— Ах да, — сказал Чаз. — Спасибо.
Как только Рикка вышла поправить макияж, он выскользнул в гараж через кухонную дверь. Картонные коробки с вещами Джои стояли там, где он их оставил, — грудой рядом с «тойотой-камри». Непохоже, чтобы кто-то их трогал, и Чаз решил, что как-то умудрился забыть черное платье жены в шкафу. Что до нижнего белья, то он, возможно, убрал его в другое место.
В гостиной он порадовался, что вонючие дохлые рыбы не вернулись в аквариум после того, как он смыл их в унитаз. Чаз налил себе выпить и начал изучать лоток с компакт-дисками — все в алфавитном порядке по имени исполнителя, — в поисках какой-нибудь реально заводной музыки. Когда он добрался до буквы «Т», его пробрал озноб: «Испорчен до мозга костей» пропал. «Давай позажигаем» тоже. Даже «Антология» исчезла.
Появилась Рикка, эффектная, но встревоженная.
— Надеюсь, ты не в обиде, что я одолжила помаду Джои, — сказала она.
У Чаза волосы встали дыбом.
— Это невозможно.
— Я забыла свою в машине. Извини.
— Ты не поняла. Я выбросил всю ее помаду, — сказал он. — Я обшарил всю эту чертову ванную и вышвырнул все ее чертовы вещи, все до единой.
— Но она там была, Чаз. На туалетном столике…
— Нет! Не может быть!
Чаза под мышками прошиб холодный пот. Он схватил Рикку за подбородок и повернул ее лицо, рассматривая цвет.
— Бл-лин, — пробормотал он. Определенно «Дразнящий коралловый», любимый цвет Джои.
Точнее, его любимый. Как и то черное платье с разрезом, которое она надела по его просьбе в ресторан «У Марка» на Лас-Олас в первую годовщину их свадьбы.
Он отпустил Риккино лицо и сказал:
— Тут что-то, блин, неладно.
— С какой стати мне врать про помаду? — Сконфузившись и обозлившись, она потирала щеку.
— Ты права. Прости, — ответил он.
— Ну что, мы можем отсюда убраться вот прямо сейчас?
— Разумеется, — сказал Чаз. — Я только позвоню сначала кое-куда.
— Отлично. Найдешь меня в ванной. — Она с силой захлопнула за собой дверь и с минуту злилась. — Где твоя бритва? — заорала она, но Чаз уже висел на телефоне.
Джои Перроне и Мик Странахэн наблюдали за домом с подъездной дорожки соседей, полквартала вниз по улице. Джои сказала, что это безопасно: соседи уехали на север, в Нью-Йорк, на месяц, а то и больше.
— Сбежали от повестки в суд, — объяснила она. — У них контора по незаконной торговле ценными бумагами по телефону, продают старикам алкогольные фьючерсы. Каждый раз, когда власти их закрывают, они сбегают в свой домик в Адирондакских горах.
— Америка — великая страна, — сказал Странахэн.
— Что ты делаешь?
— Пытаюсь разобраться с этим чертовым плейером. — Для слежки Джои арендовала темно-зеленый «шевро-ле-сабурбан» с тонированными окнами.
— Пожалуйста, Мик, не надо, — сказала она. Странахэн копался в дисках Джорджа Торогуда, которые Джои стащила из мужниной коллекции.
— Почему? Не любишь слайд-гитару?
— Воспоминания не люблю. — Она не собиралась продолжать, но услышала собственный голос: — Мы катались, и когда бы он ни ставил «Испорчен до мозга костей», это значило, он хочет, чтобы я… ну, ты понимаешь…
— Дошло. — Странахэн бросил диски на заднее сиденье. — Стало быть, он считает себя остряком, этот мистер Перроне, да еще и секс-машиной в придачу.
Джои изложила ему десять своих черт, которые не нравились Чазу, в том числе пункт номер шесть — сокрытие дисков Торогуда.
— Он не поэтому пытался тебя убить. Поверь мне, — сказал Странахэн.
— Понимаешь, это-то и сводит меня с ума, — пожаловалась она. — Я никак не могу понять, почему он это сделал.
— Думаю, из-за денег.
— Но я же говорю, он ни цента не получит, если я умру. — Странахэн вертел настройки радио.
— Похоть, ярость и алчность — вот причина большинства убийств, — произнес он. — Исходя из того, что ты рассказала мне о своем муже, я ставлю на алчность. Если тут замешаны не твои деньги, значит — чьи-то еще.
Джои сказала, что в некотором роде ей хотелось бы, чтобы Странахэн оказа.лся прав.
— Тошнит, как подумаю, что он сбросил меня с корабля, чтобы быть с ней. — Она бросила взгляд на дом.
— Это вряд ли, — сказал Странахэн.
— Вот бы тебе познакомиться с Бенни. Моим первым мужем. Он был настоящий душка, — нежно сказала она. — Может, в некоторых делах и не фейерверк, зато хороший честный парень.
Странахэн направил бинокль на эркер резиденции Перроне. Загорелся свет, но шторы по-прежнему задернуты. Прошло около часа с тех пор, как брюнетка приехала и припарковала свой синий «форд» впритирку с внедорожником Чаза.
— Не знаешь, кто она?
— Ни малейшего представления, — ответила Джои. — А жаль. У него так много девок, что на них надо радиомаячки нацеплять, чтобы всех отследить.
Втайне Странахэн радовался, что Чаз Перроне развлекается с женщиной уже на третий день вдовства. Такое поразительное отсутствие самоконтроля открывало бесконечное множество отвратительнейших возможностей, если кому охота внести сумятицу в Чазову башку.
— На сегодня хватит, — решил Странахэн.
— Только честно, ты как думаешь — она и впрямь запредельно хороша?
— Чем дольше мы тут болтаемся, тем больше риск.
— На таких машинах ездит Секретная служба. На «шевроле-сабурбанах».
— Джои, мы не Секретная служба. Мне полагается быть в отставке, а тебе в могиле.
— Слушай, надо номер ее машины скопировать!
— Готово. — Странахэн так устал, что не мог доверить номер своей памяти, поэтому нацарапал цифры на внутренней стороне запястья.
— Еще пятнадцать минут, — попросила она. — И поедем.
— Спасибо.
Чуть раньше, посетив прокатную контору, они, несмотря на возражения Странахэна, заехали в торговый центр. Джои решила, что не может больше носить одежду его бывших жен и подружек, хотя бы по той причине, отметила она, что все их лифчики ей слишком велики. Странахэн мрачно таскался за ней, пока она набирала брюки, топы, юбки, туфли, косметику и остальные личные вещи на 2400 долларов. Странахэн в жизни не видал такого безжалостного и эффективного шоппинга, но процедура так его вымотала, что сейчас восприятие изрядно притупилось.
А может, так себя ощущает любой, попав в «Дюны восточного Бока, ступень II».
— Ты даже не спросил про черное платье, — трещала Джои. — Весьма неприличная была история.
— Я дал волю своему воображению.
— Что бы он ни делал с ней сегодня ночью, он будет думать обо мне. Это я тебе обещаю. А уж когда он найдет помаду!
Странахэн прислонился головой к окну и закрыл глаза.
— Не смей дрыхнуть, — возмутилась Джои.
— Я скучаю по своему псу. Я хочу на остров.
Она пихнула его в плечо:
— Вон они!
Две фигуры, мужская и женская, появились из дома Перроне и заспешили по дорожке. В темноте Странахэн не различал лиц, но это, несомненно, были муж Джои и его гостья. Их лица на секунду осветились плафонами, когда оба забрались в синий «форд». Вроде бы серьезно озабочены и уж точно не излучают послесвечение любви.
— Он ведет, — сказала Джои. — Сам знаешь, о чем это говорит.
— Нет. О чем?
— Он ее имеет, — пояснила она. — Парни никогда не просятся за руль твоей машины, пока не переспят с тобой по крайней мере дважды. Так считает Роза, а у нее было сорок девять мужиков.
— Судя по звуку, пора масло менять.
— Давай поедем за ними, — предложила Джои.
— Давай не поедем. Давай предположим, что он ее трахнул, сейчас везет ужинать, а потом отправит восвояси.
— Я вернусь в свой дом.
— Дурацкая идея, — отозвался Странахэн. — На сегодня ты его уже достаточно напугала.
— Дай мне десять минут. Мне надо в ванную.
Джои выскочила из «сабурбана» и побежала по улице. Когда она вернулась, в динамиках дребезжала «Давай позажигаем».
— Что это за гадство? — нахмурилась она.
— Это не компакт. Это радио. — Странахэн уменьшил громкость. — Мне свезло наткнуться на классический рок.
— Что смешного?
— В моем возрасте ценят иронию. Пристегнись.
Джои молчала, пока они не свернули к югу на федеральную трассу.
— Чаз явно заметил платье, потому что в шкафу платья не было.
— Великолепно.
— Но в раковине я нашла нечто очень странное.
— Что? — Может, желе, подумал Странахэн, или взбитые сливки.
— Лобковые волосы, — возмущенно сказала Джои. — Зеленые, как трава, лобковые волосы. Мерзкая баба мне весь столик волосами засыпала.
Мик Странахэн сжал ее ладонь:
— Никто не обещал, что будет легко.
Человек по имени Тул жил в трейлере на окраине Лабелль, недалеко от озера Окичоби. К трейлеру прилагалось пол-акра земли, и предыдущий владелец выращивал на них помидоры, которые Тул с бригадирских времен ненавидел. Въехав в трейлер, он первым делом привязал к грузовику старый мотор от «понтиака» и протащил его вдоль и поперек по помидорной делянке, пока не осталось ничего, кроме взрыхленной грязи.
Вместо овощей Тул начал сажать памятники погибшим в автокатастрофах, которые собирал в поездках по юго-западной Флориде. Скромные самодельные кресты часто украшались яркими цветами — Тул находил их приятными для глаза. Всякий раз, натыкаясь на очередной крест, он выдергивал его из земли и бросал в кузов грузовика. Нередко это замечали другие автомобилисты, но никто никогда не пытался возражать.
Тул был ростом шесть футов и три дюйма, весил 280 фунтов, а голова его походила на шлакобетонный блок. Его торс столь густо порос волосами, что Тул обильно потел даже в холод и носить рубашку полагал неудобным. С год назад браконьер подстрелил Тула среди бела дня, приняв его за медведя. Входного отверстия не было видно, поскольку пуля опрометчиво попала аккурат между Туловыми устрашающими ягодицами. Рана почти не кровила, и Тул решил воздержаться от врачебного вмешательства, каковое решение вскорости дало о себе знать. Боль стала совершенно невыносимой, и ему пришлось бросить работу бригадира, потому что он уже физически не мог двенадцать часов кряду изводить и избивать сельскохозяйственных рабочих-переселенцев. Он так страдал, что сочувствующий друг-наркоман порекомендовал ему фентанил, высокооктановое болеутоляющее: обычно его используют в хирургии, но еще оно доступно в удобной форме пластыря.