Все захихикали, но только Странахэн понял скрытую шутку. Джои безжалостно подкалывала брата, когда тот одевался для церемонии.
— Спасибо вам всем, что пришли сегодня и поделились своими воспоминаниями. Джои была бы очень тронута, — в заключение сказал Корбетт. — Я знаю, что многие из вас хотели бы выразить сочувствие ее мужу, Чазу. Он будет ждать вас у входа.
— Чудесно, — пропела Рикка.
— Тише едешь — дальше будешь, — предупредил ее Странахэн.
Чарльз Перроне больше всех был ошеломлен тем, что будет на выходе из церкви Святого Конана лично общаться со скорбящими. Он канючил, что слишком слаб и вне себя от горя, но брат Джои схватил его за локоть и приказал взять себя в руки. Тул даже не попытался вступиться за Чаза — вместо этого он остановился у алтаря и уставился на фотографию покойной жены доктора. Тул впервые видел портрет Джои Перроне, и она кого-то ему напоминала.
Вот только кого? Тул не помнил. Таков один из недостатков наркотических пластырей — временами путают память.
Он вышел на улицу и нашел себе тенистое местечко под баньяном. Он улегся поддеревом, опершись головой о ствол. Наблюдая, как Чаз пожимает руки и обнимается на ступенях церкви, Тул снова подумал о фото миссис Перроне. Как такую симпатичную, сообразительную на вид девушку угораздило клюнуть на такого дерьмового проныру? Никакой справедливости в этом мире — это уж к гадалке не ходи.
Тул рассердился, когда какой-то человек приблизился легкими шагами и уселся рядом.
— Помнишь меня? — спросил человек.
— Еще бы. — Парень, который ударил его по горлу в ту ночь дома у Чаза. Шантажист.
Глаза Тула сузились:
— Тебе повезло, что мы не одни.
— Ничего удивительного, что ты злишься. Я тебе здорово врезал.
— В следующий раз посмотрим, приятель.
— Об этом я и хочу поговорить. — Шантажист понизил голос. — О передаче денег.
— Чё это?
— Шантаж. Заплатить.
— А, ну да. — Тул неловко поерзал. Его зад неудачно ткнулся аккурат в нарост на корне баньяна, и тот впился прямо во вросшую пулю.
— У меня такое ощущение, — сказал мужчина, — будто Чаз собирается выкинуть некую несусветную глупость. Это повредит и ему, и мистеру Хаммернату.
— Не волнуйся. Пока я тут, ничё он не выкинет.
— Рад слышать. — Шантажист указал на двери церкви. — Узнаешь вон тех двоих?
Тул прищурился:
— Один — коп.
— Верно, детектив Ролвааг. А темноволосая леди на костылях?
— Может, и узнаю. — Тул сунул руку в комбинезон и очесал промежность.
Шантажист сказал, что женщину зовут Рикка Спиллман.
— Твой подопечный тут недавно среди ночи пытался ее кокнуть.
— Серьезно? — спросил Тул, хотя сам знал, что это правда. Еще он знал, что должен рассказать Реду, потому что это серьезно. Доктор пошел и застрелил девчонку, которая, вместо того чтобы тихо помереть, сейчас болтает с копом. Тул поднялся и помассировал ягодицы. Старая винтовочная пуля натирала копчик.
Шантажист тоже встал.
— Я пока предпочел бы не пересекаться с Ролваагом, — сказал он, — так что пойду-ка я отсюда.
Тул пожал плечами. Он заметил, что к женщине на костылях подходит брат миссис Перроне, овцевод. «Час от часу не легче», — подумал Тул.
Шантажист сказал:
— Как бы там ни было, я сожалею насчет того, что произошло на прошлой неделе в доме.
— Мы с тобой еще не закончили, — произнес Тул.
— Я так и понял.
— Слушай, а где твоя подружка? Та, которая была во Фламинго?
— Дома, пулеметы чистит.
Тул не разобрал, шутит ли парень. И тут, как гром среди ясного неба, его озарило: так вот на кого похожа фотография на алтаре — на подружку шантажиста! Ночью в доках было темно, но, насколько он смог разглядеть ее лицо, она сильно напоминала мертвую женщину на фотографии. Черт, может, они родня? Может, шантаж — это на самом деле месть?
— Мистер, мож я вас спрошу? — сказал Тул.
— Неа, — ответил шантажист и отчалил.
В некотором роде Чаза Перроне утешало, что Корбетт Уилер стоит рядом и разделяет бремя сердечности. Тяжело быть вежливым и участливым, а уж притворяться — тем более. Чаз выдерживал не более двенадцати секунд искреннего сострадания от каждого желающего, а затем передавал его дальше, как мешок с песком. По встревоженным лицам он заключил, что выглядит, должно быть, страхолюдно — озноб, мокрая верхняя губа, гноящиеся москитные укусы. Но в его роли ему это все на руку — скорбящий муж распадается на части.
Рукопожатие и объятие.
Рукопожатие и объятие.
Чаз Перроне старался сохранять приличествующую маску скорби, но ощутил, как губы сложились в уродливый оскал, когда очередь дошла до шантажиста. Тот вложил конверт Чазу в руки, наклонился ближе и, подделываясь под Чарлтона Хестона, произнес:
— Я слышу вертолеты, Чаззи.
Чаз невольно глянул вверх, но увидел только самолетик, который летел к берегу, волоча за собой рекламу «Будвайзера».
— Увидимся завтра вечером, — пообещал шантажист и ушел.
У Чаза не было времени психовать: он увидел, как Рикка демонстративно болтает с Ролваагом бог его знает о чем. Детектив казался радушным и непринужденным — вряд ли ему только что сообщили о попытке убийства в Локсахатчи. Чазу только и оставалось психовать, чтобы не рвануть в кусты, как заяц.
Чаз пал во влажные объятия миссис Рагузо, зареванной и смутно попахивающей моцареллой, и в ужасе услышал, как Корбетт Уилер извиняется и отходит. Пришпиленный к груди миссис Рагузо, Чаз безутешно наблюдал через ее плечо, как брат Джои фланирует к Рикке и завязывает разговор.
«Невероятно, — подумал Чаз. — Я влип».
Через пару секунд Рикка уже ковыляла к нему, а Корбетт Уилер шел впереди. Чаз высвободился из объятий миссис Рагузо, но бежать уже было поздно.
— Твоя домработница, — сказал брат Джои, — хочет поговорить с тобой наедине.
— Конечно, — сказал Чаз, подумав: «Домработница? Боже, она никогда не даст мне об этом забыть».
Корбетт Уилер взял на себя основные утешительные обязанности, и Чаз отошел. Рикка стояла в стороне и смотрела на него тепло, как барракуда. Ее костыльная трехногость исключала примирительные объятия.
— Нам надо поговорить, — почти прошептал он.
— Отсоси себе сам, Чаз.
— Я в ту ночь с катушек слетел. Совсем выжил из ума.
— Расскажешь это присяжным, жалкий урод, — парировала Рикка.
— Да, и извини, что обчистил твою квартиру. И избавился от твоей машины, — продолжал Чаз. — Я запаниковал, золотце. Ну, что тут скажешь?
— Ну и дерьмово же ты выглядишь. Это у тебя на лице что, гангрена?
— Москитные укусы. Я загибаюсь от западно-нильского вируса.
— Прекрасно. Надеюсь, у тебя яйца отвалятся, — порадовалась Рикка.
— Слушай, ты имеешь полное право злиться. Я с тобой ужасно поступил.
— Что, правда?
— Но на самом деле это был не я. У меня крыша поехала, — настаивал Чаз. — Серьезно. Как мне загладить вину?
— Не считая медленной мучительной смерти?
— Шшш-ш-ш. Прошу тебя, солнышко, потише.
— Двести пятьдесят штук, — сухо объявила Рикка. — Наличными.
— Правда? — Его захлестнуло облегчение. Он всегда считал ее хапугой. Это лучшая новость за день.
— Плюс новую машину. «Мустанг» с откидным верхом, — добавила она. — Если не согласен — я навещу моего нового лучшего друга. — Она бросила взгляд на Карла Ролваага, который разговаривал с седым священником.
— Погоди, Рикка, не надо! Я отвечу, сейчас отвечу! — Чаз потянулся к Рикке, но та угрожающе замахнулась костылем. — Я согласен, — тихо произнес он. — Все, что хочешь.
— Жди звонка, — бросила она и в одиночестве похромала прочь.
Чаз вернулся к гостям, из коих осталась только горстка друзей Джои. Корбетт наклонился к нему:
— У нас в Австралии таких уборщиц не делают. Шикарная телка.
— Да, но, по слухам, у нее триппер.
Брат Джои хихикнул:
— Неплохая попытка.
Кто-то сжал обе руки Чаза: да это же Роза, блондинка в мини-юбке из книжного клуба Джои.
— Можно с тобой поговорить? — спросила она.
— Разумеется. — Чаз ощутил аромат ее духов, той же самой «Шанели», которую любила Джои. Он возбудился, он хотел еще, этот запах его всегда воодушевлял. Самым ярким его воспоминанием о первых секундах после того, как он выбросил жену за борт, был ее запах, соблазнительно повисший в воздухе.
Роза провела Чаза Перроне обратно в двери церкви. Внутри было прохладно и темнее, чем на улице. Он старался не слишком явно пялиться на ее сиськи, которые под вязаным топом в облипку выглядели как угодно, только не скорбно.
— Ты сказал просто потрясающую речь, — трепетно понизив голос, произнесла Роза.
— Ну, Джои была потрясающей женщиной.
— Господи, ну еще бы. Я все не могу поверить, что ее больше нет, Чаз. Не могу поверить.
— Да, я тоже, — согласился он.
— Но твоя речь сегодня была такая… ты был как скала, почти до самого конца. Скала Гибралтара.
— Я старался быть сильным, — скромно произнес он. — Ради Джои.
— Но, Чаз, как ты живешь на самом деле? Как ты держишься? — Роза снова нащупала его руки и погладила их столь умело, что Чаз задрожал. Уже который день он не задумывался о сексе, но внезапно ему показалось, что идея неплоха. Отличное средство от мрака и ужаса.
— По правде говоря, я распадаюсь на части, — сказал он.
— Если честно, выглядишь ты неважно.
— Без нее дом такой одинокий и пустой.
— Могу себе представить. — Розино лицо исказилось от жалости.
От запаха ее духов Чаз уже поплыл. Он глазел на ее коралловые губы и едва сдерживался, чтобы не раздвинуть их языком немедленно. «Погоди, — твердил он себе, — здесь не время и не место».
— Сегодня будет тяжкий вечер, — сказал он. — Я-то думал, эта служба поставит точку, но, по-моему, ничего не изменилось.
Роза переплела свои пальцы с его. «Какое пленительное создание», — думал Чаз. Как же так, почему Джои никогда не приглашала ее в дом для официального знакомства?