— Я бы с удовольствием сам отвез тебя на материк. О чем ты вообще думала?
— Я думала, ты собираешься позвонить в береговую охрану или в полицию, без разницы, а я этого не хотела.
— Куда ты собиралась?
— Ошарашить мужа. Полюбоваться на его рожу, когда он увидит, что я еще жива.
— А дальше что? Позволить ему еще раз попробовать тебя убить?
— Ну, может, это была не лучшая идея в моей жизни, — сказала Джои. — Но я ужасно зла. Я хотела подождать, пока он отправится в душ, прокрасться за ним в ванную и резко отдернуть занавеску. Я подумала, вдруг у него сердечный приступ случится?
— Великолепная сцена, — сказал Странахэн, — но план далеко не прекрасный.
— Я придумала еще один, получше. Рассказать?
— Нет, — ответил он.
— Вдруг пришло в голову, пока я тут болталась на твоей лодке, — сказала она. — Думаю, тебе понравится.
— Очень сомневаюсь, — сказал Странахэн. — И я всегда держу слово, раз уж дал. Не надо было убегать, я не стану звонить копам, пока ты не готова.
Джои стащила резинку с волос.
— А что, если я никогда не буду готова?
— Это твой новый план? Хочешь, чтобы все так и считали тебя мертвой?
— Особенно мой сволочной муженек-убийца.
— Чтобы исчезнуть где-нибудь далеко-далеко, так? — подыграл Странахэн. — Взять новое имя. Начать новую жизнь.
— Вовсе нет, — возразила Джои, — чтобы разрушить, к чертям собачьим, его жизнь.
— Ах, сладостная месть.
— Слово справедливость лучше подходит.
— Как скажешь, — засмеялся Странахэн. Огонь, а не девка! — Джои, а как же твои друзья и родные? Ты и правда хочешь, чтоб они страдали?
Она сообщила, что ее родители умерли, а единственный брат живет на другом конце земли.
— Ему я все расскажу, — добавила она. — Ему понравится.
— А твой начальник? Коллеги?
— Я бросила работу, когда вышла замуж, — ответила она. — К тому же могу тебе сказать, что у меня есть деньги, просто идиотски много денег — с головой хватит, чтобы сделать с Чазом то, что я хочу.
— Господи, да ты это всерьез.
— Разумеется. Странно, что ты не понимаешь. — Джои отвернулась и рукой прикрыла глаза от солнца.
Когда они выбрались на пристань, Сель от избытка чувств обмочился. Странахэн отвязал каяк, убрал его на место и пошел в дом готовить омлет. Джои переоделась в чей-то желтый сарафан и соломенную шляпу, которая была ей велика.
Завтрак, в том числе свежевыжатый грейпфрутовый сок, был накрыт на причале под отчасти затянутым небом. Странахэн дождался, когда они покончат с едой, и продолжил лекцию:
— Послушай меня, пожалуйста, — сказал он. — Убийство мужа не сойдет тебе с рук только потому, что все считают тебя мертвой. Такой бред проходит только в кино.
Она с неподдельным изумлением выглянула из-под полей гигантской шляпы:
— Но, Мик, я не собираюсь убивать Чаза Перроне. Я хочу над ним поизмываться, пока он сам не даст дуба. Представляешь, какие возможности?
Странахэн тревожно отметил, что его эта идея заинтриговала. Будем надеяться, Джои не заметила.
Она сосредоточенно подалась вперед:
— Тебя кто-нибудь по-настоящему пытался убить? Скажи правду.
— Вообще-то да.
— И что ты сделал?
— Это совсем другое, Джои. Я служил в правоохранительных органах.
Она триумфально хлопнула ладонями по столу:
— Я так и знала! Блин, я так и знала!
— Служил, — подчеркнул Странахэн. — Давным-давно.
— Ответь, Мик. Что ты сделал с парнем, который пытался тебя убить?
Он медленно вдохнул, прежде чем ответить:
— Я убил их.
Она отпрянула, будто ее толкнули.
— Ого, — сказала она.
— Хочешь папайю?
— Их? Мертвецы во множественном числе?
— В армии я тоже служил, — сказал Странахэн. — Сейчас вернусь. — Он сходил на кухню и принес два рогалика и блюдо блестящих ломтиков папайи.
— Расскажи мне все, — попросила Джои, и глаза ее сияли.
— Ни за что.
Таковы были у Странахэна две наименее любимые темы для разговора: во-первых, женщины, на которых он был женат, во-вторых, мужчины, которых он убил. Что до последних, то Рейли Гумер, нечистый на руку судья, из них был самым знаменитым, но случались и другие, до и после. Согласно большинству моральных норм все убийства были правомерны, от солдат армии Северного Вьетнама, убитых в перестрелке, до тормозного наемного убийцы, проколотого чучелом марлина. Истории весьма живописны, полагал Странахэн, но делиться ими с юной гостьей он не желал.
— Наверное, я тебя должна бояться, — сказала Джои. Он покачал головой:
— Наоборот.
— Я же сказала, Мик, я не хочу убивать Чаза. Я даже треклятых тараканов давить не могу без угрызений совести. Но он должен поплатиться.
— А чем тебе тюрьмы не угодили? — спросил Странахэн. — Поверь мне, десять лет в Рэйфорде потрясут мирок твоего мужа сильнее, чем любая твоя фантазия.
Джои закинула в рот ломтик папайи.
— При условии, что его признают виновным, — сказала она, — что не так-то просто. Учитывая, что нет ни свидетелей, ни хотя бы мотива. Так?
— Мотив должен быть, Джои. Мотив есть всегда.
— Послушай, я рассмотрела не все варианты. Но позволь мне сказать тебе, что Чаз без мыла в ухо влезет или как там в пословице говорится.
— Примерно так, — согласился Странахэн.
— Мне страшно даже подумать о том, чтобы выступать против него в суде. Я не могу так рисковать.
Странахэн понимал ее опасения. Судебные процессы в Южной Флориде знамениты своей непредсказуемостью.
— До того, как я встретила Чаза, он работал в косметической компании, — сказала она. — Он был их крупной научной шишкой, всех уверял, что их парфюмерия безопасна. Он показывал мне запись своего выступления в суде, и знаешь что? Он здорово смотрелся, Мик. Я так и вижу, как присяжные его оправдывают.
Странахэн знал, что надо посоветовать ей довериться системе, но убедительно произнести это не мог. Он видел немало хладнокровных монстров, которые безнаказанными покидали зал суда.
— Так на чем мы остановились? — спросила Джои. — Что будешь со мной делать?
Он размышлял над ответом, когда увидел ядовито-оранжевый вертолет, низко летящий над океаном. Сель тоже его заметил, яростно залаял и заскакал по кругу.
Джои уронила шляпу, когда запрокинула голову, чтобы рассмотреть вертолет — тот летел прямо к ним, снижая скорость, чтобы зависнуть. Странахэн различал в распахнутой двери наблюдателя береговой охраны. На парне был белый шлем и бинокль, он явно искал миссис Чарльз Перроне, которая, судя по всему, пропала в море.
Чтобы покончить со всем этим, Странахэну достаточно было встать, помахать руками и указать на женщину в желтом сарафане, женщину, которая поспешно спряталась обратно под мягкую шляпу и глядела тревожно.
«Как это просто, — думал он, — и как соблазнительно, потому что, если честно, я для такого бардака староват».
И все же он не помахал, не указал и не сигнализировал вертолету любым нормальным способом. Вместо этого он взял левую ладонь Джои и прижал ее к губам, легко, однако достаточно потянув время, чтобы наблюдатель наверняка заметил.
Чтобы спасатель, как любой посторонний человек на его месте, заключил, что женщина в сарафане — не жертва кораблекрушения, а, видимо, жена или подружка везучего парня средних лет, который сидит за столом для пикника.
И вертолет, разумеется, унесся прочь. Странахэн и Джои смотрели ему вслед, пока он не превратился в яркую точку в нежно-голубой дали. Сель с чувством выполненного долга прекратил лаять и свернулся клубком. Над головой материализовалась стая возмущенных чаек.
— Спасибо, — сказала Джои Перроне. — Значит, я могу остаться?
— Я, наверное, спятил, — отозвался Странахэн.
Шесть
Звонок из береговой охраны раздался ровно в полдень.
— Вы сдаетесь? Да вы с ума сошли! — заявил Чаз. Он упаковал вещи час назад. — Моя жена где-то там, в воде — что, если она еще жива?
— Шансов почти нет. Мне очень жаль, мистер Перроне.
Чаз выписался из «Мариотта» и, воодушевленный, с облегчением поехал домой. Ему удалось безупречное убийство. Тридцать семь часов назад он перебросил Джои через борт, и даже волоска ее не нашли. Океан сделал свое дело.
Войдя в дом, Чаз ощутил прилив… что бы это могло быть? — нет, не раскаяние, скорее плотское влечение. В воздухе слабо пахло любимыми духами Джои — этот аромат неизменно возбуждал Чаза. «Куда утонченнее, чем эта Риккина фруктовая бурда, — подумал он. — Может, уговорить ее сменить марку?»
Он прослушал на автоответчике серию психованных сообщений от друзей Джои, которые прочитали об ее исчезновении в газетах. Подумал, что ему чертовски повезло жениться на женщине, у которой фактически нет семьи, ни большой, ни маленькой, а значит, некому поднять суматоху. Чаз никогда не встречался с единственным братом жены; интересно, удастся ли новостям о смерти Джои выдернуть отшельника Корбетта Уилера из любезной его сердцу Новой Зеландии.
Поначалу вид платьев Джои в шкафу расстроил Чаза. Ему полегчало, когда он очистил все вешалки, и еще больше полегчало, когда убрал из ванной все ее мыла, кремы, скрабы, увлажнители, отшелушиватели и кондиционеры. Он методично собрал все ее вещи и свалил их на королевских размеров кровать. Все, кроме одного обольстительного кружевного лифчика и трусиков, которые вроде подошли бы Рикке, если бы та сбросила пару фунтов. Ликвидации не подлежали и драгоценности Джои, которые стоили минимум десять или двенадцать штук.
У Чаза не было контейнеров, куда поместились бы все пожитки жены, поэтому он съездил в отдел доставки близлежащего «Брэндсмарт» и прихватил несколько здоровенных картонных коробок. Вернувшись, он увидел серый «форд-седан» на подъездной дорожке и Карла Ролваага на крыльце. Чтобы не показаться веселым вдовцом, другой муж-убийца оставил бы коробки в машине, дабы не светить их перед изнуренным детективом. Но Чаз решил, что не даст запугать себя или сбить с пути.