Семнадцатого февраля 1886 года Кошеверова подала новое письменное объяснение, где припомнила факты, не отраженные в первой бумаге. Она сообщила, что производила торговлю мануфактурным товаром в течение двадцати четырех лет. Но об упадке своих дел узнала от зятя Серикова только в сентябре 1885 года, после чего была вынуждена заложить дома. Из полученных за заклад денег Сериков попросил у нее 42 тысячи рублей, говоря, что должен срочно платить по векселям, данным ему торговым домом «Михаила Серикова сыновья» (принадлежавшим его родным братьям). Деньги Кошеверова отдала, но потом, восстанавливая в уме события прошедших лет, поняла, что зять выманил деньги, застав ее врасплох. Она утверждала, что «уже несколько лет ни она, ни ее поверенный Владимир Сериков, насколько ей известно, товара у торгового дома Сериковых не покупали, да и обороты ее торговли были далеко не столь обширны, чтобы мог явиться крупный долг». Далее Глафира писала, что от зятя «по торговле отчетов никаких не требовала, доверяя ему всецело как мужу ее родной дочери», при этом жалованья зять не получал. Сама она ежегодно тратила на себя 3–4 тысячи рублей.
Девятнадцатого декабря 1886 года конкурсное управление (согласуя решение с Торговым уставом) постановило, что несостоятельность Кошеверовой произошла «не от умысла и подлога с ее стороны, но от неосторожности и риска в отношении неограниченного доверия к зятю-приказчику», и потому следует признать ее «должницею несчастной», «жертвой обмана со стороны… приказчика-зятя, на неблаговидные действия которого она могла рассчитывать менее, нежели от кого-либо из лиц посторонних».
После продажи имущества Кошеверовой (мануфактурного товара из лавки, двух домов, двух лавок) и учета векселей — на погашение долгов удалось выручить в сумме 54 181 рубль. В результате кредиторы могли получить лишь 12,5 копейки на рубль. Из купчихи 1‐й гильдии Кошеверова превратилась в бедную мещанку, приживалку у родственников.
Дальнейшее расследование касалось уже зятя Серикова. Оказалось, что он доверие Глафиры Кошеверовой обратил на личное обогащение. С 1871 года Сериков, тайком от тещи, закладывал в банках выданные ею разным лицам векселя, а с 1879 года стал учитывать у разных лиц и в банках векселя, якобы выданные от имени Кошеверовой торговому дому «Михаила Серикова сыновья». Эти векселя он в торговых книгах не записывал, братьям Сериковым никаких денег не давал, а на получаемые средства купил имение Бутово близ Москвы и начал там постройку дачного поселка, на что израсходовал до 50 тысяч рублей. Таким образом он вывел деньги из дела тещи, рассчитывая устроить собственный бизнес. Дело Серикова было передано в суд.
Следует добавить, что не все кредиторы Кошеверовой согласились с решением коммерческого суда, некоторые заявили, что «если бы Кошеверова требовала от зятя ежегодных отчетов, то не пришла бы в упадок», и настаивали на более суровом наказании Кошеверовой. Однако они остались в меньшинстве. Главным наказанием для Кошеверовой стала потеря всего имущества, высокого социального статуса, а особенно — позор, настигший ее в конце жизни из‐за собственной доверчивости и нежелания вести дело самостоятельно, осуществляя жесткий контроль. Нельзя сбрасывать со счетов и то, что Кошеверова, доверив дела зятю, стремилась действовать по патриархальной модели делегирования прав контроля единственному мужчине в семье, хотя подобная рокировка была не слишком распространена в среде московского купечества. Трудно понять, было ли это связано с особенностями ее воспитания или с ее личным нежеланием продолжать нести на себе ответственность за семейный бизнес.
Не исключено, что бдительность Кошеверовой была усыплена тем, что ее зять происходил из известной серпуховской купеческой семьи, и она рассчитывала на то, что он будет соблюдать моральные нормы купеческой чести и честности в ведении дел. Зять же оказался чужд этих моральных норм.
Наталья НосоваРасчет и решительность
Мировая история бизнеса показывает, что успеха добиваются люди упорные и с сильным характером. Биографии ряда женщин-предпринимательниц опровергают царящие и до сих пор в общественном сознании стереотипы о малой способности женщин к стратегическому мышлению или о детях как помехе занятиям серьезным делом.
Настоящая история большинства российских фабрик и заводов XIX века пока не написана, потому что требует длительной и скрупулезной работы с источниками. Но уже найденные в архиве документы дают примеры женщин, которые действовали в бизнесе смело и решительно, одновременно сочетая решительность с продуманным расчетом.
Одной из таких личностей была московская купчиха Наталья Носова.
В биографии Носовой есть белые пятна, в частности, не удалось пока установить, кем был ее отец, хотя известно, что его звали Юда (Иуда) и он был старообрядцем. Старообрядцы придерживались строгого соблюдения православных обрядов, чтили богослужебные книги и нередко давали детям библейские имена (отсюда имена Абрама и Давида Саввичей Морозовых из семьи известных текстильщиков). Неизвестно также имя мужа, в архиве почти не сохранилось документов о купцах 1810‐х годов, когда Носова состояла в браке. Наталья Носова упомянута в архивных документах уже в качестве вдовы, поэтому вопрос о первоначальном капитале Носовой остается открытым. Получила наследство от родителей или мужа? Или (что тоже возможно) заработала сама, занимаясь в начале коммерческой карьеры торговлей «мучным товаром»?
Даже среди московских купчих Наталья Носова являла собой уникальный случай житейской стойкости и предпринимательской хватки. Она начала свой фабричный бизнес с нуля, оставшись в тридцать четыре года вдовой с пятью малыми детьми в возрасте от четырех до тринадцати лет (четырьмя сыновьями и дочерью). В 1823 году Наталья из мещан поступила в 3-ю гильдию купечества. Вначале она занималась торговлей мукой в арендованной лавке в Яузской части. В 1829 году, скопив небольшой капитал, Наталья решилась на создание фабрики драдедамовых платков (драдедам — легкая шерстяная ткань с тканым орнаментом в полоску, от фр. drap des dames — «дамское сукно»).
Разрешение на открытие предприятия удалось получить быстро. В 1838 году Наталья уже торговала и мукой и платками. Для продажи платков она арендовала вторую лавку в Китай-городе. В лавках заведовали торговлей два младших сына — 26-летний Иван-большой и 20-летний Иван-меньшой. На фабрике, где распоряжалась Наталья, ей помогали два старших сына — 28-летний Дмитрий и 27-летний Василий. Постепенно фабрика по производству шалей и шерстяных тканей стала основным источником дохода семьи.
По сведениям 1842 года фабрика помещалась в фабричном районе Москвы Лефортове, в специально купленном (за 6 тысяч рублей) помещении. По документам строение для фабрики было оформлено Натальей в совместную собственность сыновей. На предприятии трудились 50 рабочих. К 1849 году были приобретены близлежащие участки между Большой и Малой Семеновскими улицами, где вскоре появились еще пять каменных корпусов.
Фабрика Носовой в начале 1850‐х годов была одним из крупнейших московских шерстоткацких предприятий. В 1853 году фабрика, оборудованная паровыми машинами и 397 механическими станками, являлась самым крупным среди предприятий, руководимых женщинами в Москве (всего таких предприятий было 99). По объему производства она стояла на пятом месте из 41 московского шерстоткацкого предприятия. На предприятии трудились 873 рабочих, в год производилось продукции на 351 875 рублей серебром.
За 20 лет Наталье Юдишне удалось создать хорошо налаженное, сложное по структуре предприятие и оснастить его многими техническими новинками. Кроме паровых машин (в 16 и 6 лошадиных сил) тут было 12 чесальных аппаратов, 2 трепальных, 6 ровничных, 60 тонкопрядильных, 10 ворсовальных, 5 стригальных, 6 сукновальных машин, 420 простых и 4 жаккардовых стана, 24 набивных стола, 6 красильных котлов, 4 куба и многое другое. Одно перечисление этого оборудования дает представление о том, сколько надо было затратить средств и энергии, чтобы его приобрести, установить в цехах и поддерживать в рабочем состоянии.
Фабрика работала на импортной испанской шерсти, русской и английской хлопчатобумажной пряже. На мануфактурной выставке 1843 года Носова представила полугарусное трико, казинет (полушерстяную гладкую ткань) и драдедамовые платки своего производства. В 1849 году в заявлении на имя московского генерал-губернатора А. А. Закревского говорилось, что на фабрике также производятся шали, брючная материя, сукно и фланель из испанской шерсти. Оптом товар сбывался на Нижегородской ярмарке, а в розницу — в Китай-городе.
Правнук Носовой искусствовед Ю. А. Бахрушин писал в мемуарах, что во второй половине XIX века «Носовы славились своими пуховыми одеялами и платками, но основным их производством было изготовление кустарных кавказских сукон, из которых на Кавказе шились многочисленные черкески, которые там продавались как местное производство». Фабрика выполняла также важные заказы правительства: «Поручено было в 1863 году вырабатывать сукна мундирные и приборные для армии и флота, а в 1864 году приказано было изготовлять и флотские рубашки». Такие заказы гарантировали стабильный доход. Кроме хорошо охваченного российского рынка, Носовы продавали сукна в Китай, Хиву и Бухару.
Весь начальный период существования фабрики, с 1829 по 1852 год, Наталья Носова стояла у руля предприятия. Дело шло успешно, но характер хозяйки год от года становился все более тираническим — она установила жесткий семейный распорядок, подчинив жизнь близких укреплению семейного бизнеса.
В 1852 году Носова подала прошение в канцелярию генерал-губернатора, в котором выражала желание передать фабрику трем сыновьям, поскольку ей стало трудно руководить «по слабости своего здоровья». Официальное свидетельство о передаче фабрики «в полную собственность» сыновей Дмитрия, Василия и Ивана-меньшого было получено 9 декабря 1853 года, за двенадцать дней до смерти Носовой.