Ещё двоих увидела, которые пытались тащить под уздцы лошадей — тяжеловозов, впряженных в каток и грейдер. Те боялись шума и чужих людей, ржали и вырывались. Пока я пыталась осмыслить картину происходящего и сообразить, как и чем я могу помочь своим, как вдруг резко качнулась коляска, кто-то запрыгнул в нее с противоположной стороны, к моей шее приставили что-то холодное и острое. Я скосила глаза, стараясь рассмотреть, что это. Радостного было мало, это был кинжал и, наверное, острый. И вкрадчивый голос за моей спиной произнес.
— А вот и милая хозяюшка пожаловала! Прикажи-ка этим идиотам бросить оружие и отойти! И тогда твоей нежной шейке не будет больно!
И для убедительности нажал посильнее на кожу. Да, кинжал был острый. Не скажу, что я не испугалась. Испугалась и даже оцепенела на несколько секунд. Но когда по шее потекло что-то горячее, во мне начала разгораться самая настоящая ярость и злоба. Я даже сама не представляла, что такое может быть и что вообще это такое. Я сама себе представлялась неким сгустком вихря и пламени. Для начала заорал дико бандит, приставлявший кинжал к моей шее. Он отскочил от меня, кинжал со звоном вылетел у него из рук. Я обернулась на его крик. Странный бандит орал и тряс руками.
Странный, потому что не был похож на бандита, вполне себе аристократического вида молодой мужчина. Не переставая орать, он замахнулся на меня кулаком. И тут от меня в его сторону рванул настоящий мини-торнадо подхватил нападавшего, закрутил его в бешеной воронке, поволок его с края коляски, протащил до обочины и там с силой швырнул об ствол ближайшей сосны. Мужик сполз по стволу и замер на земле сломанной куклой. Все это произошло за какие-то секунды, кучер даже не обернулся, наблюдая за сражением на дороге. Но мне хватило времени, чтобы понять, что это моя магия пришла спасать свою непутевую хозяйку. Вначале строгий огонь обжёг руки бандиту, вынудив того выронить кинжал, а затем воздух довершил мое освобождение. Так чего я раздумываю? Я же могу помочь своим!
Я сосредоточилась, вызывая в себе то состояние, как это у спецназовцев? А, боевой транс! И вот уже смотрю сузившимся полем зрения на сражение. Вот бьётся с двумя бандитами Тарин. Я напрягаюсь… и подхваченный резким порывом ветра вылетает из рук бандита меч, а второго уже крутит воронка воздушного смерча, попутно почему-то раздевая его во вращении, швыряет его с силой о землю, откуда он уже не встаёт. Тут я замечаю, что со спины к Иртэну подскакивает ещё один налётчик. Торнадо относит его прямо в сторону лошадей с техникой и бросает его на металлический каток. Несколькими сильнейшими порывами смерчей разносит по разным сторонам, оставшихся на дороге налётчиков, которые сражались. После сильнейших ударов о землю, деревья, они уже просто не в состоянии даже встать на ноги. Некоторые слабо стонут, но большинство лежат молча, без сознания. Остались только те, кто связывал рабочих да тянул лошадей с техникой.
Видя, что остались в меньшинстве, они бросают оружие и что-то кричат, мне не слышно. У меня все сильнее шумит и звенит в ушах, начинает тошнить от металлического запаха крови на шее и платье, кружится голова, постепенно меркнет свет в глазах.
В моей темноте мне тепло, уютно, я в ней плаваю, растворяюсь. Тихие голоса вокруг что-то нашёптывают, приятное мне, я погружаюсь все глубже в эту пустую темноту, не чувствую дна. Голоса шепчут, зовут, уговаривают остаться с ними. Сил нет сопротивляться, хочу уже согласиться. Как вдруг щеку обжигает резкая боль, кто-то трясет меня немилосердно, как грушу, слышу злой и одновременно испуганный голос, вначале далеко, потом совсем рядом, протестующие мычу, мол, оставьте меня тут, где мне хорошо. Но мне не дают этого сказать, опять трясут и уже теперь знакомый голос зовёт меня.
— Маринелла! Мариша, дыши давай, дыши! Мариша, очнись, открывай глаза! Девочка моя, как же так? Не оставляй меня, ты нам всем нужна! Мариша, иди ко мне, открой глаза! Мариша!!
В голосе Иртэна уже отчётливо слышалась паника, не открывая глаз, недовольно пробормотала.
— Ну что ты каждый раз трясешь меня? Я уже один раз согласилась выйти за тебя замуж, второй раз все равно не получится, тряси — не тряси.
Вначале Иртэн ошарашенно замолчал, осмысливая услышанное, затем облегчённо рассмеялся. Я приоткрыла глаза, точнее, один глаз, на всякий случай. Я полулежала в коляске на сиденье, на полу, в узком пространстве, каким-то неимоверным образом втиснулся Иртэн и держал меня за руки, то гладя их, то судорожно сжимая. Я поежилась. Плед улетел неизвестно куда, а платье, хоть и теплое, грело слабовато. Где-то была накидка, но где она?
— Холодно! — пожаловалась неизвестно кому.
Иртэн тут же начал стягивать с себя камзол, но внезапно появилась перед моим лицом рука с моей накидкой. Тарин, возникший неизвестно откуда, подал мне накидку и сказал.
— Одевайтесь, леди! Лорд Иртэн, в багажном ящике стоит корзинка, там есть шоколадная паста, проследите, чтобы леди Маринелла съела не меньше половины баночки, ей это сейчас необходимо и побудьте с ней. За остальным я пригляжу.
Пока я, одетая и укутанная найденным пледом, ела, морщась, пасту (сладко, сил нету, да без чая), Иртэн сбегал в лагерь дорожников и принес мне здоровую металлическую кружку почти горячего чая. Присел рядом со мной и придерживал то кружку, то банку с пастой. Я ела, но не забывала крутить головой, рассматривая «театр боевых действий».
Рабочие мои были уже освобождены, и сейчас пытались навести порядок в своем лагере и на дороге — собирали разбросанные вещи, поднимали с земли опрокинутые котлы возле очага, посуду. Некоторые рабочие успокаивали лошадей, вели из под уздцы назад в лагерь. Те испуганно всхрапывали, косясь на несколько неподвижных тел на дороге, но покорно шли за знакомыми им коневодами.
Тарин руководил пришедшими с Иртэном и Тимеем мужиками из поместья, они стаскивали на обочину тела бандитов. Кто-то из нападавших стонал, их связывали, тех, у кого не было признаков жизни, а таких было двое, просто положили в сторонку и накрыли какими-то тряпками. Связав пленных, принялись их обыскивать и искать по кустам ближним, где спрятаны их лошади, не пешком же они сюда пришли.
Среди пленных заметила того лорда, который пытался взять меня в заложники. Вид у него был потрёпанный, но он пытался что-то повелительно покрикивать и угрожать. Но Тарин, да и Тимей сами по себе были спокойными и хладнокровными, глядя на них и мужики из поместья и мои рабочие тоже не обращали на лорда внимания.
Глянув ещё раз в сторону неподвижных тел, я невольно вздрогнула, передёрнула плечами. Иртэн истолковал мои движения по-своему.
— Замерзла? — и плотнее подоткнул с боков мне плед и крепче прижал меня к себе.
Я хотела пискнуть, что прижал сильно, повернулась к парню и… в общем, губы Иртэна оказались совсем близко от меня, а мне уже давно до чёртиков хотелось поцеловаться всерьез, по — настоящему. Я решительно высвободила одну руку из пледа и притянула его к себе, обняв за шею. Мелькнувшая вначале растерянность на лице Иртэна, тут же сменилась горячим энтузиазмом, стоило моим губам коснуться его губ. Как я оказалась на его коленях, плотно прижатая к мужскому телу тесными объятиями — уже и не помню. Мы целовались так, как будто старались выпить душу друг друга, прерываясь только чтобы вздохнуть и опять целовались.
Наверное, в этом неистовом поцелуе мы пытались выплеснуть страх и ужас сегодняшнего дня, кошмар пережитого. Старались отгородиться теплом тел от реалий произошедшего. Наконец, тяжело дыша, мы оторвались друг от друга, но не отстранились. Я уткнулась лбом в плечо жениха, а он, все ещё судорожно поглаживая меня по спине, тихо шептал мне на ушко.
— Мариша, сердце мое, я сам чуть не умер от страха, когда увидел тебя лежащую, совсем бледную, холодную… мне показалось даже, ты не дышала. Я звал тебя, умолял вернуться ко мне, как же так, ты уйдешь, а я здесь останусь. И мне повезло, ты откликнулась. Всемилостивый, ты сжалился надо мной! Он оставил мне тебя!
Я завозилась в его объятиях, наконец, осознав неприличность позы и вообще, такие поцелуи, по местным правилам приличия, должны быть только за закрытыми дверями спальни. Иртэн неохотно разжал руки, отпуская меня. Я осторожно огляделась. Вокруг все занимались своими делами, старательно не смотря в нашу сторону. Даже кучер соскочил с козел коляски и с глубокомысленным видом осматривал упряжь на голове лошади. Мне стало смешно и немножечко приятно, что мои люди все поняли правильно, и никто не осудил нас. Я приободрились. Вот что паста шоколадная да поцелуи животворящие делают! И тут неожиданно в мысли ворвались слова Иртэна.
— Нет, Маринелла, я не согласен! Шесть месяцев — это слишком долго! Не хочу ждать и постоянно бояться, что опять с тобою что-нибудь да случится! Свадьба будет, как только вернётся твой отец. Я бы и раньше согласен, но ты ведь не согласишься без отца?
Я была согласна после этих поцелуев на свадьбу завтра, но слова жениха были разумны. Я хотела проверить чувства и дать привыкнуть нам друг к другу? Вот и проверила. Теперь я уверена, Иртэн относится ко мне серьезно и именно ко мне, а не к моим деньгам, я же знаю, что он отказался от моего приданого, точнее, оставил его мне и нашим детям. Так что, Марина, не выпендривайся, не вали все на прошлый неудачный опыт, а хватай мужика и под венец. Такие женихи — вещь штучная, не проворонь!
Мы возвращались назад в Арнику. Со мной в коляске ехал Иртэн, его коня оставили в лагере у дорожников, там же остались и работники из имения Иртэна. Связанных бандитов погрузили в две подводы, в которых перевозили песок, в третью подводу погрузили два трупа бандитов. Тимей и Тарин верхом охраняли наш обоз. С нами ещё поехал и старшина дорожной артели Дитер. Он необходим нам в качестве одного из главных свидетелей. Потому что, когда примчались Иртэн и Тимей с подмогой, на дорожников уже напали бандиты. Так что он видел все с самого начала. А всю историю нападения, начиная с подслушанного Тимеем разговора и заканчивая нашим с Тарином появлением, рассказал мне Иртэн.