Модель плота "Кон-Тики".
Несколько лет вместе с индийскими учеными работают советские этнографы и антропологи в Индии. Они побывали в разных районах, изучали кастовый и племенной состав огромной страны Азии. И во Вьетнаме работали ленинградские и московские этнографы, проходили тропами в джунглях к цели своей экспедиции — горному селению ман, к памятнику древней цивилизации.
Пройдите по залам музея, по залам бывшей Кунсткамеры, и вы увидите новые материалы, которые поступили в собрание вещественных памятников за последние три десятилетия. Здесь дары знаменитого путешественника Тура Хейердала, и среди них модель легендарного плота "Кон-Тики". Кубинские ученые тоже прислали свои коллекции; уникальные предметы и копии величественных памятников древности поступили в дар из Мексики, Дании и многих других стран мира.
Особая история у новых коллекций из Японии. В конце 1950-х годов японские этнографы обратились к ленинградским коллегам с просьбой собрать для их музея подлинный материал о культуре и быте двух сибирских народов. Ленинградские этнографы Людмила Васильевна Хомич и Евгения Алексеевна Алексеенко вместе со своими товарищами отправились в экспедицию. Одна в ненецкую тундру, другая в Туруханский район на Енисей. Там они собрали образцы одежды, модели жилищ и транспорта, предметы повседневного быта ненцев и кетов. Приняв редкий дар, японские этнографы отправили на берега Невы свою коллекцию, рассказывающую о театре, религии, праздниках и обычаях японского народа.
Музейный экспонат — это всегда предмет, бывший в употреблении у далекого или близкого народа. Вот маска чудища из религиозной ламаистской мистерии "Цам" дореволюционной Монголии. Ее надевали признанные и начинающие артисты, она служила долго, но однажды ее увидел Петр Кузьмич Козлов и приобрел для музея. Через пустыни и горы вместе с бронзовыми курильницами и сосудами маску привезли в город на Неве. Маска стала экспонатом. Получила от главного хранителя фондов музея свой номер и уже никогда не вернется на подмостки перед ламаистским храмом.
Изъятая из быта вещь не возвращается в быт — таков незыблемый принцип музейного хранения, который в истории Кунсткамеры был нарушен один раз — во время царствования Анны Иоанновны (для ряжения придворных — участников "Потешной свадьбы").
А разве не заманчиво было бы облачиться в подлинные кунсткамерные доспехи для съемок какого-нибудь киносюжета из эпохи феодализма? Илья Яковлевич Треногов, проработавший на посту главного хранителя фондов МАЭ почти полвека, обычно говорил членам съемочных групп "Ленфильма", "Мосфильма" или иных студий: "Вы уважаете Эйзенштейна, я тоже. Так для съемок Ивана Грозного он не требовал "шапку Мономаха" в натуре, он делал ее копию. У нас такие же бесценные предметы. Сделать копию мы разрешим, но не больше".
Мало приобрести предмет для музея, его еще нужно сохранить, уберечь от порчи временем. Его нельзя прятать, его нужно показывать всем и каждому. Этим нелегким делом заняты работники фондов Музея Антропологии и Этнографии. Для них примером служат труд и жизнь И. Я. Треногова. Он, окончив этнографическое отделение Ленинградского университета в начале 1930-х годов, пришел на работу в фонды МАЭ. Отсюда он ушел на фронт, закончил войну осенью 1945 года в Маньчжурии. В высоком воинском звании и со многими боевыми орденами и медалями вернулся И. Я. Треногов вновь в отдел фондов. Многим ему обязаны музей и молодежь, пришедшая на смену. Для нее примером служит и беззаветная работа в дни блокады истощенных голодом и измученных холодом музейных работников, которые спасли от вражеских бомб и снарядов бесценные сокровища мировой культуры.
Японские игрушки.
Хранятся экспонаты главного этнографического собрания страны в старинных академических зданиях на Стрелке Васильевского острова. Им уготована долгая жизнь, потому что у них заботливые опекуны и стражи. Кладовые фондов МАЭ — воистину заповедная часть музея. Туда доступ открыт только сотрудникам, ученым или художникам, надумавшим, например, перенести древний узор тлинкитов — индейцев северо-западного побережья Америки — на современные шторы для окон или на ткань для женского платья.
Едут экспедиции в сегодняшний день, изучают народы, чтобы восстановить их историю, показать роль каждого из них в развитии мировой цивилизации. На земле свыше двух тысяч народов, и подавляющее большинство их не имело прежде письменности, как не имели письменности и практически все народы окраин царской России. Национальная письменность к народам Сибири и Дальнего Востока, Севера и Средней Азии пришла вместе с победой Советской власти. Отсутствие письменности не значило, что пароды не имели истории. Восстановить их историю и стало задачей прежде всего этнографов. И советские этнографы отправились в путешествие. Они собирали старинные предания, изучали древние социальные отношения и обряды. Сидя за письменным столом, проникали в тексты иноязычных памятников, пытались найти упоминание об изучаемом народе, листали хроники близких и дальних соседей, исследовали археологический и антропологический материал. Шаг за шагом, страница за страницей восстанавливалась история народа.
Леонид Павлович Потапов, долгие годы руководивший ленинградскими этнографами и обоими этнографическими музеями Ленинграда, связал свою жизнь и научную судьбу с тюркскими народами Южной Сибири. За его плечами десятки полевых экспедиционных исследований, тысячи просмотренных и изученных музейных предметов в музеях страны и за рубежом, многие сотни страниц переведенных старинных письменных памятников — хроник, летописей, рукописей. Нет такого урочища или аила на Алтае, в Саянах, в Минусинской котловине или Кузнецком Алатау, где бы не побывал профессор Потапов. Сегодня, продолжая активно трудиться, он любит показывать ученикам домашний архив — многие папки записей, добытых в незабываемое время "полевого сезона". "У меня на четыре жизни есть работа", — улыбаясь, говорит Леонид Павлович. Каждый день в шесть утра он садится к письменному столу, и вязь мелких букв сплетается в повествование об истории тюрков. Четыре народа нашей страны — алтайцы, шорцы, хакасы и тувинцы — обязаны лауреату Государственной премии СССР Леониду Павловичу Потапову тем, что имеют сегодня свою написанную историю.
Дощечки "ронго-ронго" с острова Пасха.
Фрагмент.
В истории мировой культуры есть и такие народы, предки которых имели письменность: древние мудрецы замысловатыми знаками фиксировали деяния царей. Для того чтобы узнать, что происходило пять тысяч лет назад в долине Инда, где археологи нашли города, покинутые еще во II тысячелетии до нашей эры, нужно прочитать письменные знаки на печатях, кирпичах и сосудах. А знаменитые таблички "ронго-ронго" (что означает "говорящие дощечки") с острова Пасха, разве не скрывают они загадочную историю каменных изваяний древних рапануйцев? Как прочесть эти дощечки, если нынешние рапануйцы не знают знаков письменности своих предков?
Самобытная культура древних майя оставила иероглифическое письмо на каменных стелах, воротах, фресках, на свитках. Сначала ацтеки, а затем испанские завоеватели уничтожили людей, знавших это письмо, и сегодня среди двухмиллионного населения майя нет ни одного человека, владеющего письмом древних. Так же когда-то было с письменностью народов Древнего Египта, Ассирии, Вавилона. Через другие письменности, через годы и десятилетия труда ученые нашли ключ к известиям первых цивилизаций долины Нила, междуречья Тигра и Евфрата.
Овладение письменностью индийской культуры, острова Пасха, майя — много трудней. Есть набор сложных и простых знаков, короткие или сплошные, без точек и запятых, тексты, но неприменимы к их расшифровке уже известные науке принципы. Правда, монах Диего де Ланда, уничтожавший в середине XVI века и письменные памятники майя и создателей их, оставил толкование нескольких майякских знаков, но прочесть с его помощью сохранившиеся тексты нельзя. А как нужно прочесть! Как нужно, например, найти и прочесть неразгаданную письменность Анд! Завоевав обширные просторы современных Перу, Эквадора, Боливии и части Чили, покорив родственные самим себе племена, инки создали могучую империю. Прежние традиции употребления письменных знаков инками не поощрялись. Предания повествуют, что высшие священники инков пользовались письмом для составления летописи событий. Испанцы уничтожили всех инков — представителей правящего рода, дабы покоренный народ не имел вождей и не мог сопротивляться. Ушли из жизни те, кто еще мог знать смысл знаков андского письма. До наших дней дошли только отдельные знаки и предания о спрятанных где-то в горах или на дне озер вместе с инкскими сокровищами и свитках с записями. Найти бы эти свитки! Прочитать бы их! Какие бы бесценные сведения о жизни, делах и людях этого легендарного царства открылись нам!
Инкские летописи на андской письменности еще надо найти, а тексты древних майя, рапануйцев и создателей Харапской цивилизации в долине Инда есть. Но и они не донесут до нас вести из далекого прошлого, пока мы не прочитаем их.
Пять тысяч лет назад, когда расцветала Харапская цивилизация, на берегах Инда не было у нее близких соседей, владевших письменностью. Такими же одинокими, хотя и относительно недавно — всего около половины тысячелетия назад, были и майя, и рапануйцы. Как же открыть тайную дверь в загадочный мир? Что может быть подобием сказочного слова "Сезам"?
Долгим был путь поисков, и начинался он в музейных залах Кунсткамеры. Из океанических странствий привез на берега Невы с острова Пасха Миклухо-Маклай деревянные дощечки, похожие на лопасть большого весла. Дощечки испещрены вязью знаков, напоминающих рисунок орнамента, где изображены люди, животные, растения. Рисунчатая лента непрерывно опутывает дощечку, и нет у нее ни начала ни конца. Как будто нет. Не. все соглашались с тем, что дощечки несут письменные знаки, что они могут быть страницей или главой книги древних.
У музейной витрины с дощечками рапануйцев подолгу стоял юноша Борис Кудрявцев, член школьного кружка музея. Ему даже разрешали открывать стекло, брать дощечки в руки, рассматривать их со всех сторон. Перед Великой Отечественной войной Борис пришел к заключению, что на дощечках с острова Пасха — знаки письменности, что в сплошной ленте можно выделить блоки знаков, которые могут обозначать имя собственное, так как они начинаются изображением человечка. Борис не дожил до Победы, не дожил до дня, когда его открытие было напечатано в научном издании музея, но он сделал первый шаг вперед на долгом пути.