[64] насчитал их даже семь.
Первый из них уже знакомый нам — Виноградный. Он располагался к северу от пруда, там, где теперь построен спортивный комплекс. Виноградный сад имел: «в длину 210 сажен, по поперечнику 190 сажен, кругом 8000 саженей». По документам 1676—77 годов «было в приходе: яблок 3938, смородины черной — 93 ведра, смородины красной — 68 ведер, смородины белой — 11 ведер, малины красной — 19 ведер, малины белой — 2 ведра, «крыжу-берсеню» — 25 ведер, клубницы — 7 ведер, вишен — 12 ведер». Вода в сад подавалась при помощи машины, устроенной часовщиком Моисеем Терентьевым.
Второй сад располагался прямо на острове, у дворца. Третий — Просяной, лежал к востоку от нынешнего Красного пруда, на месте, которое еще недавно называлось в Измайловском парке «Пасека». Там и была царская пасека, окруженная фруктовыми деревьями-медоносами. Рядом располагался огород с теплицами. Четвертый сад, по словам В. Кругликова, — «занимал островок в пойме у «землянишника», ниже Красного пруда.
Пятый сад — Аптекарский, или Круглый — был устроен при деревне Софроново. На его месте теперь стоят главные ворота Измайловского парка. На плане он изображен в виде круга с двумя концентрическими кругами внутри. По окружностям и радиусам пролегали дорожки, по которым мог проехать воз. Одни въездные ворота — с юга, другие — с севера. Секторы Аптекарского сада отводились под фруктовые деревья и лечебные травы. Здесь выращивались зоря, рябинка, кошачья мята, клопец, изоп, роман, чабер, шалфей, девичья краса, гвоздика, ушки, разные маки, уклей, васильки, нохти, увар, драгун и другие цветы и травы. Некоторые из этих названий нам понятны, о других остается только догадываться.
В Аптекарском саду ученые немцы «всякие травы строили», то есть изготавливали лекарства. Под их руководством работали 15 садовников, большей частью из стрельцов. Не будет преувеличением сказать, что Измайлово стояло у истоков отечественной фармакологии. В 1672 году в Москве вышла первая «указная книга», в которой перечислялись все известные в то время лекарства, способ их применения и дозировки. А чуть позже была построена на новом московском гостином дворе большая аптека. При ней состоял штат врачей, аптекарей и их учеников. Известно, что в Аптекарском саду Измайлова проводились практические занятия по изготовлению лекарств.
Появились первые русские ученые-медики. Иван Алмазенков в Кембриджском университете получил степень доктора медицины. Уже в то время начались защиты медицинских диссертаций. Степан Кириллов защитил диссертацию «О природном и простейшем средстве при подагрических болях», Иван Козак — «О полезных и вредных солевых растворах в человеческом организме», Михаил Громан — «О чахотке», Василий Юрский — «О шишковидной железе» и т. д. Защищались диссертации в Иене, Бремене, Галле, Франкфурте и в других городах Европы. Все эти ученые медики были связаны с измайловским Аптекарским садом. Отсюда пошло и немало других аптекарских садов. Петр I, например, посылал из Измайлова в Азов «корения всяких зелий», выписывал отсюда цветы в Петербург. При нем же в Мещанской слободе за Сухаревой башней из Измайловских растений был разведен Аптекарский сад, превратившийся потом в Ботанический.
О шестом Измайловском саде, Ботаническом, и рассказывал как раз Яков Рейтенфельс. По его описаниям выходит, что этот большой сад с «вавилоном», аптекой и зверинцем находился между Аптекарским садом и Волчьим двором, то есть к югу от современного Оленьего пруда. Сохранился план-проект этого дивного сада с потешными палатами для гостей и конюшнями.
И седьмой сад — Тутовый — располагался в отдалении от острова, на Максимовской пустыни под селом Ивановским, рядом с Лебедевским прудом. Здесь планировалось развести шелковичных червей.
В 1665 году в Измайлове появляется «шелкового дела заводчик» армянин Ларион Льгов. Специалисту представлены широкие возможности. Льгов сам едет в Астрахань и привозит оттуда «травы марины, да шелковых червей и хлопчатой бумаги семена». Привезены 20 тысяч черенков тутового дерева. Судя по всему, попытки развести шелковичных червей под Москвой происходили с большими трудностями. Неудача акклиматизации отнесена за счет Льгова, царь Алексей ни минуты не сомневался, что свой шелк у него будет. Он велит сыскать заводчиков, «которые б умели червей кормить и шолк делать», и приказывает: «такого мастера сыскать, хотя дорого дать, хто б умел завести и червей кормить таким кормом, который бы был подобен туту, или с тутового дерева бить масло, и в то масло иных дерев лист или траву обмакивая, кормить червей и за помощью Божиею завесть шолк на Москве».
Но московского шелка не получилось, так же как и московского хлопка. Разведением хлопка занимался Василий Микитин, привезший хлопковые семена в Москву из Астрахани в 1665 году. Однако, поживи Алексей Михайлович еще с десяток лет, мне думается, достиг бы он успеха и в разведении хлопка, и в получении шелка. Выращивали же в Измайлове дыни. Они ведь тоже сроду здесь не росли и не растут. По той же приходно-расходной книге 1676—77 годов видно, что в приходе было 1648 дынь. Дыни шли не только к царскому столу, но и продавались, их могли отведать все желающие. Продано было в те два года 1028 штук. И не только дыни. Удался в Измайлове и виноград, его также выращивали много, и он шел на продажу.
Долгое время я недоумевал: как можно в Москве вырастить дыни и виноград? Ведь не было стекла, не было полиэтиленовой пленки, не было центрального отопления, не было электричества. Трудно представить себе теплицу без всего этого. Помог мне узнать это мой школьный товарищ, измайловец Анатолий Иванович Поливода.
Звонит мне Поливода перед Новым годом и говорит, что хочет показать изобретенный им парник. Он уже работает, в нем созрели помидоры. Тепло создается за счет солнечного света.
Поехали. По дороге Поливода объясняет преимущество его системы перед существующими у нас теплицами, закупленными в Голландии:
— В голландских теплицах затрачивается пять миллионов кубов газа на один гектар, — рассказывает он, — на гектар идет 500 тонн металла в виде труб, 50 килограммов на квадратный метр. В них большая потеря тепла, московские теплицы отапливают небо Москвы. Система настолько устарела, что немногим отличается от теплиц царя Алексея Михайловича.
Стоп! Я «сделал стойку», словно ирландский сеттер:
— Как ты сказал? Алексей Михайлович? Теплицы? Уж не в Измайлове ли?
— В Измайлове. Первые теплицы в России.
И тут я в него вцепился: расскажи все, что ты знаешь об этом. Где читал? Дай источники. Постепенно удалось восстановить такую картину.
Дыни, виноград, арбузы и другие теплолюбивые фрукты выращивались в Измайлове в теплицах. Строились теплицы из кирпича, длина их была около тридцати метров, ширина — около десяти, и в высоту они имели метров пять. В такое просторное помещение без труда въезжали подводы, на которых привозилась земля для растений, удобрения и, главное, дрова для топки печей. Деревья высаживались в широкие кадки, а растения поменьше — в большие глиняные горшки. Земля в них время от времени менялась и удобрялась. В каждой из теплиц устроили по четыре печи, которые находились в ямах, то есть располагались ниже уровня пола. От печей шли вдоль всей теплицы горизонтальные дымоходы, переходившие в вертикальные трубы. Иногда дымоходы находились под землей и тогда согревали не кадки и горшки, а почву, в которую сажались растения. Измайловские огородники и садовники хорошо знали, что растениям нужно не только тепло, но и свет. Крыши теплиц и часть стен старались сделать как можно более прозрачными. Оконного стекла тогда еще в России не делали, привозное было слишком дорого. В деревянные решетки двухскатной крыши вставляли слюдяные пластинки. Существовала система проветривания, помогавшая поддерживать в теплицах ровную температуру.
Есть и другие представления о выращивании дынь в Измайлове XVII века. Знаменитый «Домострой» уже существовал при Алексее Михайловиче, а в нем мы можем прочесть советы по огородничеству и садоводству. Рассказывалось, например, как уберечь от мороза яблони и как подсевать между ними съедобную траву «борщ»[65]. Говорилось и о том, как выращивать дыни. Секретарь австрийского посольства записал этот совет таким образом:
«Посадивши дыни, русские ухаживают за ними так: каждый садовник имеет две верхние одежды для себя и для покрышки дынь. В огород он выходит в одном исподнем платье. Если чувствует холод, то надевает на себя верхнюю одежду, а покрышкою прикрывает дыни. Если стужа увеличивается, то надевает и другую одежду, и в то же время прикрывает дыни другой покрышкой. А с наступлением тепла, снимая с себя верхние одежды, поступает так же и с дынями».
Так как же выращивали дыни — в теплицах или только что описанным способом? Сначала так, а потом в теплицах, где дело пошло лучше.
Заведенные в Измайлове теплицы послужили началом парникового хозяйства в России. В XVIII и в XIX столетиях оно широко развилось в нашей стране. Александр Меншиков, например, чтобы не отставать от других вельмож петровского времени, завел в Ораниенбауме (ныне г. Ломоносов) пятнадцать теплиц, в которых выращивались не только виноград, персики и абрикосы, но даже и ананасы. В Останкине огромные теплицы держал Шереметев.
Первые конструкции теплиц, работающих на паровом отоплении, появились во Франции и стали называться оранжереями, ибо в них выращивались цитрусы. Оранжереи быстро перекочевали в Россию. В начале прошлого века иметь оранжерею стало для русской знати делом престижа. Помните, у Льва Николаевича Толстого в «Войне и мире» оранжерею Пьера Безухова, где «вся Москва» приобретала цветы?
Давным-давно читал я где-то, теперь уже не вспомнить где, описание того, как А. С. Пушкин ел персики. Я тогда не мог понять: откуда в Петербурге персики? Разве можно привезти их, скажем, из Армении в Петербург на телегах? Только теперь мне стало ясно, каким образом в северной столице могли появиться свежие персики. Произошли же все русские теплицы из Измайлова. Русские, я подчеркиваю, ибо теплицами пользовались еще в древнем Риме.