Как женщина чрезвычайно богатая, Морозова позволяла себе некоторые причуды. Хотя именно при ней на Никольской мануфактуре было широко внедрено электричество, в собственных жилых комнатах она электричества не любила и предпочитала пользоваться свечами. Была большой аккуратисткой и бесконечно мучила слуг, заставляя протирать дорогим одеколоном дверные ручки и все предметы, к которым прикасались посторонние.
Мария Федоровна сохранила бразды правления, даже потеряв в 1905 году любимого сына Савву, погибшего при загадочных обстоятельствах во Франции. Савву нашли мертвым в отеле в Каннах, куда он уехал на лечение. Причина смерти Саввы Морозова осталась тайной. По официальной версии, он покончил с собой, однако точная причина смерти миллионера, водившего дружбу с большевиками, до сих пор остается неясной. Следствие не смогло установить, сам ли Морозов застрелился или ему «помогли», поскольку имелись свидетельства того, что по политическим и экономическим мотивам его могли убить бывшие «друзья».
О глубине переживаемого матерью горя родные догадывались лишь по неизменно черным платьям, которые она носила со дня гибели сына, и долгим молитвам, которым Мария Федоровна предавалась, уединяясь в домашней молельне. С потерей надежды и опоры в лице любимого Саввы безутешная мать все силы отдала сохранению фамильного дела.
Содержание ее духовного завещания, над которым Морозова много размышляла в последние годы жизни, свидетельствует об идеально выверенной стратегии укрепления семейного капитала. Душеприказчиками М. Ф. Морозова назначила самых близких людей из числа родственников-мужчин: сына Сергея Тимофеевича Морозова, зятя Григория Александровича Крестовникова (банкира, члена Государственного совета и председателя Московского биржевого комитета), родного брата своей невестки Ольги (жены Сергея Тимофеевича) Александра Васильевича Кривошеина — министра земледелия в правительстве Столыпина, а также внука Сергея Александровича Назарова. Все ее душеприказчики были профессиональными юристами — и в этом тоже проявилась тщательность подхода Марии Федоровны к ведению своих дел.
Общий размер наследственного имущества составил 30 222 368 рублей 13 копеек. Почти 7 миллионов рублей стоили паи Никольской мануфактуры. Более половины своего состояния — 16 миллионов рублей — Мария Федоровна держала в ценных бумагах, государственных и гарантированных правительством, благодаря чему обеспечивалась максимальная гарантия сохранности капиталов. Эти инвестиции приносили твердый доход в пределах 400–500 тысяч рублей в год.
Среди наиболее предпочитаемых Морозовой ценных бумаг были свидетельства 4-процентной государственной ренты, 4,5-процентные облигации Российского займа 1906 года, 4,5-процентные облигации Московско-Киевско-Воронежской и 4-процентные облигации Рязанско-Уральской железных дорог. Из иностранных бумаг московская миллионерша доверяла германским эмитентам, держа часть сбережений в облигациях Баденского, Гессенского и Прусского займов. Ценные бумаги были помещены на хранение в банки — Государственный и частные коммерческие (Волжско-Камский и Московский Купеческий). Часть средств Мария Федоровна держала в паях российских фирм и банков — Трехгорного пивоваренного завода и Волжско-Камского банка. Уверенность в надежности германской банковской системы отражал единственный текущий счет за рубежом — в берлинском отделении «Дойче банка».
Ворочая огромными капиталами, Мария Федоровна не пренебрегала даже малыми доходами. Как видно из архивных документов, она сдавала респектабельным знакомым (в том числе собственной внучке Маше Крестовниковой, в замужестве Лист) четыре уютных квартиры во флигелях своей усадьбы в Трехсвятительском, получая за это около 7 тысяч рублей ежегодно.
После кончины Марии Федоровны наследство было поделено на пять долей между сыном Сергеем, дочерьми Анной и Юлией, детьми умерших детей Саввы и Александры. «Чтобы помнили бабушку», М. Ф. Морозова завещала по 10 тысяч рублей каждому из своих двадцати семи внуков и внучек.
Похороны Марии Федоровны надолго запомнила Москва. М. Ф. Морозова обставила уход в мир иной столь же обстоятельно, как делала все в этой жизни. Она неукоснительно следовала христианским обычаям и обрядам, а потому назначила большие раздачи денег бедным.
В христианском религиозном сознании существовала вера в то, что бедняки заупокойной молитвой спасут душу благотворителя, очистят ее от грехов мирской жизни. Следование традиции поминальных раздач было прописано в завещании Марии Федоровны. Были заказаны поминальные сорокоусты в десяти церквях и монастырях. Особенно щедрыми были денежные раздачи в день похорон, а потом на девятый, двадцатый и сороковой поминальные дни. Деньги и «харчи на поминовение» получили более 26 тысяч рабочих морозовских фабрик. Суммы были небольшие, в размере дневного заработка — по 15, 30 или 60 копеек, — однако впечатляет масштаб этих раздач. По завещанию Морозовой в день похорон были оплачены обеды на тысячу человек в двух московских бесплатных столовых, где питались бедняки и бродяги. Эта акция была повторена через полгода и через год.
Московский губернатор Владимир Федорович Джунковский писал, что с кончиной на 81 году жизни Марии Федоровны Морозовой «купеческая Москва потеряла одну из своих видных и ярких представительниц». Когда 21 июля 1911 года миллионершу отпели и похоронили на Рогожском кладбище, «вся Москва — ученая, благотворительная и купеческая, вся московская администрация, все пришли поклониться ее гробу и отдать последний долг этой необыкновенной старушке, в глазах коей светилась живая, чуткая и отзывчивая душа».
Вера ФирсановаЛюбовь к мужу и бизнес-интересы
В последней трети XIX века усложнение рыночных отношений и развитие юридической базы, регулирующей имущественный статус, как это ни парадоксально, порой усложняли жизнь представительниц женского бизнеса.
Роль женщины как самостоятельного предпринимателя, соблюдающего свои экономические интересы, вступала в противоречие с ролью жены, обязанной, в соответствии с традиционными патриархальными представлениями, проявлять в личной жизни слабость и зависимость от мужчины. Выход замуж богатой предпринимательницы в таком случае мог создать одну из наиболее часто встречающихся коллизий в сфере судебной практики — конфликт имущественных интересов супругов.
Напомним важнейшие положения российского законодательства, касающиеся собственности супругов: во-первых, браком не составлялось общего владения в имуществе супругов, каждый из них мог иметь и приобретать отдельную собственность; во-вторых, приданое жены, а также имущество, приобретенное ею или на ее имя во время замужества (через куплю, дар, наследство) признавалось ее отдельной собственностью.
С последнего двадцатилетия XIX века, по свидетельству юристов, в России участились так называемые притворные сделки. Они не носили противозаконного характера, если в них не усматривалось мотива корысти. В случае такой сделки муж мог получить доступ к управлению имуществом супруги тремя способами:
1) по доверенности от жены;
2) получив от нее имущество по дарственной для управления;
3) заключив симулятивную сделку купли-продажи, фактически не подкрепленную денежным расчетом.
Все эти способы укрепляли семейное благосостояние, если совершались в обстановке взаимного доверия. Конфликт интересов возникал в случаях, когда личные отношения портились.
Видный специалист по гражданскому праву Максим Винавер, анализируя такие юридические казусы, полуиронически писал в статье в журнале «Вестник гражданского права» (1913):
При господствующей у нас полной раздельности имущества супругов, при характеризующем добрые семейные отношения стремлении к нераздельности пользования земными благами и естественном у женщины искании жизненной деловой опоры в более сильном — сплетается такая цепь отношений, что раздельное имущество жены оказывается формально даже не общим имуществом супругов, а раздельным имуществом другого супруга.
Здесь надо обратить внимание на то, что Винавер зафиксировал в качестве важного обстоятельства «естественное у женщины искание жизненной деловой опоры в более сильном», то есть в любимом мужчине.
Один из ярких примеров того, как жена, передавшая обожаемому мужу имущество по притворной сделке, едва не потеряла значительную часть своего состояния, содержится в истории Веры Ивановны Фирсановой.
Вера Фирсанова (1862 — после 1928) была самой крупной домовладелицей Москвы в конце XIX — начале ХХ века. Ей принадлежало восемнадцать дорогостоящих домовладений в центре Москвы, в том числе известные и до сего дня Сандуновские бани, пассаж «Петровские линии», ресторан «Прага», а также усадьба на Пречистенке и доходные дома в фешенебельных районах: на Поварской, на Тургеневской площади, на Никитском бульваре, у храма Христа Спасителя. Все это имущество она получила по наследству, когда ей было восемнадцать лет, после смерти своего отца.
Отец Веры Иван Фирсанов (1817–1881) был выходцем из серпуховских купцов. В Москве он разбогател, занимаясь поставками дров в казармы и стройматериалов из дерева по казенным заказам для армии. До того как стать поставщиком казны, он работал приказчиком в ювелирном магазине Щеклеева в Китай-городе, а с 1848 года записался в 3-ю гильдию московского купечества.
Хозяин Щеклеев нередко посылал Фирсанова покупать фамильные драгоценности в дворянские дома. Фирсанов часть ювелирных изделий старинной французской и итальянской работы приобретал для хозяина, а часть — для себя. На этом были скоплены первые деньги, благодаря которым еще до реформы 1861 года Фирсанов стал скупать у оскудевающего дворянства поместья с хорошими лесными участками в разных губерниях — Тверской, Новгородской, Тульской, Рязанской. Только за один 1859 год он приобрел 2119 десятин (23 квадратных километра) в Звенигородском и Богородском уездах Московской губернии.