— Почему они были в чулане?
— Потому что этот подлец содрал их со стен, — сказала она, — может, уже через пять минут после того, как вернулся из круиза. Наверное, не в силах был смотреть мне в лицо.
Странахэн смахнул оранжевый ошметок краба с ее щеки.
— И что ты сделала?
Джои отвернулась.
— Еще стакан вина, сэр, будьте любезны.
— Что ты сделала с фотографиями?
— Не со всеми. Только с одной, — ответила она. — Просто вытащила ее из рамки и засунула ему под подушку.
— О боже, — сказал Странахэн.
— Но сначала взяла маникюрные ножницы…
— И вырезала свое лицо.
— Как ты узнал? — заморгала Джои.
— Без комментариев.
— Жена или подружка?
— Супруга номер три, если память не подводит, — сказал он.
— В следующий раз постараюсь быть пооригинальнее, — вздохнула она.
Они поели в доме, Сель клянчил подачки из-за двери. Странахэн сидел тихо, и Джои забеспокоилась, что переборщила и теперь весь их план пойдет к черту, каков бы он ни был.
Она твердо поставила бокал на стол:
— Если хочешь на меня накричать за то, что я порезала фотографию, можешь начинать. Только не забудь, что это был мой дом. Это мои вещи он выбросил на помойку.
— В Тампе не было дорожных аварий с участием Чаза и пьяного водителя, — сказал Странахэн.
— Откуда ты знаешь?
— Выяснил в дорожном патруле. Иска тоже не было, — продолжил он, — согласно архивам суда. И, разумеется, никаких крупных выплат.
— Значит, не было никакой заначки, — тихо сказала Джои.
— Похоже на то. Хочешь узнать наш план?
— Конечно, если он меня развеселит.
— Мы твоего мужа будем шантажировать, — сказал Странахэн.
— Ясно.
— На самом деле мы просто заставим его думать, будто его шантажируют. — Странахэн обмакнул здоровенную клешню в чашку с топленым маслом.
— Кто шантажирует? — спросила Джои.
— Тот, кто знает, что Чаз тебя убил. — Странахэн улыбнулся и откусил от краба. — Само собой, нам этого кого-то надо придумать.
Джои понравилось, хотя до нее еще не совсем дошло.
— Мы его запутаем, — объяснил Странахэн. — Чаз, вероятно, считает, что в его доме хозяйничает какой-то загадочный незваный гость. Ты же, наверное, не хочешь, чтобы он понял, что это ты — не сейчас, да?
Она энергично закивала.
— Не обижайся, — сказал Странахэн, — но эти твои остроумные намеки — платье в шкафу, помада в ванной, фотография под подушкой — это все типичные поступки брошенной жены. Еще немного, и он сообразит.
— Да, ты прав.
— Поэтому надо его убедить, что голову ему морочит кто-то другой.
— Может, тот, кто видел, как он спихнул меня за борт?
— Вот это другое дело.
— Тайный свидетель, которого одолела алчность, — оживилась Джои. — Супер. Но кто, Мик? И как этот воображаемый некто разыскал Чаза? Погоди минутку, и как он попал в дом, если у него нет ключа?
— Эй, не торопись, — посоветовал Странахэн. — У меня есть идея, как все устроить.
— Не сомневаюсь. — Джои Перроне ощутила небывалый подъем духа — и дело было не только в вине.
— Но для начала было бы неплохо все-таки узнать, почему Чаз хотел тебя убить, — сказал Странахэн. — Получим возможность для творческого шантажа.
Джои беспомощно пожала плечами:
— Я только об этом и думаю, день и ночь.
— Не волнуйся. Мы все выясним, — пообещал он и подмигнул. — Пожалуй, выйдет забавно.
Десять
Чаз нашел фотографию под подушкой только в ночь со вторника на среду, поскольку ночь с понедельника на вторник провел у Рикки, занимаясь сексуальным самолечением. Финальный облом в ванне он списал на отголоски ауры Джои, но и отъезд из их общего дома проблемы не решил. Даже в надушенной жасмином Риккиной спальне Чаз не мог выбросить из головы облегающее черное платье мертвой жены или развратные воспоминания, этим платьем навеянные.
Рикка трудилась над ним умело, как скульптор, но результаты были неудовлетворительны. Впервые за все время их связи — да любой связи — Чаз услышал это самое бессмысленное и кошмарное из утешений:
— Не волнуйся, милый, со всеми случается.
В ужасе он потащил Рикку в ближайший музыкальный магазин и купил диск лучших хитов Джорджа Торогуда — без толку. Даже цифровой ремастеринг «Испорчен до мозга костей» не вернул Чазовой кости ее обычной испорченности. Призрак неудачи следовал за ним весь следующий день, пока Чаз мотался туда-сюда по дамбам Эверглейдс. Призрак тяготел над ним, даже когда он вернулся домой, но визит Ролваага ненадолго отвлек его внимание, хоть и измотал нервы.
Заваливаясь вечером в постель, Чаз был эмоционально не готов к очередному замогильному потрясению. Он уставился на фотографию и рассеянно потыкал пальцем в дырку, вырезанную на месте хорошенького личика его жены.
Ослепительно ярко он вспомнил, где и когда был сделан снимок — в канун прошлого Нового года на лыжной базе в Стимбот-Спрингс. Они с Джои только что вышли из номера после семидесяти семи минут впечатляюще бурного секса. То был единственный раз, когда Чаз устал раньше жены и, запыхавшись, попросил тайм-аут, сложив руки буквой «Т» на манер футбольного защитника. Он и Джои еще смеялись над этим, протягивая камеру бармену.
Теперь Чазу, сгорбившемуся над фотографией, полагалось размышлять, кто достал ее из чулана и буквально обезличил. Когда произошла эта злобная выходка и как злоумышленник проник в дом, не разбив окно и не выломав косяк. Полагалось спросить огромного волосатого охранника, Редова головореза, не болтались ли по соседству какие-нибудь подозрительные личности.
Но Чарльз Регис Перроне думал о той ночи в Колорадо, всего четыре месяца назад, вновь переживая все эротические подробности того, как женщина, которую он однажды нежно назвал «моя чудовищная блондинка», вывернула его наизнанку. Скоро Чаза поприветствовала внушительная эрекция, и в припадке беспочвенного оптимизма он помчался в ванную. Там он яростно, с перекошенным красным лицом, дрочил, пока его кулаки один за другим не свело судорогой. Облегчения не предвиделось.
Чаз посмотрел вниз и выругался. «Мой член никогда не был верен Джои, пока она была жива, — подумал он, — так с какой стати сейчас?» Тяжело осознать, что какими бы крошечными зачатками совести он ни обладал, они способны заявить о себе столь унизительным образом.
— Я не хотел ее убивать! — заорал он своему натертому и съежившемуся мучителю. — Она не оставила мне выбора!
Чаз порвал фотографию в клочки и выбросил в унитаз. Проверив все двери и окна, он сожрал полдюжины подушечек маалокса и рухнул на диван в гостиной. Завтра он поменяет все замки и позвонит, чтобы починили сигнализацию, и уберет драгоценности Джои в свой личный сейф в банке. После этого он еще раз обыщет дом, чтобы от его покойной супруги не осталось ничего, ни одной блондинистой реснички, которая могла бы возбудить его против воли.
А потом, на обратном пути со свалки, он заедет в «Уолмарт» и купит пушку.
— Травяного чая у тебя, разумеется, нет.
— Могу предложить разве что кофе, — сказал Карл Ролвааг.
— Отрава, — нахмурилась Роза Джуэлл. — Нет уж, спасибо.
Эта сорокалетняя особа была дерзко привлекательна. Полицейский участок притих, когда она вошла — белый хлопковый пуловер, тесные вытертые джинсы, высокие каблуки. Таких убойно-ярких блондинок не водится даже в Миннесоте, стране блондинок. Даже Ролвааг слегка занервничал.
— Я — лучшая подруга Джои. Была лучшей подругой Джои, — сообщила Роза, — и я просто хочу, чтоб вы знали: она никогда, ни за что не покончила бы с собой. Если у вас такая гипотеза.
— Для гипотез еще рановато, — сказал Ролвааг. Неправда: он был уверен, что Чарльз Перроне столкнул жену за борт «Герцогини солнца». И еще он был уверен, что ничего не докажет без трупа, улик или свидетелей.
Капитан Галло сказал, что ногти миссис Перроне в тюке марихуаны — это довольно интересно, однако доказывает, что она выжила после падения в воду, а не что ее столкнули. Довольно подозрительно, согласился Галло, что муж неправильно назвал время, когда Джои покинула каюту, но обвинения из-за такого не выдвинешь.
— Кроме того, она не нажиралась и не падала с корабля, — продолжала Роза. — Я читала в газете про вино, которое она якобы выпила — что за бред! Я никогда не видела Джои пьяной, даже слегка. Ни разу после того случая с машиной.
— Каким был ее брак?
— Чаз Перроне — совершеннейший кобель. Изменял ей со всем городом.
— А с вами пытался? — поражаясь собственному нахальству, спросил Ролвааг. Может, Розина прямота заразна.
Роза улыбнулась и закинула ногу на ногу так, что детектив ощутил себя неуклюжим подростком.
— Если бы Чаз хоть раз ко мне прикоснулся, — медоточиво промурлыкала она, — я бы его порвала на тряпочки. Нет, я с ним даже ни разу не встречалась.
С предвзятой точки зрения капитана, молва о многочисленных супружеских изменах не делала Чарльза Перроне автоматически подозреваемым в убийстве. Через три недели Ролвааг вернется в Миннесоту, и его пугало, что последнее флоридское расследование окончится неудачей — хладнокровный убийца избежит правосудия. Капитан дал понять, что считает дело Перроне тупиком и больше не выделит на него ни времени, ни людей.
Ролвааг часто воображал себе миссис Перроне: одна-одинешенька посреди океана, так яростно вцепилась в плывущий тюк, что ногти ломаются один за другим. Видение стало еще детальнее и навязчивее, когда Чаз Перроне принес в полицию и береговую охрану фотографии своей жены. Снимали на каком-то пляже, с Джои Перроне стекала вода. Муж прощелкал нездоровую иронию, а детектив заметил и теперь мог вообразить жертву Чаза — светлые волосы зализаны назад, на щеках серебрятся капли воды, — какой она, должно быть, вынырнула после долгого душераздирающего падения.
Минус улыбка. Джои Перроне не стала бы улыбаться после того, как муж выбросил ее за борт.