Но потом Чаз позвонил и отчаянно заверещал, что Джои поймала его за подделкой результатов анализов воды. Не раз и не два Ред спросил:
— Ты уверен, что она знает, о чем речь?
Чаз отвечал, что не уверен, потому что Джои больше об этом не заговаривала. По телефону все это звучало подозрительно. Чаз явно перетрусил. Ред Хаммернат посоветовал ему сохранять спокойствие:
— Ничего не предпринимай. Посмотри, что она скажет.
А Джои Перроне ничего не сказала, ни единого слова. Но Чаз все равно тревожился, и это отражалось на Реде. А вдруг женушка раскрыла аферу с Эверглейдс и решила пока помолчать и выждать благоприятный момент? В худших Редовых кошмарах Джои ловила Чаза за яйца на другой бабе и приходила в такую ярость, что разбалтывала его начальству о поддельных данных. Не было смысла пытаться купить ее молчание — если верить Чазу, Джои стоила миллионы.
Дни превращались в недели, и Чаз, похоже, успокоился. Он реже говорил о жене и о ее подозрениях, и Ред Хаммернат решил, что ситуация уладилась сама собой. Внезапно Джои Перроне погибла, и теперь кто-то шантажирует Чаза. По крайней мере, так Чаз говорит. Ред Хаммернат не исключал, что молодой человек просто вымогает у него деньги — это вполне в его духе.
— Ты уверен, что это детектив? — спросил Ред.
— А кто, к чертовой матери, еще? Насчет Джои только он меня и достает. — Чаз возбужденно махал руками. — Он изменил голос по телефону, притворялся Чарлтоном Хес-тоном!
Тул недоуменно хрюкнул.
— Ну, тот парень, президент Национальной стрелковой ассоциации, — пояснил Ред. — У которого тоска по старым добрым временам.
— А еще он снимался в кино, — тонким голосом произнес Чаз.
— Слушай, знаешь, кто классно изображает Хестона? Этот актер, Робин Уильямс…
— Ред, ты меня вообще слушаешь?
— Конечно, сынок. Ты думаешь, детектив, который подражает голосам кинозвезд, и парень, который пробрался к тебе в дом, — одно лицо?
— Уверен на все сто. Копу это раз плюнуть, — заявил Чаз. — Знаешь, что он сегодня сделал? Врубил поливальную установку! Когда я пришел домой, там был настоящий ливень, из этой фиговины лило, как из Ниагарского водопада! Свихнуться можно, какой тупизм.
«Мысли мои читает», — подумал Ред Хаммернат.
Они тесно прижались друг к другу, словно голубки, на заднем сиденье серого «кадиллака» — Ред вонял фальшивыми сигарами «Монтекристо», Тул — мокрым быком, а Чаз Перроне — окружной свалкой, куда только что вышвырнул коробки с вещами жены.
Ред Хаммернат отослал водителя в лавку за пончиками, на случай если Чаз сболтнет какую-нибудь разоблачительную глупость. Разговор следовало вести очень осторожно: Ред не хотел, чтоб его обременяли излишними подробностями. Что бы ни произошло между Чазом и Джои Перроне на борту круизного лайнера, это их личное дело, и оно должно остаться таковым.
Наблюдая теперь за Чазом, Ред с трудом себе представлял, как тот вообще мог выбросить кого-либо за борт — особенно Джои, девушку высокую и крепкую. Тул легко бы с ней справился, но Чаз?
«Может, он сильнее, чем кажется», — подумал Ред.
— Сынок, — сказал он, — хочешь, скажу дикое? Я виделся с ним сегодня утром. С твоим копом.
— С Ролваагом! — Чаз мертвенно побледнел. — О боже. Как это получилось?
— Он не поленился приехать ко мне на ферму, чтобы спросить про арендованный минивэн. — Ред покосился на Тула — тот рассеянно почесывал струпья на шее.
— Он упоминал меня? — тревожно спросил Чаз.
— Нет. Навешал мне лапши на уши, а я поверил, — мол, симпатяга Тул напугал каких-то дружков шерифа. Я, само собой, не знал, что этот самый детектив охотится за твоей задницей.
— Ред, я им вот-вот хотел заняться, — подал голос Тул. — Но твой парень сказал ничё не делать.
— И был прав, — сказал Ред Хаммернат. — С копами нельзя обращаться как с бобоводами. Такова суровая правда жизни.
Чаз подавленно вздохнул. Тул похрустел пальцами и сказал:
— Я не понял, чё это его шантажируют, если он ничё плохого не сделал.
Ред мысленно рассмеялся. Парень снова нащупал самую суть.
— Человек по телефону сказал, будто видел, как я выбросил Джои за борт. Разумеется, это неправда, — пояснил Чаз.
Тул наморщил лоб:
— Чё неправда? Ты такого не делал или ты такое сделал, но никто не видел?
Чаз открыл было рот, но только сипло квакнул.
Ред Хаммернат быстро сменил тему:
— Этот Ролвааг, непохоже, чтобы он вел собственную игру. Я пожил достаточно и жулика узнаю.
— Я же сказал, это он, больше некому. — Ред предпочел бы, чтобы в голосе Чаза уверенности было побольше. Если Чаз и впрямь выбросил жену за борт, кто-то мог увидеть — другой пассажир, юнга, да кто угодно.
— Давай сначала выясним, кто такой этот шантажист и сколько он хочет, — сказал Ред. — Может, просто какой-нибудь ловкач, увидел историю в новостях и решил тебя потрясти. С этим мы справимся. — Он уверенно кивнул на Тула. — Но если это и правда коп, тогда нам надо быть очень, очень осторожными. Он нам может устроить веселую жизнь, даже если ты ничего плохого не делал.
— Я не делал, Ред, — произнес Чаз сквозь зубы. — Я же сказал, это был несчастный случай.
— Не дергайся, сынок. Я тебе верю.
Тул, тыча в заусенец ржавым рыболовным крючком, неопределенно хмыкнул.
— Когда сукин сын снова позвонит, — сказал Ред Хаммернат, — постарайся назначить ему встречу.
— Господи, Ред, это что же — лицом к лицу? — заскулил Чаз. — Зачем? Что мы будем делать?
— Вежливо выслушаем все, что он имеет сказать, — ответил Ред. — Да, сынок, и надо прояснить еще один момент. Не мы. А ты.
Тринадцать
Мик Странахэн позвонил Чарльзу Перроне в 5:42 утра.
— Доброе утро, говнюк. — На этот раз он подражал Джерри Льюису[31]. Мексиканский писатель, владелец острова, обожал «Чокнутого профессора», и Странахэн часто смотрел его по видео. Не худший способ одолеть тропическую депрессию.
В трубке муж Джои Перроне очнулся только через несколько секунд.
— Это ты вчера звонил?
— Вееееррррно.
— Нам надо встретиться, — сказал Чаз Перроне.
— Зачем?
— Поговорить.
— Мы уже говорим, — возразил Странахэн. — Ты бросил свою любимую в Атлантический океан. Интересно, как ты это объяснишь.
— Я ее не толкал. Она сама упала.
— Я видел совсем другое.
— Послушай, — затухающим голосом взмолился Перроне.
— Эге-гей? Чаз?
— Это надо сделать лично.
— Сделать что? У тебя на счету тысяча восемьсот долларов, — сказал Странахэн. — Это весьма прискорбно.
— Я могу достать еще, — выпалил Перроне, но потом спохватился: — А откуда ты знаешь, сколько у меня в банке?
— При-скорб-но.
— Не вешай трубку. Не надо!
— Где ты возьмешь денег? — спросил Странахэн.
— Мне кое-кто должен.
— Ты биолог или ростовщик? — засмеялся Странахэн.
— Ладно, Ролвааг. Скажи мне, сколько ты хочешь? «Опять этот "Ролвааг"», — подумал Странахэн.
— Я еще не решил сколько, — сказал он.
— Хорошо, так когда мы можем встретиться? Я серьезно.
— Пока-пока, Чаз.
— Погоди, — остановил его Перроне. — Я только хотел спросить… ты сейчас кому подражаешь?
— Ну?
— Джиму Кэрри, верно?
— Мистер, моя цена только что возросла вдвое, — произнес Странахэн.
Тул стоял в дверях спальни и вопрошал, кому понадобилось звонить в такую рань. Когда Чаз Перроне ответил, что шантажисту, Тул заторможенно выругался и побрел обратно в кровать. Это была долгая, судорожная ночь, фентаниловые пластыри засыхали один за другим, увядали, как цветы. От так называемого доктора никакого проку — ему явно отвратительна сама идея оставить Тула у себя дома, и отвращение взаимно. Но Ред — хозяин, а Ред говорит, нечего Тулу болтаться на улице и пугать соседей. Тул остается с доктором и следит, чтобы никто больше не проник в дом. Чаз Перроне с неохотой препроводил его в гостевую комнату. Чуть позже Тул попытался принять душ, но уже через пять минут так полинял, что черная шерсть засорила сток. Чаз прочистил его вешалкой и не сказал ни слова, но Тул видел, что Чаз вот-вот взорвется.
На завтрак Тул приготовил омлет из девяти яиц, пинты сливочного варенца, полуфунта чеддера, перцев-ассорти, горсти оливок без косточек и четырех унций соуса табаско. Едва Тул начал пожирать свое острое произведение, доктор в омерзении ретировался из кухни.
После этого Тул заявил, что собирается свалить в поисках лекарства.
— Где тут в округе больница? — спросил он.
— Ты что, рехнулся? Ты не можешь обворовать больницу.
— Если есть больница, есть дом призрения. Ну или как там его — куда кладут, в натуре, конченых. Которые помрут скоро.
— Ты, наверное, имеешь в виду хоспис.
— Ага, — подтвердил Тул, — где люди такие больные, что не шумят.
— И дальше что?
— Ищу кого-нибудь с пластырями.
— О господи. — Доктор неожиданно притих.
— Ну? — спросил Тул.
— Мистер Хаммернат знает, что ты этим промышляешь?
— Ред в мои дела не лезет.
— Умно. — Чарльз Перроне полез за ручкой. — Ближайшая больница — на Сайприс-Крик. Я напишу, как проехать.
— Лучше план нарисуй.
— В смысле, карту?
— Ага, самое оно, — улыбнулся Тул.
Он оставил минивэн в «Херц» и изменил ему с «Ависом» ради черного «гранд-маркиз». Он наслаждался, вытянув наконец ноги, а кондиционер был выше всяких похвал. Отыскав больницу, Тул начал обследовать окрестности в поисках возможных мишеней. Первой он исследовал «Безмятежную виллу», но отступил, едва понял, что это дом престарелых. Значит, старики еще ничего так себе шевелят костями, а опыт Тула говорил, что такие нелегко расстаются со своими медикаментами.
Следующая остановка — «Неземное поместье», больница при местной церкви. Тул надел белый лабораторный халат для гигантов, который всегда носил с собой, и вошел через служебную дверь. Он передвигался очень осторожно для великана, проверяя по одной койке за раз. Некоторые пациенты, хилые, как воробушки, вроде спали, и Тул бережно переворачивал их, ища пластыри. Те, кто не спал, вели себя спокойно, хотя один все-таки разразился забавным монологом, суть которого Тул не уловил, — что-то о распродаже в Ялте, фиг знает, где это вообще.