Я бы добавила – вялая. Эта Арина поразительно походила на недоваренную макаронину: высокая, медлительная, напрочь лишенная экспрессии. У нее все было вытянутое и бледное – лицо, руки-ноги, волосы.
– Вы осмотритесь пока, погуляйте, – сказала она нам, плавно поведя рукой-макарониной, и убрела куда-то, с видимым трудом переставляя ноги-спагеттины.
– Ботинки-тракторы – совершенно не ее стиль, – заметила Лизка, проводив анемичную пиарщицу взглядом, в котором весьма затейливо смешались два главных бабских чувства – жалость и превосходство. – Нет бы балеточки обуть, ведь еле ножки волочит!
– Я тут пока поснимаю репортажненько, – уведомил нас Ятут и быстро испарился.
Мы с подругой прогулялись по зеленым лужайкам, поглядывая на группы вооруженных мужчин, самозабвенно пуляющих по разным мишеням и тарелочкам. Быстро стало ясно, что нас они не замечают, ибо всецело поглощены процессом, и Лизку это огорчило. Чтобы утешиться, она устроилась за столиком вблизи холодильника с бесплатными напитками и организовала для нас двоих эксклюзивную дегустацию баночных энергетиков. Обычно мы такую гадость не пьем, но как удержишься, когда это безлимитная халява?
Денек выдался славный – ясный, теплый, солнечный. Сидеть на пригреве было приятно, только раздражал постоянный грохот выстрелов, очень диссонирующий с расслабленным и дремотным поздним летом, плавно перетекающим в раннюю осень.
– А что же вы тут? – неэмоционально упрекнула нас вновь явившаяся пиарщица. – Виктор Сергеич уже там.
– Где? – Лизка встала и воинственно оправила декольте псевдоделового платья.
Оно у нее типа «футляр», но с глубоким вырезом и из тонкой ткани, не скрывающей соблазнительных изгибов.
Лизка большая мастерица по части подбора таких гибридных нарядов – приличных и провокационных одновременно. Будь она монашкой, носила бы рясу на голое тело, предварительно организовав пару-тройку прорех в наиболее интересных местах.
– Виктор Сергеич вон там, в оранжевой куртке. – Рука-макаронина указала, куда смотреть.
Означенный предмет одежды был обращен к нам спиной, и лица его владельца мы не видели. На расстоянии мужчина в надутой ветром куртке казался круглым, как апельсин, но при ближайшем рассмотрении выяснилось, что он весьма субтилен.
– Аля, это не он, – нашептала мне Лизка, пока мы шли к оранжевой куртке. – Не тот мужик из «Хаммера». Тот был мордастенький и с крупными руками, а этот какой-то клоп на тонких ножках, метр с кепкой в прыжке. Против того мордастика он как мартышка против орангутанга!
– Орангутанги тебе вспомнились потому, что оранжевые? – хихикнула я. – Но посмотри, этот клоп тоже любит экстравагантные наряды. Куртка цвета «пылающий апельсин» – стильный двусторонний бомбер, брюки карго с лампасами явно дизайнерские, шикарные кеды из чешуйчатой кожи с лаковыми носочками…
– Итальянские, – подсказала подружка, кивая в такт моим словам. Она регулярно читает мою колонку в «Тренда-брендах». – Да, принарядиться клопик любит. Не удивлюсь, если в обувнице и казаки имеются, но ты посмотри, какая у него миниатюрная ножка. Сороковой, если не тридцать девятый размер! Он небось в «Детском мире» обувается! А у часовни потоптались казаки как минимум сорок третьего номера.
Тут в серии выстрелов образовалась пауза, господин Орлов услышал наши шаги и обернулся.
– Точно – не тот, – вздохнула я, увидев его лицо.
Разочарование, впрочем, пришлось замаскировать показной радостью от долгожданной встречи и приятного знакомства. Как сыщики мы с Лизкой потерпели фиаско, но дискредитировать себя как представителей серьезного СМИ не могли, потому отбросили грусть-печаль и занялись делом.
Я записала обстоятельное интервью с владельцем стрелкового клуба, Лизка тем временем еще немного поохмуряла его макаронную пиарщицу. Фотограф наш работал самостоятельно и появился как раз вовремя, когда я закончила пытать Орлова, со своим коронным:
– Я тут!
Убывая восвояси, мы отыскали на стоянке «Хаммер» Виктора Сергеевича и убедились, что это не та машина, на которой не тот мужик приезжал в Пеструхино.
– У этой тачки на морде какая-то металлическая фиговина вроде скобки для зубов, – отметила я.
– Кенгурятник называется, он же защитный обвес на бампер, – подсказала Лизка.
Как автовладелица, она лучше разбирается в этом вопросе. Я-то только дамские аксессуары знаю.
– А у того «Хаммера» такого кенгурушника не было…
– Кенгурятника, – уныло поправила Лизка.
– Оборвалась еще одна ниточка, – вздохнула я.
Напрасно я думала, что «лягушонка-коробчонка» забросит меня в родные пенаты и умчится в город. Лизка прозрачно намекнула, что время уже обеденное, и я не смогла посрамить фамилию и нарушить законы гостеприимства – пригласила их с Ятутом к столу.
Его, правда, еще надо было чем-то накрыть, поэтому я сообщила гостям, что обед будет примерно через полчасика, а пока у них есть время на отдых.
Лизка тут же умелась гулять по символической пограничной полосе между моим участком и соседским: не иначе, надеялась на случайную встречу с Семеном Буряковым.
– Тебе же вроде наш Митяй понравился, – ревниво напомнила я легкомысленной подружке, провожая ее неодобрительным взглядом с крыльца.
– Запас карман не тянет! – отмахнулась ветреница.
Наш фотограф с аппаратом наперевес тоже отправился на прогулку, предварительно испросив моего разрешения поснимать колоритную деревенскую натуру в пределах моего двора. Далеко уходить он не собирался, поскольку не желал пропустить обещанный обед.
Я фотосъемку санкционировала – мне не жалко. Потом, если ушлый Леня пристроит снимки моего прекрасного сарая или роскошного огорода куда-нибудь в National Geographic, поговорим о вознаграждении.
Пока гости гуляли, я почистила и сварила картошку, сделала овощной салат, порезала сало и хлеб. К картошке подала топленое масло и сметану, к салу – нарубленную четвертушками луковицу. Получился простой и сытный деревенский обед.
Для пущей аутентичности я отыскала в закромах деревянные ложки и картошку переложила из кастрюли в чугунок, накрыв его сверху вышитым полотенчиком. В граненые стаканы налила вишневый компот из баллона – тетка Вера щедро оделила меня своими закрутками.
Лизка, знатная любительница заморских деликатесов, слегка покривилась, но выражать недовольство не стала – то ли действительно проголодалась, то ли здраво рассудила, что надо привыкать к простой деревенской еде, если есть интерес к обычным сельским мужикам.
Зато Ятут пришел в восторг от аутентичной трапезы и задержал ее начало еще на четверть часа, прыгая вокруг стола с фотоаппаратом и щелкая затвором, как голодная птичка клювом. Я мысленно сделала себе пометочку: проследить, не появятся ли фотки моего чугунка и сала с луком на каком-нибудь модном сайте. Хорошее сало – оно какой угодно ресурс украсит, хоть туристический, хоть гастрономический, хоть социально-политический!
Пообедали мы быстро, интересных застольных разговоров не вели, и сразу после компота Лизка с Ятутом укатили в город. Тут же на кухне материализовалася Шуруппак, откровенно недовольный тем, что ему, такому прекрасному, приходится обедать во вторую очередь. Я насыпала коту корма и в качестве лакомства выдала кусочек сала. Потом убрала со стола и как раз домывала посуду, когда явился Митяй.
– А где? – спросил он, возникнув на пороге без всякого там «здрасте», и завертел головой, приглядываясь к углам, как будто Лизка могла там прятаться.
– В Караганде! – ответила я просто потому, что это было в рифму. – То есть в городе уже. Пообедала и уехала, а что?
– А то, что у меня к тебе, Алиса Юрьевна, пара вопросов, – недобрым официальным тоном сказал мой брат-участковый и, со скрежетом отодвинув от стола стул, оседлал его, как лошадку.
Я не сдержалась и хихикнула.
У меня в старом альбоме с семейными фотографиями сохранился похожий снимок братца на настоящей деревянной лошадке. Митяю там года два, но брови хмурит и щеки дует он точно так же, как сейчас. И волосики беленькие у него с того времени нисколечко не изменились.
– Че ты лыбишься? – Не угадав причину моего веселья, участковый рассердился. – А ну, сядь и отвечай мне: что за хмырь с Лизаветой приезжал?
– Ну надо же! – Я всплеснула руками, забрызгав Митяя водицей с мокрой тарелки. – А тетка Вера еще жалуется на плохое зрение! Да она Лизкину машину две секунды видела – и успела разглядеть мужика в салоне?
– Его не только мамка видела. – Митяй бесцеремонно сцапал вышитое полотенчико и утерся. – Еще Нюрка из углового дома, почтальонша Валя, младший пацан Бобровых – Сенька, он на велике гонял, и Семен Буряков.
– С ума сойти, какая у вас агентурная сеть, товарищ участковый! – восхитилась я. – Непонятно, как при такой похвальной бдительности народонаселения в Пеструхино вообще возможны какие-то криминальные истории.
Митяй крякнул.
– Или ты свою агентуру используешь только в личных целях? – добила его я.
– Ладно, ладно! – Участковый поднял руки, сдаваясь. – Что ты на меня набросилась? Скажи просто, с кем это Лизавета каталась. Кто он ей, этот небритый рыжий хмырь?
– И что рыжий разглядели, и что небритый! – Я помотала головой. – Ну, зоркие пеструхинские соколы… Расслабься, Митя, Леня Якутов – наш редакционный фотограф, его и меня Лизавета сегодня на работу возила. Меня, кстати, твои агенты в машине не углядели, что ли?
– На тебя-то чего глядеть, мы тебя и так каждый день видим. – Митяй заметно приободрился. – Фотограф, говоришь? То есть просто коллега по работе, да? Холостой, нет?
– Счастливо женат, трое детей. Успокойся. – Я тоже выдвинула стул и села. – Давай второй вопрос.
– Какой второй?
– А я почем знаю? Ты сказал, у тебя ко мне пара вопросов. Первый был про рыжего хмыря в машине Лизки, я на него ответила. Давай теперь второй.
– А! Вторым делом у меня к тебе не вопрос, а наоборот.
– Ответ? – Я подняла брови.
– Он самый. Ты же хотела узнать про ту жемчужину…