Помимо прочего, Тул предпочитал дома призрения больницам, поскольку тут редки визиты посетителей. Фиг знает, почему люди так мало времени проводят со своими хворыми родителями, но факт оставался фактом. Только в одной палате в «Неземном поместье» Тул обнаружил родственника — тот примостился на краешке постели. Тул жестом извинился и продолжил путь по коридору. Никто не выказал к нему ни малейшего интереса: замотанные медсестры решили, что он — новый санитар, а в гериатрических отделениях свирепствует текучка персонала.
Он наткнулся на золотую жилу в частной палате номер 33. Пациентка, женщина с костлявыми плечами и серебристым перманентом, спала, свернувшись калачиком, лицом к стене. Завязки сорочки на спине были распущены, обнажая хрустящий новый фентаниловый пластырь на серой коже, тонкой, как бумага. Тул подкрался и потянул пластырь. Женщина яростно развернулась и врезала ему узловатым правым локтем между глаз, словно дубиной. Тул отшатнулся, ему пришлось ухватиться за спинку кровати, чтобы устоять на ногах.
— Что это ты задумал? — Ее живые синие глаза были ясны и настороженны.
— Пластырь вам поменять, — пробормотал Тул.
— Но мне только час назад поставили новый.
— Мэм, я делаю, чё мне велели.
— Чушь, — отрезала она.
«Плохо, — подумал Тул. — Больно злобная».
— Вам еще принесут, — пообещал он. — Ну-ка, перевернитесь.
— Ты тоже болен, я же вижу. У тебя рак?
Тул ощупал шишку, вздувающуюся на лбу.
— Я не болен, — сказал он, глядя на дверь. Кто угодно может вломиться в любую секунду.
— Меня зовут Морин. — Женщина указала на жесткий стул в углу. — Тащи сюда стул и присаживайся. Как тебя зовут?
— Все очень просто, — сказал Тул. — Я сниму пластырь, а вы дальше спите.
Морин села в кровати, подоткнув подушку под голову.
— Я, наверное, ужасно выгляжу. — Она коснулась своих волос. — Если хочешь знать, я не спала. Кто сможет спать в моем-то состоянии? Тащи сюда стул. Я дам тебе то, то ты хочешь.
Тул мог думать лишь о теплых объятиях наркотика, таких глубоких, таких восхитительных. Он подтащил стул к кровати и сел.
— Тебе, значит, больно, да? — спросила она.
— И не грите. У меня пуля прямо посередь задницы.
— Ух ты.
— Мне потому и надо лекарство, — сказал Тул. — Ну гак как?
Он не хотел брать его силой. Женщина явно не робкого десятка, придется ее ударить, может, даже задушить…
— Как тебя подстрелили? — спросила она.
— На охоте не склалось.
— И что, прооперировать не могли?
— Наверно, нет, — пожал плечами Тул.
— Мой покойный муж служил в полиции Чикаго, Иллинойс. Однажды стрелял в человека.
— Уж наверно не в задницу, а?
— В плечо, — подтвердила Морин. — Парень был закоренелым преступником. Бродячее такси ограбил. Ты тоже преступник?
— По-мойму, нет. — Тул потел под лабораторным халатом. Он боролся с желанием сорвать пластырь со шкуры этой старой идиотки и рвануть к двери.
— Хорошо, — сказала Морин. — Вижу, тебе лекарство нужнее, чем мне. — Она повернулась, подставила ему голую спину и махнула через плечо: — Давай, бери, только аккуратнее, пожалуйста. У меня в последнее время кровь идет безо всякого повода.
Тул начал с верхнего угла и осторожно потащил пластырь, словно бирку сдирал.
— Тебе еще принесут, — уверил он Морин. — Скажи им, что была в ванне и он отвалился.
— У меня нет ванны, юноша. Меня моют губкой.
— В постели? Небось грязь разводят?
— Никакой личной жизни, — пожаловалась Морин. Когда Тул закончил, она повернулась, чтобы еще раз на него посмотреть.
— Мне восемьдесят один год, но я чувствую себя на все сто десять. Пожалуйста, скажи, как тебя зовут.
— Эрл. — Тул еле узнал собственный голос. Никого не осталось, кто называл бы его Эрлом.
— Твоя мать еще жива? — спросила Морин.
— Нет. И папа тож умер.
— Мне очень жаль, Эрл. Надеюсь, не от рака.
— Ты им болеешь?
Морин кивнула:
— Но иногда я довольно бодра. Иногда сама себя удивляю.
Тул уставился на телесного цвета пластырь в руке и подумал:
«Ну почему она не спала? Или хотя бы не впала в маразм?»
— Нет, нет, оставь себе. — Морин погладила его по руке. — Я хочу, чтобы тебе полегчало.
— Пасиб.
Он сделал уже три шага к двери, когда услышал:
— Эрл, может, как-нибудь еще заглянешь ко мне на огонек?
Тул остановился и обернулся:
— Мэм, я… я тут ваще-то не работаю.
— О, я знаю. — В ее синих глазах плясали черти. — Я что, похожа на идиотку?
Ролвааг готовил дела для преемника, и тут зашел капитан Галло и сказал:
— Завтра — последний день, который ты потратишь на Перроне.
— Да, я помню, — отозвался Ролвааг.
— Я это к тому, что мне позвонил человек.
— Без шуток?
Галло всегда называл шерифа «человеком».
— Он спросил, что ты вчера делал в Лабелль, и я не нашелся, что ответить, — сказал Галло, — потому как я во Флориде убил тридцать лет, но у меня ни разу не было повода туда съездить.
Ролвааг объяснил, что шел по следу в деле о несчастном случае на круизном лайнере.
— И этот след привел тебя в офис мистера Сэмюэла Джонсона Хаммерната, — уточнил Галло. — Надеюсь, ты знаешь, кто он такой?
— Фермер, — произнес детектив.
— Не просто фермер, а директор корпорации, миллионер с большой волосатой лапой. Как только ты уехал, Хаммернат позвонил своему закадычному дружку, шерифу округа Хендри, а тот сразу позвонил шерифу округа Бровард, твоему и моему боссу, и спросил у него, мол, кто такой Карл Ролвааг? Не успел я оглянуться, как мне звонят и спрашивают, с какой стати ты докучаешь такому хорошему, честному гражданину, как Ред Хаммернат. — Галло распростер руки, словно в ожидании распятия. — И как по-твоему, Карл, что я ему ответил, не считая того, что начал заикаться, как какой-нибудь дебил? Что я мог человеку сказать?
Ролвааг закрыл ручку колпачком и откинулся на спинку стула.
— Любопытно, что Хаммернат так отреагировал. Не находишь?
— Ты что, издеваешься надо мной, Карл?
— Нет, сэр. Я всего лишь пытаюсь подготовить бумаги.
— Забудь об этом, — отрезал Галло.
— Я действительно собираюсь перевестись в Миннесоту.
— Да как хочешь, — сказал капитан. — Только объясни мне, как это Хаммернат, «князь из грязи», влезает в твое расследование? Лично я бы сказал, с трудом.
Ролвааг поведал о парне, который следил за домом.
— Он арендовал минивэн по кредитке Хаммерната.
— И это все?
— Пока да. Но это странно, согласись. Какой вообще смысл следить за свежеиспеченным вдовцом?
— Карл, мы не можем прийти к большому жюри[32] и сказать им, что это странно. Все люди по-своему странные, — заявил Галло. — Например, ты и твой выбор соседей по комнате. Некоторые люди сочли бы, что это отклонение от нормы.
— Многие держат дома змей, — возразил Ролвааг.
— Я объясню человеку, что твоя поездка в Лабелль была пустышкой.
— Ладно. Если тебе так легче.
— Ну а тебе? Только оставь этот бред про возвращение на север, — сменил тему Галло. — Просто скажи мне, чего ты хочешь, Карл? Повышения? Лишних выходных? Луну с неба не обещаю, но иногда чудеса случаются.
— Я думаю, мистер Перроне столкнул жену с корабля, — сказал детектив. — Я, вероятно, не успею это доказать за то короткое время, которое осталось до моего отъезда, но я верю, что все было именно так. Можешь дать мне на это дело еще пару дней?
Больше всего Ролваага мучили сломанные ногти в тюке с марихуаной. Он не мог отогнать мысль о Джои Перроне — как она, испуганная и отчаявшаяся, пыталась удержаться на волнах, все думая о том, что сделал ее муж, как в темноте и холоде она цеплялась за тюк, пока наконец ее пальцы не онемели и она не соскользнула в море.
— Ни за что, — отказал Галло. — Прости, Карл, но уже хватит.
— А если я обнаружу мотив?
— Что, в ближайшие сутки?
— Точняк.
— Тогда мне придется передумать. Конечно, придется, — согласился Галло. — Но это должен быть просто блестящий мотив.
— Может, мне повезет. — В голосе Ролваага было куда больше уверенности, чем он на самом деле ощущал: у него не было ни теории, ни подозрения, ни даже смутной догадки, почему Чаз Перроне так ненароком убил жену.
Странахэн не успел приготовить завтрак — сломался генератор. Мик все еще его чинил, когда Джои Перроне проснулась и вышла на улицу.
— Прелести островной жизни, — резюмировала она.
— Прав был старина Нил. Ржавчина не дремлет. — Странахэн надел обрезанные джинсы и больше ничего, грязные потеки от пота избороздили его лицо и грудь, словно боевая раскраска. Джои спросила, не нужна ли ему помощь, и он ответил, что на самом деле ему нужен динамит.
— Что, все так плохо?
— Со временем починю, — сказал он, вращая киянкой. — Можешь пока перекусить восхитительными отрубями, они в буфете.
Джои попросила мобильник. Странахэн указал на лодку, где телефон заряжался от лодочного аккумулятора, и вновь застучал по генератору. Через двадцать минут Джои вернулась из кухни с чайником и миской фруктов. Они спустились на пристань и уселись на доски, Джои легонько болтала в воде босыми ступнями. Сель щурился на них из тени своей любимой пальмы.
— Я волнуюсь насчет кредитки, — сообщила Джои.
Странахэн уверил ее, что «Америкэн Экспресс» не знает о ее исчезновении и не поднимет бучу, пока не прекратятся платежи.
— Они не читают газет. Пока кто-нибудь не позвонит и не аннулирует карту, она будет действовать, — объяснил он.
— Деньги перечисляются автоматически, с частного депозитного счета, но ежемесячный отчет приходит домой по почте. Что, если Чаз сунет в него нос?
— Еще один повод сработать быстро, — отозвался Странахэн, — до того как придет очередной счет. Чаз его скорее всего просто выкинет, но если откроет, у нас будут проблемы. Он узнает, что ты продолжаешь тратить деньги.