Помнится, тогда я остроумно высмеяла выставку в гламурных «Трендах-брендах», а зря, пожалуй. Тыквы и подсолнухи смотрелись куда приятнее люминесцентных абстракций.
На этот раз ближние подступы к современному искусству охраняла не типичная музейная смотрительница – бабуля в бархатной жилетке и темном платье с кружевным воротником, – а молодая красавица в дизайнерских джинсах и хлопковой блузе с принтом. Расцветкой «Вырви глаз» принт на рубашке красотки удивительно гармонировал с картинами в зале.
– Посещение экспозиции – триста рублей, – проинформировала меня барышня.
– И ведь недорого совсем, – добродушно откликнулась я, мысленно добавив: «в сравнении с тем, что придется потом потратить на лечение глаз и нервной системы». – Но я не на выставку, мне нужно увидеть Максима. Он здесь?
– Максим Петрович у себя. – Девушка выскользнула из-за конторки, переместилась влево и прикрыла собой дверь с табличкой «Администрация». – А вы по какому вопросу?
Я достала из кармана заранее приготовленную визитку с узнаваемым вензелем солидного издания:
– Алиса Пеструхина, газета «ФинансистЪ», редактор спецпроектов. Максим у нас эксперт по вопросам искусства…
– Я доложу Максиму Петровичу, – акцентировав отчество своего шефа, красавица забрала у меня визитку и скрылась за дверью.
– Петрович так Петрович, – пробормотала я, безразлично пожав плечами.
В современной практике мало кто использует отчество. И бизнесмены, и политики, и деятели искусств – все демократично обходятся только именем и фамилией, как это заведено на Западе.
И тут до меня дошло: Максим Петрович! Как Андрей Петрович, тоже Соколов! Ба, да не родственники ли они? Похоже, родные братья! А что, вполне возможно, даже сферы деятельности у них похожие: Андрей Соколов – художник, Максим Соколов – владелец галереи…
– …сказал же – никаких журналистов! – донеслось до меня из-за неплотно закрытой двери.
Говорил – и пресердито – мужчина.
– Но это не какая-нибудь желтая пресса, а «ФинансистЪ», и вас хотят как эксперта, – оправдываясь, заговорила девушка.
– Кто? – коротко спросил мужчина и после паузы, во время которой он наверняка получил и изучил мою визитку, разрешил: – Ну, ладно, зови ее.
Я мысленно отметила: Максим Петрович не желает общаться с желтой прессой, с чего бы это? В том, что директор галереи не откажется встретиться с редактором газеты «ФинансистЪ», я нисколько не сомневалась.
За возможность мелькнуть на страницах солидного делового издания умные люди немалые деньги платят, на чем моя Лизка и зарабатывает. А очень умные предлагают себя в качестве экспертов и спикеров – нам, журналистам, постоянно нужны комментарии профильных специалистов, и за это никто никому не платит. Получается обоюдовыгодный взаимозачет: вы нам необходимую информацию – мы вам упоминание в материале.
Собственно, потому-то Максим Соколов и присутствовал у меня в телефонном списке контактов: он уже комментировал для газеты какие-то события в мире искусства. Какие – убей, не помню, видимо, не такие яркие, как живописные полотна на новой выставке.
– Прошу. – Дверь открылась, девица жестом пригласила меня войти, сама же рыбкой выскользнула наружу и проследовала на свой сторожевой пост за конторкой.
Я вошла в кабинет и приветливо улыбнулась:
– Здравствуйте, Максим Петрович! Уделите мне пару минут?
– Смотря о чем вы хотите поговорить, – настороженно отозвался мужчина за столом.
Мне показалось, что он похож на моего Соколова, то есть на Андрея Петровича – тоже крупный, явно высокий, голубоглазый. Но у того Соколова улыбка изумительная, а этот хмурый такой…
– Я готовлю материал о коллекционировании предметов искусства, и мне снова понадобилось узнать ваше экспертное мнение, но это не телефонный разговор. – Я приблизилась к столу и взялась за спинку стула, давая понять, что надо бы пригласить меня присесть.
– Коллекционирование? – Максим Петрович приподнял брови, но, кажется, счел тему разговора вполне невинной и, успокоившись, вспомнил о правилах хорошего тона: – Да вы присаживайтесь.
– Благодарю. – Я заняла мягкий стульчик.
– Чай, кофе?
– Спасибо, не надо. Если позволите, я сразу к делу. – Я достала и включила диктофон. – Максим Петрович, как вы считаете, что следует знать начинающим коллекционерам, каких ошибок нужно избегать, как сделать первые шаги в этом направлении и к чему необходимо быть готовыми?
– Обширный список вопросов. – Галерейщик заметно расслабился и откинулся на спинку своего высокого кожаного кресла. – Ну… Во-первых, у начинающего коллекционера должно быть понимание, что такое коллекция вообще и каким он хочет видеть свое собственное собрание. Он также должен осознавать, что коллекционирование – это не просто покупка и хранение произведений искусства…
Я внимательно слушала, кивала, и Максим Петрович совершенно успокоился, заговорил живенько, даже с жестикуляцией. Чувствовалось, что предмет разговора ему интересен.
– Губительная стратегия – коллекционирование по принципу коммерческой ценности. Как правило, ее придерживаются арт-дилеры, зарабатывающие этим себе на жизнь, и нувориши, которые хотят добавить респектабельности и вой-ти в определенный круг…
– Некоторые банкиры, например? – быстро вставила я.
Максим Петрович прищурился:
– Намекаете на кого-то конкретного?
Я кивнула и заговорщицки улыбнулась:
– Знаете Романа Игоревича Бойченко, управляющего областным филиалом банка «Монолит»?
– Ах, вот почему это не телефонный разговор. – Галерейщик наконец улыбнулся. – Конечно, я знаю кое-что о Бойченко, но попрошу вас не цитировать мои слова. Не для печати, просто для вашего сведения: Роман Игоревич – так себе коллекционер.
– Он не разбирается в искусстве?
– Он просто неразборчив. Понимаете, арт-рынок стабильно растет, но у него есть масса рискованных аспектов. Иногда лучше честно приобрести шедевр за его полную стоимость, чем искать варианты подешевле, нарушая закон.
– А Бойченко его нарушает?
Максим Петрович пожал плечами:
– Не знаю, но он всегда стремится минимизировать свои затраты. Банкирская привычка, наверное.
– Вложить рубль, получить два?
– Не совсем так: я не слышал, чтобы Бойченко что-то из своей коллекции продавал, он только приобретает… Но – да, смысл в том, что хороший коллекционер – всегда одержимый, однако не жаждой наживы и не желанием создать о себе лучшее впечатление, представиться человеком, которым он не является…
– Например, будучи банкиром, не одевается как рокер и не ездит на «Хаммере», – пробормотала я.
– Вижу, вы тоже знакомы с Романом Игоревичем. – Галерейщик засмеялся. – Ну да, да… Он такой, как бы это выразиться… Позер? Актер? Все время играет роли – банкира, коллекционера, рокера, еще кого-нибудь, я не знаю… Но переигрывает, понимаете?
– Максим Петрович, как вы думаете, коллекционеры такого типа, как Бойченко, приобретают краденые предметы искусства? – спросила я.
Галерейщик снова помрачнел, покосился на включенный диктофон и молча кивнул.
– А смысл? – не поняла я. – Ведь краденое произведение нельзя выставить, им не похвастаешь, его не продашь?
– Выставить нельзя, – согласился Максим Петрович, – но коллекционеру бывает достаточно знать, что он обладает сокровищем, и ему всегда очень сложно расставаться с тем, что он купил. Коллекционер вообще редко думает: «Сейчас куплю шедевр, а потом продам его». Это психология дилера.
– Так мы же говорим о банкире, – напомнила я. – Может, для него искусство – просто финансовый инструмент, только с высокой степенью риска?
– Может, – согласился галерейщик. – Но если есть цель собрать хорошую инвестиционную коллекцию, то нужно понимать, что возврат вложенных средств не будет быстрым. Инвестиции в предметы искусства можно рассматривать как своего рода «пенсионный фонд» или наследие потомкам…
– То есть коллекционер-инвестор скорее всего законными и не очень способами набьет закрома предметами искусства и будет чахнуть над ними, как Кощей?
– Какой яркий образ! – Максим Петрович совсем развеселился. – Да, примерно так. – Он снова посмотрел на диктофон. – Но я вам ничего этого не говорил.
Я потянулась, выключила диктофон, убрала его в сумку и встала:
– Большое спасибо. Я пришлю готовый текст вашего комментария на согласование.
– Да, пожалуйста. – Галерейщик тоже встал и даже вышел из-за стола, провожая меня к двери.
Действительно высокий. И ноги у него – я посмотрела вниз – большого размера, как и у другого Соколова…
И я решилась:
– Скажите, а Андрей Петрович Соколов вам не родственник?
Улыбка с лица моего собеседника моментально испарилась.
– Без комментариев! – заявил он и чуть ли не вытолкал меня из кабинета.
– И вам всего хорошего, – озадаченно пробормотала я в шумно захлопнувшуюся дверь.
Красавица из-за конторки поглядела на меня испуганно.
– Мы очень хорошо побеседовали, – успокоила я ее. – Спасибо вам за помощь.
– Да я-то что…
Не слушая лепета красавицы, я сказала:
– Всего доброго, до свидания! – и покинула галерею.
«Зуб даю, они родственники, и этот Петрович боится прессы потому, что не хочет говорить про того!» – несколько путано высказался мой внутренний голос, когда я оказалась на улице.
Я только кивнула. Максим Петрович Соколов явно не случайно даже слышать не хотел про своего однофамильца по имени Андрей Петрович.
«Куда теперь?» – спросил внутренний голос.
Я огляделась. Погода портилась, накрапывал мелкий дождик, а у меня во дворе осталось развешенное на просушку белье, и Шуруппак наверняка уже проголодался и кроет блудную хозяйку трехэтажным кошачьим матом…
– На автобус – и в Пеструхино, – решила я.
Пока я ехала в деревню, думала о банкире Бойченко и пришла к выводу, что пропавший шишак почти наверняка уже у него.
Ничем, кроме желания срочно пополнить коллекцию роскошным экземпляром, который похищен у законной владелицы и совершенно точно не будет продаваться открыто, а это значит, по полной стоимости или даже выше ее, если проводить аукцион, нельзя было объяснить вечернюю поездку банкира в деревенскую глухомань.