— Почему нет?
— Потому что она пропала.
— Что, прости?
— Ну, она как бы есть, но ее как бы нет, — добавил Странахэн.
— В смысле, пропала, как Амелия Эрхарт[34] или как сбежавший заключенный? — Киппер Гарт цеплялся за надежду, что шурин просто шутит.
— Это сложно объяснить, — сказал Странахэн.
— Но мне нужна ее подпись, это же очевидно.
— Вот что. Оставь пустое поле, и все.
У Киппера Гарта скрутило живот.
— Но подпись нужно заверять.
— Я рассчитываю на слепую преданность твоей секретарши. Да, чуть не забыл, пометь его началом марта.
— Будущего года?
— Нет, этого, — сказал Странахэн. — Пометь его четырьмя неделями ранее.
Голос зятя истончился до заунывного скрежета:
— Мик, имей совесть, меня же за такое привлекут.
— Да ладно, они не тронут человека в инвалидном кресле.
— Я серьезно! Если что-то выплывет, учти: я все буду отрицать.
— Ничего другого я и не ожидаю, — сказал Странахэн. Киппер Гарт потряс желтой бумагой:
— Что это, блин, вообще такое? Во что ты ввязался? — Мик Странахэн нетерпеливо посмотрел на часы.
— Мы тратим драгоценное время, мартышка, — произнес он. — Шевели задом.
Уже второй день подряд Чарльз Перроне сказывался на работе больным. Приходила Рикка и приносила ему ланч — бутерброд с ветчиной, чипсы начо и салат из лобстера. Мнение соседей о его роскошной гостье уже не стояло на первых позициях в списке забот Чаза: у него появились более неотложные проблемы.
— Что случилось? — спросила Рикка.
— Чего только не случилось.
— Хочешь об этом поговорить?
— Нет.
Он отвел ее в спальню и раздел. Через двадцать пять минут она устало скатилась на матрас и застегнула лифчик.
— Прости, котик. Мне пора на работу.
Чаз Перроне щелкнул под простынями своего дружка, вялого, как макаронина.
— Блин, я поверить не могу.
— Послушай, это случается со всеми мужиками. Я тебе уже говорила, — отозвалась Рикка из ванной, стараясь, чтобы в голосе не пробивалось разочарование. Она вышла, бодро расчесывая волосы. — Ты же мне скажешь, если у тебя появится другая, Чаз?
— О господи.
— Я не хочу оказаться последней, кто обо всем узнает.
— Продолжай в том же духе, и я куплю в Интернете протез.
Она подобрала свою сумочку и чмокнула его в нос.
— Ты придешь в себя, котик. Просто сейчас у тебя черная полоса, вот и все.
— Не начинай. Я тебя умоляю.
— После отпевания будешь как новенький, — пообещала Рикка. — Как только скажешь «прощай» Джои, станешь опять жеребец жеребцом.
— Я уже сказал «прощай», — хмуро сообщил Чаз.
— Что-то непохоже. Думаю, проблема в этом.
Через несколько минут после ухода Рикки Чаз услышал, как к дверям подошел Тул. Он засунул свою огромную голову в спальню и вяло поинтересовался, как все прошло.
— Клево. Просто супер.
— Чё за девка? Я уже видел тут ее машину.
— Профессиональный гореутешитель, — ответил Чаз.
Тул разглядывал докторовы штаны и трусы-боксеры, сваленные в кучку у кровати.
— Когда моя мама умерла, нам домой прислали проповедника-пятидесятника.
— Каждый справляется как умеет. Ты нашел свои пластыри?
— Всего один пока. Зато новехонький. — Тул повернулся, чтобы продемонстрировать выбритое место на лопатке, куда он налепил фентаниловый пластырь. — Может, на этот раз хоть покайфую.
— Мечты, мечты, — махнул рукой Чарльз Перроне.
Он подождал, пока Тул исчезнет в комнате для гостей, затем полез в тумбочку и достал свой новый пистолет. Выбор в «Уолмарте» его ошеломил, и он отправился в ломбард в Маргейте, где художественно татуированный неонацист продал ему обычный кольт тридцать восьмого калибра. Теперь Чаз сидел в постели, перебрасывал пистолет с воронеными накладками с руки на руку и думал о его мрачном прошлом. Кто его знает — может, эту пушку использовали при грабеже или даже убийстве. В шкафу лежала коробка высверленных пуль, но Чаз никак не мог решиться зарядить кольт. Он однажды слышал по «Си-Эн-Эн», что домовладельцы, которые покупают оружие для самозащиты, в пятьдесят раз чаще сами становятся его жертвами, чем их незваные гости. Поскольку ничего мощнее дробовика Чаз отродясь в руках не держал, он зарядил пистолет с предельной осторожностью.
Он убрал кольт обратно в ящик и погрузился в печальные думы. Что, если чудачка Рикка права? Он очистил дом от всех напоминаний о покойной супруге, но его член упрямо продолжал бастовать. Чаз никогда не признается Рикке, но порывы стихийного вожделения он ощущал, только думая о Джои. Например, утром в душе он шаг за шагом прокручивал в голове преступление, сам не зная почему. Вспоминал резкий запах океана, морось на лице, янтарные огни вдоль перил, низкий, тяжелый гул корабельных машин.
И лодыжки Джои. Вот что подействовало: он вспомнил, какими гладкими и теплыми показались ее лодыжки, когда он их схватил. Боже, какие шикарные ноги!
Чаз ощутил блаженно знакомую пульсацию и бросил взгляд вниз, чтобы поприветствовать своего маленького, торчащего перпендикулярно полу соучастника. Он жадно сжимал его, растирал и тянул, но все без толку, а потом в душе закончилась горячая вода, и все пропало.
«Так может, Рикка права? — подумал он. Может, это его подсознание не отпускало Джои, хотя скучал он только по сексуальной стороне их брака. — В остальном я непоколебим, как бык, — сам себя уверил Чаз, — я сделал то, что должен был».
Рано или поздно жена уличила бы его в измене и в ярости донесла бы, что он подделывает данные по Эверглейдс. Она бы все уничтожила — его диплом биолога, его секретное соглашение с Редом и все его блистательное будущее.
Потому что она знала правду. Конечно, знала. Она ведь собственными глазами видела, как он подделывает таблицы с анализами воды, так?
«Я сделал только то, что было необходимо, — подумал Чаз, — и сделал бы это снова».
Поддавшись порыву, он схватил телефонную трубку и позвонил приятелю-гольфисту, широко известному своими дикими эскападами в клубах по выходным.
— Помнишь, ты меня пытался на мальчишнике у Ричардсона накормить таблетками? У меня есть друг, который хочет их попробовать.
— Друг. Конечно, Чаз.
— Господи, ну не я же! У меня жена только что погибла, если ты не в курсе. По-твоему, я такой бессердечный кобель?
— Прости, дружище. Правда, извини. Сколько ему надо? Ну, твоему другу.
— Не знаю. Каков стартовый набор? — спросил Чаз. — Полдюжины?
— Нет проблем.
— Так ты говоришь, они сильнее, чем те, что прописывают врачи?
— Точно. Госконтроль за медикаментами явно бы не одобрил.
— Где ты сейчас? Они у тебя с собой?
— Расстреливаю корзину мячиков в «Соснах северного Бока». Твой друг спешит, да?
— Да. Кажется, ему предстоит жаркий вечерок.
— Давай встретимся в гольф-клубе примерно через час.
— Отлично, — сказал Чаз. — За мной должок.
— Да ну, забудь. — И после смущенной паузы приятель добавил: — Парень, это так ужасно, то, что случилось с Джои. Черт, вот горе-то какое. Как ты только держишься?
— Ну, иногда получше, иногда похуже, — ответил Чаз Перроне.
Покинув адвокатскую контору Киппера Гарта, Мик Странахэн отправился на Диннер-Ки проверить, не вернулась ли Джои на пристань, но там не было ни следа каяка или арендованного «сабурбана».
Странахэну не хотелось ехать в Бока, но он не мог ждать в Коконат-Гроув весь день — терпения у него в последнее время хватало только на рыбалку. Он достал из бумажника листок, на котором записал номер синего «форда» текущей пассии Чаза Перроне. Только два следователя в офисе прокурора штата сохранили о Странахэне достаточно хорошие воспоминания, чтобы помочь, и он позвонил одному из них, следуя на север по шоссе. Когда Странахэн пересек границу округа, он уже знал имя, возраст, адрес, семейное положение и род занятий.
У Рикки Джейн Спиллман была косметологическая лицензия штата Флорида, поэтому оставалось только вычислить, где она работает. Странахэн сделал остановку в Халландэйл, нашел телефон-автомат и выдрал из «Желтых страниц» адреса салонов красоты. Он ограничил свой поиск западными пригородами севера округа Бровард и всего через пятьдесят пять минут звонков вслепую обнаружил подружку Чаза. Она была старшим стилистом-колористом в студии «Прически Джордана», и случайно у нее нашлось окно в половине шестого вечера.
Как и многие другие респектабельные заведения Бока, салон был втиснут в торговый центр кораллового цвета. Мик Странахэн припарковал изъеденную ржой «кордобу» на заднем дворе: меньше шансов, что она привлечет взгляды. Сам он привлек парочку, входя в дверь «Причесок Джордана» в своей грязной футболке, выцветших хаки и потертых палубных тапочках. Странахэн прикрылся журналом и попытался погрузиться в муки Эминема, юноши серьезного, но противоречивого. Несомненно, богатство, слава и неограниченный секс — это хорошо, но подлинное духовное счастье должно исходить изнутри.
— Мистер Смит? Привет. — Рикка помахала Странахэну, призывая его следовать за ней. — Можете взять журнал с собой, если хотите.
Его слегка смущали собственные волосы, липкие от соли и сбившиеся на сторону после ветреного перехода на лодке через залив Бискейн. Рикка ничего о них не сказала, зато, пока мыла ему голову, восхищенно отозвалась о его глубоком загаре. Странахэн ответил, что по работе много бывает на солнце.
— Правда? И где вы работаете? — спросила она, проворно вытирая ему волосы.
— На круизном лайнере.
— Вот как.
Странахэн внимательно изучал ее лицо в зеркале.
— Когда-нибудь плавали?
— В круизе? Нет, — уже не так живо ответила Рикка.
— Эти корабли такие здоровые, совсем как настоящий город.
Она достала из стерилизатора пару ножниц.
— Как коротко вас подстричь? Уши открывать?
— Я думаю, может, «ежик», как у Клинта Иствуда в том фильме про Гренаду?