Трифон Патрикеев был знающим свое дело царским сокольником. И вот охотился царь однажды возле села Напрудного (современный район Рижского вокзала и Трифоновской улицы). При очередном «напуске» на дичь улетел любимый кречет царя, «отбыл», как тогда говорили. Иван Грозный приказал найти его и на это дал сокольнику Трифону три дня сроку. Бродил-бродил Трифон Патрикеев по Сокольническому лесу, искал-искал кречета, но так и не нашел. На третий день вечером сел он у Великого пруда, пригорюнился да и задремал. Приснился сокольнику его тезка — святой Трифон на белом коне и с кречетом на правой руке. «В Мытищинской роще царский сокол, — сказал святой, — на сосне сидит».
Проснулся сокольник, побежал в Мытищи, и верно — сидит кречет на сосне. Поймал его Трифон и принес царю. Чуть было не погиб боярин Трифон Патрикеев, расправа у царя была короткой. А в память своего избавления построил он на месте охоты каменную церковь. Стоит она до сих пор. Церковь новгородской архитектуры, из тесаного белого камня, небольшая. На стене ее сохранилась фреска того времени, изображающая святого Трифона с белым кречетом на правой руке. Икона XVI века с таким же сюжетом перенесена в Третьяковскую галерею. В 1812 году французы разграбили церковь святого Трифона, унесли всю утварь, но икона уцелела.
Русь славилась своими соколами и поставляла их как на Восток, так и в Европу. Соколов получали в счет дани ханы Золотой Орды, крымские и бухарские ханы, персидские и турецкие владыки; птицы шли в Англию, Данию, Польшу и другие европейские государства. В XIV веке был создан своеобразный промысел ловли соколов. Ловцы соколов — помытчики — отлавливали их в Заволочье, на Печоре, на Урале, в Тюмени, в Тобольске, в Верхотурье и даже на Новой Земле. Артели или «ватаги» помытчиков из 20—40 человек во главе со своим «атаманом» получали от царя «план»: поймать не менее трех соколов в год. Сбывать ловчих птиц на сторону запрещалось, за этим строго следили воеводы.
Наибольшего расцвета соколиная охота достигла на Руси при царе Алексее Михайловиче. Только из Двинской земли в Москву доставлялись до сотни соколов каждый год. Есть сведения, что общее число ловчих птиц у царя достигало трех тысяч. В «Наказной памяти» двинского воеводы Чаадаева (1670 г.) давалась помытчикам такая инструкция:
«По Государеву Цареву и Великого Князя Алексея Михайловича, всея Великия и Малыя и Белыя России Самодержавца, Указу посланы на Семь Островов и Воронью Реку и Мохнаткину Пахту кречатьи помытчики Нестерку Евдокимову с товарищи девять человек, и к вере они по Непорочной Заповеди Святого Христова Евангелия приведены, что им, будучи, на Мурманском берегу на прежних седбищах кречеты и челиги[34] помыкать с великим радением неоплошным перед прошлыми годы с прибылью… а для надсмотру над ними послан ты, Целовальник»[35].
Помытчикам, ловящим и выхаживающим птиц, строжайше запрещалось пить, курить и играть в азартные игры, для того чтобы «государевым птицам от пьяных и нечистых людей дурно не учинилось»[36]. Везли соколов в Москву с чрезвычайными предосторожностями, в особых возках, в коробах, обитых снаружи рогожей, а изнутри — войлоком; везти надо было медленно и без тряски, коробы не наклонять, чтобы не пугать птиц и не помять перьев хвоста и крыльев. Такой соколиный поезд имел все привилегии в пути: лучшие лошади, кормовые деньги, освобождение от всех налогов и поборов. Ведь за лучших кречетов платили до шестидесяти червонцев!
В Москве птицы содержались в специальных «кречатнях» в Коломенском и Семеновском. Кречатни обслуживали при Алексее Михайловиче 300 человек. Во главе всех сокольников стоял при отце царя Алексея предок А. С. Пушкина — Гаврила Григорьевич Пушкин, а при Алексее — Афанасий Иванович Матюшкин. Оба славились своим искусством воспитывать соколов, «вынашивать», то есть натаскивать для охоты. Чин сокольника считался даже выше чина стольников. Как и все самые важные дела, соколиная охота находилась в ведении Приказа Тайных дел.
100000 пар голубей содержалось при кречатнях для кормления соколов. После обучения птиц вывозили на напуски. С самыми лучшими из них охотился сам царь. Где проходила охота? В Сокольниках, Хорошеве, да в Измайлове. Птиц держали в хорошей форме, не перекармливали. Кроме красивых клобучков, нагрудников и нахвостников, о которых мы уже упоминали, соколы носили приклепленные к ногам серебряные колокольчики, помогавшие разыскивать их при «отбытии». Царь любил охотиться на крупную птицу — на журавлей, лебедей, цапель, гусей, уток и особенно на коршунов («коршаков»). Ловили соколы-кречеты и зайцев.
На одном из экземпляров изданного в 1668 году «Урядника, или Нового уложения и устроения Сокольничаго пути» есть надпись, сделанная рукой царя: «Правды же и суда и милостливыя любье и ратного строя николи не позабывайте: делу время и потехе час». Последние слова этой надписи стали пословицей. Правда, по утверждению ученых, смысл этой фразы со временем изменился. Сейчас, говоря «потехе час», мы имеем в виду, что отдыху надо уделять времени поменьше, чем работе. Автор же изречения вкладывал в него иной смысл, уравнивая дело с отдыхом.
Как же охотились и с какими птицами? В нашей стране водятся несколько видов больших соколов — сапсан, бало́бан и кречет. Есть еще средиземноморский сокол, но он очень редок. Кроме больших соколов живут у нас и маленькие — дербник, чеглок, кобчик и пустельга. Обычно охотились с большими соколами. Излюбленной же охотницей птицей был кречет — самый крупный сокол со светлой окраской. Иногда он может быть совсем, белым, но чаще встречается с темно-бурым верхом, буровато-сероватым низом и с пестринами. Кречет окрашен так оттого, что живет среди снегов, на севере от Кольского полуострова до Камчатки.
Реже использовались для охоты и ястребы. Но ястреб, если можно так сказать, «кошка воздуха», он скрадывает свою добычу, затаивается в кроне дерева и броском хватает. А соколы — это «собаки воздуха», они настигают свои жертвы в полете. Пикирующий сокол развивает скорость до 300 километров в час. Кречет, в отличие от других соколов, может брать добычу и с земли, ловить зайцев. Эти смелые и гордые птицы бросаются на добычу, во много раз превышающую их весом. В Азии, например, с соколами охотятся даже на антилоп-джейранов.
Прекрасно описывает соколиную охоту С. Т. Аксаков:
«Обыкновенно охота производится следующим образом: охотники с одним или двумя соколами, разумеется хорошо выношенными, ездят по полям, по речкам или около небольших озер; усмотрев издали птицу, сокола бросают с руки, и он сейчас начинает всходить кругами вверх; когда же он взойдет до известной своей высоты, птицу поднимают, спугивают и сокол, как молния, падает на нее с неба».
Хорошего сокола спускают с руки сразу по прибытии на место охоты. Он взмывает вверх, «делает ставку». Охотники поднимают уток или гусей, и сокол пикирует на дичь.
«Соколиная охота по преимуществу благородная охота, — пишет Аксаков. — Тут дело идет не о добыче, не о числе затравленных гусей или уток, — тут охотники наслаждаются резвостью и красотою соколиного полета, или, лучше сказать, неимоверной быстротой его падения из-под облаков, силою его удара. В народе говорят, что сокол бьет птицу грудью, и при первом взгляде это покажется справедливым; сокол бьет свою добычу крепкими приемными когтями своих задних пальцев, которые он очень искусно складывает вместе, а как в это время ноги его бывают прижаты к груди, то действительно можно подумать, что он бьет птицу грудью. Приемные когти бывают так остры и крепки, удар так силен, что если попадает по утиной шее, то иногда перерезывает ее пополам: голова отлетит в сторону, а утка падает обезглавленною»[37].
Охотятся с соколами верхом. Когда сокол возьмет свою жертву (а это может быть за версту от охотника), надо скорее его отыскать и отобрать добычу, ибо наевшийся сокол охотиться уже не станет.
После смерти Алексея Михайловича соколиная охота приходит в упадок. Слабое здоровье царя Федора и немощность царя Иоанна Алексеевича не позволяли им заниматься этой забавой. У Петра же сложились интересы совсем иные…
Позже в Измайлове охотились юный император Петр II, а также императрицы Анна и Елизавета, которые провели здесь свое детство. Но эти охоты не были уже соколиными, охотились с гончими на волков, медведей, оленей и зайцев. Одна из самых пышных охот была устроена Нарышкиным в 1757 году для императрицы Елизаветы Петровны и ее иноземных гостей. Приглашено было в Измайлово более тысячи человек, для всех доставлены собаки и лошади. Охота сопровождалась великолепными пиршествами, на которых играла роговая музыка оркестра Нарышкина. Как приправа к кушаниям, в то время был популярен тертый олений рог. Кабаньи головы разваривались в рейнвейне.
И все же ничего более пышного, более величественного и грандиозного, чем выезд на охоту царя Алексея Михайловича, не видело Измайлово. Процессия выезда растягивалась чуть ли не на версту. Государь ехал с ночевкой, поэтому шествие открывал постельный возок, при котором скакали верхом постельничий и стряпчий. С ними по три в ряд ехали триста «жильцов», они отвечали за постели и ночлег царской семьи. Одежда на них самая яркая, разукрашенная, на лошадях ратная сбруя. За жильцами месили грязь триста конных стрельцов по пяти в ряд; за стрельцами пятьсот рейтар; за ними стрелки с «долгими пищалями».
«За стрельцами Конюшенного приказа дьяк, потом государевы седла, жеребцы, аргамаки, кони и иноходцы, 40 лошадей под седлами, наряд на них большой, цепи гремячие и поводныя, кутазы[38] и наузы[39], седла покрыты покровцами цветными и ковриками золотыми. Перед государем у кареты боярин, подле кареты по правую руку окольничий. Сам царь в английской карете шестерней, возники (лошади. —