Строительство храма Христа Спасителя занимало, практически, всю жизнь К. А. Тона, хотя, кроме этого замечательного здания, им было построено и многое другое — культовые здания в Царском селе, в Петербурге, в Новгороде, в Саратове; гранитная набережная Невы со сфинксами напротив Академии. Сфинксов привез из Александрии А. Н. Муравьев. Много построил К. А. Тон, и построил хорошо, но казармы Измайловской военной богадельни получились безрадостные, казенные. Ничего не поделаешь — это нравилось Николаю I, заказавшему проект богадельни.
Долгое время не удавалось найти никаких сведений о жизни ветеранов в Измайловской, или как ее тогда называли — Николаевской, военной богадельни. Наткнулся я на них совершенно случайно в материалах Капитула Российских орденов. Каждый российский орден (их было всего восемь) занимался благотворительностью. Например, кавалеры ордена святого Андрея Первозванного, высшего ордена России, имели под своим попечительством воспитательные дома и содержали их на свои средства. На содержании ордена святой Екатерины существовали училища для девиц и Мариинский институт. По окончании этих заведений девицы получали от ордена «приданый капитал». Кавалерам же ордена святой Анны I и III степеней вменялось в обязанность попечительство над всеми больницами, а над богадельнями шефствовали кавалеры ордена святой Анны II степени. Из Капитула Российских орденов на строительство Измайловской военной богадельни поступали немалые деньги. А именно:
«1838 г. На устройство в г. Москве Измайловской Военной богадельни 553364 рубля.
1840 г. На тот же предмет 500000 рублей.
1848 г. На окончательное устройство Измайловской Военной богадельни 50000 руб.
1852 г. На тот же предмет 40000 руб.
1852 г. Военному министру на содержание Измайловской Военной богадельни 98405 рублей.
1859 г. «На содержание Измайловской военной богадельни 35500 рублей»[58].
Строительство Измайловской военной богадельни началось в 1839 году и окончилось через десять лет. 12 апреля 1849 года она была торжественно освящена. Богадельня предназначалась для неимущих инвалидов Отечественной войны 1812 года, персидской и турецкой войн двадцатых годов прошлого столетия.
К моменту ее открытия здесь содержалось 432 человека, в том числе шестнадцать штаб-офицеров и обер-офицеров. Были тут ветераны Семеновского, Преображенского и Измайловского полков, жили и моряки. Они отнюдь не были инвалидами в нашем современном понятии, в большинстве своем это были здоровые, но не молодые люди. Ведь служили в солдатах тогда 25 лет, а набирали их из крепостных крестьян. В сорок пять — пятьдесят лет семью в деревне заводить поздно, хотя, бывало, и заводили. Но возвращаться в деревню к барину никому не хотелось. Вот и устраивались бывшие солдаты на службу сторожами, дворниками, кучерами, называясь инвалидами. Или шли в богадельню. Не отдыхать на всем готовом, а работать по мере сил.
Жили довольно тесно. Офицеры, например, проживали в одной большой комнате с перегородками для каждого. Для нижних чинов устроили одну столовую, для офицеров — другую, отдельную. Кормили по тем временам неплохо:
«Пища эта состоит на каждый день для офицеров к обеду из четырех блюд: щи, или борщ, или суп, холодное, жаркое и пирожное, а в воскресенье и праздничные дни по рюмке водки и пирожки, — на ужин 2 блюда и каждый день поутру и ввечеру чай с булкою; а для нижних чинов из трех блюд: щи, или борщ, или суп, в скоромные дни с полфунтом говядины, которая под соусом подается вместо холодного, и затем каша гречневая или пшенная с маслом, а в ужин два блюда; в воскресенье же и праздничные дни по рюмке водки и по пирогу с начинкою, и каждый день поутру по кружке сбитню с хлебом».
При богадельне имелся лазарет на 60 кроватей, библиотека, прачечная… Силами призираемых отлиты и установлены чугунные ворота и фонтан, вокруг которого разбиты цветники. Фонтан, как и ворота с решеткой, создан по проекту К. А. Тона. Только не сохранилась до наших дней решетка, ворота я помню всегда пустыми, без всяких дверей и запоров. Наверное, некоторое представление о том, как выглядела решетка ворот, может дать чугунная вязь, чудом сохранившаяся под крышей крыльца Семейного корпуса. Ведь делались они одновременно и по проекту одного архитектора.
Кроме чугунных ворот и фонтана, стояли еще на острове тумбы из чугуна. Они были расставлены вокруг жилых корпусов. Не могу сказать, для чего предназначались эти тумбы. Они возвышались над землей сантиметров на шестьдесят, а в диаметре имели двадцать пять — тридцать сантиметров. Это тоже было фигурное, если не художественное, литье. Сверху тумбы — шишечка, а от нее спускались вниз лепестки. Будто развернулся на столбике большой цветок. Нынче ни одной тумбы не видно.
Для снабжения всех зданий водой построили «водоподъемную машину», ту самую водокачку, которая снабжала водой и нас, живущих в этих корпусах спустя сто лет. Стоит она и по сей день. Каменный домик располагается у пруда напротив южного корпуса. Видимо, там работала паровая машина. Я помню, что вокруг водокачки всегда лежали груды угля. Однажды мне удалось побывать и внутри. Там крутились огромные зубчатые маховики и пахло машинным маслом.
Построили дом и для семейных инвалидов, тот самый корпус, который и в моем детстве называли «семейным». Начали строить его в 1856 году и закончили в 1859-м. Стоял он рядом с церковью Иосафа Царевича Индийского. Возвели и еще ряд зданий, ведь богадельня имела довольно обширное хозяйство — свою кузницу, различные мастерские, в том числе литейную, сады и огороды, занимавшие весь Государев двор и выходящие за его пределы.
Федору Дмитриевичу Петрову старики говорили, что в богадельне существовал строгий порядок. Идеальная чистота, кругом цветочные клумбы, по всему острову расставлялись посты. Соблюдалась военная дисциплина: внутренний распорядок выполнялся неуклонно. Просуществовала богадельня вплоть до Великой Октябрьской революции, но в годы послевоенной разрухи она распалась: кто умер, кто ушел искать какой-нибудь заработок.
Я думаю, Измайловскую богадельню мог посещать, чтобы повидать своих боевых друзей, дед моего деда Капитон Иванович Кузнецов. Кирасирский полк, в котором служил майор Капитон Кузнецов, принимал участие почти во всех сражениях Отечественной войны 1812 года: при Тарутине, Мало-Ярославце, Вязьме, Красном, под Борисовом и, конечно, в Бородинском сражении. По приказу М. И. Кутузова все кирасирские полки были соединены в две дивизии под командованием князя Голицына и вошли в резерв, который был пущен в дело в тот момент, когда лейб-гвардейцев Измайловского полка и Литовский полк смяла французская кавалерия. Кирасиры бросились на выручку и отбили все атаки неприятеля. 13 апреля 1813 года за мужество и храбрость, проявленные в Отечественной войне, полк был причислен к молодой гвардии и назван Лейб-Гвардейским Кирасирским полком. В том же 1813 году кирасиры участвовали в нескольких сражениях, в том числе и в знаменитой «битве народов» под Лейпцигом. В боях полк провел и весь 1814 год (при Бриене, Бар-сюр-об, при Арси и при Фер-Шампенуазе), после чего в числе победителей вступил в Париж.
Славную историю полка отражают личные награды майора Кузнецова, хорошо видные на его портрете, висящем возле моего письменного стола. Владимира с бантом жаловали за исключительную воинскую доблесть, сопряженную с опасностью для жизни. Орден Анны IV класса впоследствии носился на эфесе шпаги, сабли, полусабли, кортика и другого оружия. Тогда на нем полагалась надпись: «За храбрость», а оружие называлось золотым. Знак ордена Анны украшал эфес тяжелого палаша кирасира. Что же касается прусского Железного креста, то им русских офицеров наградили за храбрость, проявленную в сражении при местечке Кульм в Чехии 17—18 августа 1813 года. Поэтому он называется еще «Кульмским крестом». Помимо серебряной медали «В память Отечественной войны 1812 года», которой награждали всех участников войны, от солдата до фельдмаршала, майор имел медаль «За взятие Парижа».
Коль скоро сын Капитона Ивановича — Андрей Капитонович женился на дочери Сергея Николаевича Муравьева, можно предположить, что Капитон был знаком не только со своим сватом, но и с другими родственниками из семьи Муравьевых. Муравьевых в то время было три рода, и все офицеры трех родов принимали участие в наполеоновских войнах. В том числе Сергей, Матвей и Ипполит Муравьевы-Апостолы. Дворянский и офицерский круг был весьма тесен.
Измайловская литейная, которой пользовались инвалиды богадельни, находилась, вероятно, по другую сторону пруда, на Балкане. Известен другой Балкан в Москве. Так называлось место возле Сухаревой башни. На этом московском Балкане и был разведен знаменитый Аптекарский сад, растения для которого брали из Измайлова. Можно предположить, что эти контакты и взаимное переселение стали причиной появления измайловского Балкана.
Мальчишки нашего острова люто враждовали с балканскими. Зимой на льду пруда можно было видеть старинную русскую забаву — кулачные бои. Начинали ребятишки, потом вступали подростки, а кое-где дело доходило и до взрослых парней. По заведенным, наверно еще со времен Ивана Грозного, правилам, в ход шли только кулаки. Раздавался клич: «На Балкан!» — и все бежали к пруду. Зрители оставались на берегах, а бойцы выступали на лед и встречались в рукопашной схватке. Побежденные первыми возвращались на свой берег, на территорию, считавшуюся недоступной для врага. Каждый бой потом долго и бурно обсуждался. Теперь с трудом верится, что такие развлечения существовали всего каких-нибудь полвека назад.
Колокола отливались и на измайловском и на московском Балканах с XVII века. Только измайловская литейная не получила такого развития в последующее время, как московская, из которой вырос литейный завод Самгина и Богданова. Искусство это древнее. Первые сведения об отливке колоколов на Руси встречаются в летописях XII века.