот вопрос уже согласован в Смольном? — спросил один из приехавших военных, Юсуф Ибрагимов.
Мулланур кивнул.
— В таком случае, — заговорил Ибрагимов, — я предлагаю немедленно приступить к практическим мерам по созданию мусульманской Рабоче-Крестьянской Красной Армии.
— Я думаю, — сказал Мулланур, — нам надо начать с создания военного отдела при нашем комиссариате.
— Правильно, — поддержал Юсуф. — Этот военный отдел будет непосредственно руководить работой местных мусульманских комиссариатов, помогать им формировать воинские соединения.
Сразу заговорили о структуре будущего отдела. Посыпались уточняющие вопросы, предложения.
Когда все высказались, Мулланур встал и, заглядывая в свой блокнот, где он помечал главное в выступления каждого оратора, подвел итоги:
— Итак, товарищи, будем считать, что на этом нашем совещании мы приняли решение о создании военного отдела при Центральном комиссариате по делам мусульман. Исходя из ваших пожеланий, я предлагаю разделить его на несколько подотделов. Первый подотдел — строевой. В его ведении будут находиться пехотные и кавалерийские части. Второй — артиллерийский. Третий — интендантский. Четвертый — мобилизационный. Пятый — инженерный. И наконец, шестой — агитационно-организационный. Возражений нет? Принято. Прошу сегодня обсудить кандидатуры товарищей, которые, по вашему мнению, могут возглавить работу перечисленных подотделов. В этом вопросе мы целиком доверяем вам, членам исполкома воинов-мусульман армий Северного фронта. А в помощь вам от нашего комиссариата предлагаю товарища Ади Маликова…
И Мулланур представил делегатам своего друга, приехавшего из Казани.
Решили сразу же, без промедления, начать запись мусульман в ряды Красной Армии.
— Надо дать объявление, — предложил Юсуф Ибрагимов.
— Правильная мысль, — поддержал его Мулланур. — И не где-нибудь, а в «Правде»… Пиши!
И он с ходу стал диктовать Юсуфу текст:
— «Сим доводится до сведения мусульман, сочувствующих идее социализма, что при военном отделе Комиссариата по делам мусульман внутренней России при Совете Народных Комиссаров (улица Жуковского, д. 4) производится запись в ряды мусульманской Красной Армии. Записывающиеся граждане должны иметь при себе удостоверение от местного Совета рабочих, солдатских и крестьянских депутатов или левых социалистических организаций мусульман»… Записал?
— Записал, — ответил Юсуф. И спросил: — Как подписать? Комиссар Вахитов?
— Я думаю, лучше будет, если это объявление пойдет под двумя подписями, — сказал Мулланур. — Комиссар Центрального комиссариата по делам мусульман Мулланур Вахитов. Заведующий Военным отделом комиссариата Юсуф Ибрагимов.
Мулланур принимал депутацию петроградских мусульманских общин.
Обычно он держался на таких встречах легко и непринужденно. Какой бы оборот ни принял разговор, был сдержан, нетороплив, а главное, спокоен. Да, спокойствия ему было не занимать, он давно уже научился владеть собой.
Но нынче обычная сдержанность ему изменила. Сильное душевное волнение теснило грудь, мешало находить уверенные, ясные, четкие слова. Глава советской правительственной делегации Троцкий прервал переговоры с немцами. Он объявил, что Советская республика демобилизует свою армию и войны вести не будет. Над молодой Советской республикой нависла смертельная опасность.
— Товарищи! — с трудом сдерживая волнение, говорил Мулланур. — Положение в высшей степени тревожное. Германцы вероломно нарушили условия перемирия. Они хотят победным маршем войти в революционный Петроград, хотят потопить в крови народа все завоевания нашей революции…
— А где же русская армия? Куда она девалась? Разве русские солдаты разучились воевать? — крикнул кто-то из депутатов.
— Старая русская армия не может быть опорой для новой власти, она полностью развалилась, — сказал Мулланур. — Если мы не хотим погибнуть, нам с вами необходимо немедленно создать новую, боеспособную Рабочее Крестьянскую Красную Армию. Вопрос стоит так: или мы ее создадим, или нас уничтожат. Мусульманские отряды должны стать надежной частью этой новой армией. Запись в них уже началась, но пока идет слабо. Видно, не все трудящиеся мусульмане понимают, насколько серьезно положение…
— Нету сил воевать, так мириться надо. Почему не подписываете мир? — мрачно сказал пожилой седобородый татарин.
— Ленин делает все, чтобы мирный договор с немцами был заключен, — устало ответил Мулланур. — Центральный Комитет партии большевиков принял решение о немедленном подписании мира. Послана радиограмма правительству Германии.
— Так что же им еще нужно-то, этим германцам проклятым?
— У германских милитаристов разыгрался аппетит. Они хотят задушить нашу революцию. Понимая, какое трудное сейчас положение у нашей республики, они выдвинули новые, тяжелейшие условия. Требуют, чтобы мы отдали им всю Прибалтику, большую часть Белоруссии а Украины…
— Вах!.. А что же Ленин про это думает?
— Ленин сказал, что Советское правительство вынуждено согласиться и с этими, новыми требованиями Германии. Но беда в том, что немцы, не дожидаясь ответа на их новые требования, уже захватили Псков, Ревель и движутся на Петроград… Переговоры переговорами, но если мы не остановим их силой оружия, мы погибли! Поэтому я и прошу вас, товарищи, ускорить формирование мусульманских отрядов Красной Армии. Еще раз повторяю: дело пока идет плохо. Медленно идет… А промедление для нас все равно что смерть…
— Да ведь мы сами только что про все это узнали! — крикнул из зала низкорослый рыжебородый татарин. — А население и посейчас ничего не знает.
— Всем мусульманским общинам сообщить надо было, — сказал худой высокий башкир, похожий на муллу.
— В газетах надо было напечатать!
Мулланур улыбнулся: вот оно! Наконец-то! Прорвало!
— Товарищи! — уже увереннее, спокойнее заговорил он. — Объявление в газете уже напечатано. Вот у меня номер «Правды» от 14 февраля. Видимо, не все из вас успели прочесть его.
— Да где ее возьмешь, «Правду»-то? — крикнули из зала. — Не хватает газеты! Мало печатаете!
— На каждую общину хоть по несколько газеток бы!
На это возразить было нечего. Бумаги не хватало, газеты выходили крохотным тиражом.
Мулланур вышел из-за стола, распахнул дверь, крикнул:
— Ади! Давай сюда «Правду» с нашим объявлением. Сколько ни есть, все тащи сюда!
Вошел Ади Маликов, неся на вытянутых руках увесистую кипу номеров «Правды».
— Ознакомьте с нашим объявлением всех, кого только сможете! Очень прошу! — говорил он, вручая номер газеты депутатам.
Все повскакали с мест, сгрудились вокруг него: газет было мало и депутаты опасались, что всем не достанется.
Вновь отворилась дверь: вошел Юсуф Ибрагимов, новоиспеченный заведующий Военным отделом. Подошел к Муллануру, наклонился к самому уху, тихо сказал:
— Совет Народных Комиссаров по предложению Владимира Ильича принял декрет «Социалистическое отечество в опасности!».
— Текст у тебя?
— Да, вот он.
Быстро пробежав глазами текст декрета, Мулланур сказал вполголоса:
— Немедленно собери всех. Экстренное заседание комиссариата, военного отдела и представителей трудящихся…
Мусульманская мечеть в Петрограде была построена незадолго до революции. Выстроил ее эмир Бухарский для своих единоверцев, проживающих в столице Белого Царя.
Единоверцев у эмира Бухарского в Петрограде было немало. И не только среди именитых граждан этого сверкающего великолепием города, но и среди городской бедноты. Впрочем, бедняки, хоть и посещали порой красавицу мечеть, делали это отнюдь не регулярно: слишком много было у них других забот и обязанностей. И тем не менее всякий раз, оказавшись среди молящихся, Абдулла неизменно находил среди них кого-нибудь из своих давних знакомцев. Вот и сейчас еще издали он углядел в толпе мусульман, окруживших мечеть, двух земляков — толстогубого бородатого Махмута и Габдрахмана; оба они, как и Абдулла, были родом из Буинска.
— Давно не видал я тебя здесь, друг Абдулла, — сочувственно вздохнул Габдрахман.
— Верно, верно. Давно уже не доводилось мне не молиться в нашей большой мечети. Да простит мне это всемогущий аллах! — ответил Абдулла.
И только тут он заметил, что в мечети нынче все было не так, как обычно. Никто не сидел у дверей на коврике, не возносил свои молитвы аллаху. Собравшиеся толпились у входа и, задрав головы, к чему-то прислушивались.
«Не иначе мулла решил обратиться к правоверным с каким-то святым напутствием», — подумал Абдулла.
Однако по выражению лиц собравшихся он понял, что слушают они не муллу.