Глава 25
Вервиль и Кармель старательно следовали плану Его Величества – переезжали от фермы к ферме то под палящим июльским солнцем, то под проливным августовским дождем. Королевский секретарь собирал информацию от «тихарей» и всевозможных служащих, а лорд добавлял к ней сведения, полученные от работников ферм и жителей окрестных селений.
Дорога сильно изменила и сблизила двух мужчин. Характер Вервиля, обоюдоострый, как булатный клинок, обнажился и закалился в каждодневных трудах на благо страны, так что его изменения затронули лишь внешне. Он загорел и стал походить на ворона в своей черной мантии королевского аудитора. Черные блестящие волосы отросли почти до пояса и, сплетенные в сложную косу, вызывали восхищение у местных барышень.
Кармель же, отбросив напускную скромность и недалекость, предстал перед спутником неким подобием тигра – зверя крупного и очень скрытного. Тяжелая поступь, крупное тело и румяное лицо часто заставляли всевозможных лазутчиков и соглядатаев сбрасывать лорда Кармеля со счетов. Благодаря этому оба королевских посланника были еще живы.
Постепенно волосы Базилиуса выгорели на солнце, приобретя приятный золотистый оттенок, а легкий загар придал его чертам серьезной строгости. Со временем Вервиль заметил, что благодаря длительной скачке и скудной пище фигура Кармеля приобрела лаконичные очертания и неплохой рельеф, поэтому посоветовал напарнику по возможности накидывать плащ, дабы не смущать местных красавиц.
Впрочем, сами путешественники не обращали на возможный ажиотаж среди прелестниц никакого внимания – Кармель страшно уставал и к вечеру мечтал добраться до постели, чтобы уснуть. А Вервиль, более привычный к длительным верховым путешествиям, был озабочен вестями из столицы и непрерывным ожиданием письма от сына.
Наконец в один из дней, когда мужчины уже приискивали местечко для полуденной остановки, в руки Вервиля свалился объемный пакет. Решив не медлить, путешественники свернули с дороги, расседлали коней и, повязав им на морды торбы с овсом, устроились в тени, собираясь прочитать письма.
В пакете их оказалось целых пять: от Его Величества, от леди Владиры, от маленького Саньо, от матушки лорда Кармеля и от мисс Уиткроф. Подумав, оба потянулись к письму Владиры. Потом переглянулись, немного поспорили и решили – читает Вервиль, но вслух.
Начиналось письмо с короткого уведомления о том, что Владира снова в столице.
– Почему «снова»? – удивился Кармель. – Ведь она собиралась остаться там на все лето!
– Не знаю, – огрызнулся Вервиль, – ты мне читать не даешь!
В следующих же строчках шло пояснение. Оказалось, что после нападения наемников (Кармель заморгал и схватился за висок) девушка уехала в свой замок, дабы приготовить все к приезду любимой наставницы: «Полин была очень грустной, когда я уезжала. Весь дворец обсуждал ее ночевки в покоях Его Величества, а в городе появились новые модные прически украшенные цветами «мадам Владир» и духи «Мадам Полин».
Однако в поместье все было в порядке, так что больших усилий не понадобилось. Занявшись от скуки варкой варенья, Владира была удивлена срочным письмом от дворецкого из столичного особняка…. «Ты же знаешь, Вервиль, как осторожен старый Браун! Он ничего не сказал прямо, лишь намекнул, что в столице возникла проблема, требующая моего участия. Пока я собиралась и оставляла распоряжения, прошло почти три дня. Все это время Брауну пришлось держать оборону не только против любопытных визитеров из дворца, но и от моих подруг. Фиа вынесла ему мозг, но старик стойко держался до моего приезда. Представь себе картину – я возвращаюсь домой, а в гостиной меня ждут Саньо, его тетя, заехавшая по дороге с прогулки, Полин и Фиона с неприлично горящими от предвкушения глазами. В общем, теперь она тоже знает, что у тебя есть сын».
На этой строчке застонал уже Вервиль. Он просто на миг представил себе бойкую и болтливую подругу подопечной, в мгновение ока разносящую потрясающую новость по столице. Однако дальнейшая часть письма его немного успокоила: «Я серьезно поговорила с Фионой, и она поклялась молчать о Саньо, хотя стребовала с тебя первый танец на осеннем королевском балу. Мне пришлось пообещать его за тебя, надеюсь, ты, как лорд и офицер, сдержишь слово».
Кармель покосился на королевского секретаря:
– Так ты еще и офицер?
– Лейтенант. Младший, – скривился Вервиль. – Как раз тогда, когда ездил за третьим мужем Владиры, пришлось надевать мундир и на свадьбе бряцать шпорами, вот она и дразнится иногда.
Кармель хмыкнул и вынул из седельной сумки завернутые в полотно пироги, большую флягу с еще теплым сбитнем и свежие огурцы.
– Давай перекусим, держу пари, что остальные новости нас тоже не обрадуют.
Вервиль не стал отказываться: уже подоспело время обеда и было у него ощущение, что после прочтения всех писем ему банально захочется надраться.
Перекусив, мужчины продолжили чтение. Владира чуть невнятно написала о том, что после некоторого «небольшого происшествия на кухне», мальчика взяли под опеку ее наставники: «…Так что теперь Саньо с утра до вечера сидит в библиотеке, готовясь к поступлению в магическую академию. Его тетя плетет какой-то совершенно фантастический ковер и рассказывает мальчику сказки. Я их не понимаю, но прихожу послушать ее певучий язык. Она мне, кажется, рада и часто благословляет на своем языке, а Саньо мне переводит».
Теперь глаза закатили оба мужчины: Вервиль – потому, что представил, что мог натворить начинающий маг на богатой кухне. А Кармель – потому, что с сожалением понял – его жене и без него скучать некогда. Впрочем, следующие строчки заставили обоих подобраться: «Вчера я по приглашению Полин была на балу во дворце. Ко мне подошла новая леди Дарелиус. Она так и осталась рыжей, но бальное платье ей идет больше, чем наше форменное. Они вместе с лордом Дарелиусом поблагодарили меня за своевременное вмешательство и передали для вас короткое сообщение. Поскольку оно запечатано заклинанием, я просто вкладываю его в конверт…»
Вервиль покосился на узкий легкий конвертик, выпавший из письма Владиры, и озадаченно нахмурился – он просто не понял намеков своей подопечной. Кармель тоже не смог вспомнить ничего, связанного с рыжей леди, поэтому, отмахнувшись от непонятностей, мужчины принялись читать дальше.
Но дальше были лишь заверения, что все в доме здоровы и ждут возвращения мужа и опекуна к осеннему балу.
Переглянувшись, Вервиль и Кармель пожали плечами: Владира, конечно, еще очень молода, но не в ее правилах бросать письмо незаконченным – значит, на то были неизвестные им причины.
Причина в это время стояла перед девушкой и ковыряла ботинком прожженный в трех местах паркет.
– Саньо! – устало потирая лоб, Владира подумала, что сейчас она напоминает себе свою же собственную гувернантку. – Ну как ты ухитрился взорвать колбу с кислотой?
– Я нечаянно, миледи! – Мальчик уставился на Владиру темными глазами, невероятно похожими на глаза Вервиля, и девушка ощутила укол вины. Тем не менее, образ Полин не позволил ей размякнуть: – Все равно не верю, – отмахнулась она. – Раз было интересно узнать, что будет, если в кислоту добавить воду, а потом криво поставить щит, изволь теперь навести здесь порядок! И паркет тоже восстановить!
– Но я еще не знаю заклинания восстановления! – испуганно пробормотал Саньо.
– В твоем распоряжении вся библиотека и наставники! – сурово напомнила хозяйка дома. – И учти, на все дается три дня! – Мальчик поморщился, но не стал спорить и молча взялся за тряпку – сначала следовало убрать осколки любимой люстры леди Владиры.
Однако стоило хозяйке дома уйти, как в окно заглянула вездесущая леди Фиона. Увидев разрушения, она присвистнула и предложила, глядя на расколотые и прожженные паркетные плитки: – Саньо, давай сбежим!
– Не могу, – вздохнул мальчик. – Леди Владира приказала убрать.
Фиона еще раз посмотрела на разруху в комнате, служившей иногда утренней столовой, и скривилась:
– Да ты тут два дня убирать будешь!
– Госпожа дала три на уборку.
– Так пойдем сейчас в сад, а здесь потом уберемся! – Фионе не терпелось утащить мальчика к пруду и полюбоваться его редкими способностями мага-иллюзиониста.
– Миледи, – теперь уже Саньо упер руки в боки, копируя свою тетушку и осуждающе покачал головой, – сначала нужно сделать уборку! Леди Владира и так была бесконечно добра ко мне.
– Да ну, ерунда! – отмахнулась Фиа, устраиваясь на подоконнике. – Владира добрая и не будет тебя наказывать, если ты не успеешь.
Но мальчик, не поддаваясь на уговоры, собирал осколки, щепки и лоскуты, сорванные щитом с покореженной мебели. Фионе стало скучно и она принялась расспрашивать Саньо об отце, потом очень осторожно о матери. Ребенок отвечал охотно, махать веником под задушевный разговор было куда приятнее, чем в одиночестве.
Чем больше Фиона узнавала сына Вервиля, тем больше он ей нравился. Его спокойный нрав и рассудительность уравновешивали ее постоянное желание бурно проводить время. К тому же редкий талант иллюзиониста превращал любую водную поверхность в сцену для показа спектаклей, фантастических картин и прекрасных иллюстраций к сказкам.
Задумавшись, виконтесса засмотрелась на черные волосы Саньо и представила себе девочку с такими же блестящими черными волосами, но с теплыми карими глазами. Тут ее мечты прервала Владира, позвав подругу выбирать ткань для платья на осенний бал.
Оставшись на ночь в королевской спальне, Полин сдалась окончательно. С наступившего вслед за тем утра внутри нее начали тикать часы, отсчитывая три месяца. Наверное, только это помогало ей совершенно равнодушно реагировать на многочисленные ядовитые высказывания, подколки, лицемерные советы и громкие сожаления придворных дам.
Полин поставила себе цель – прожить отпущенные ей три месяца так, чтобы их было не стыдно вспомнить дочери профессора и вдове достойного человека. Она не сидела в показной роскоши покоев, дожидаясь визитов светлейшего любовника. Не скупала тоннами украшения и шелка. Не устраивала приватных приемов для «избранных», соревнующихся в дифирамбах ее красоте и добросердечию.