Глава 28
Вервиль проснулся в самом хмуром настроении. Накануне король ошеломил его новостями, загрузил работой, а, узнав о прибытии в столицу Саньо, потребовал выбрать в ближайшее время женщину, способную присмотреть за наследником рода Вервиль. Теперь Жорож пытался сообразить, как ему совместить все эти задачи во времени и пространстве.
Благо в доме Владиры слуги не имели привычки задавать лишние вопросы – гостю подали воду для умывания, бритву, мыло и помазок. Более того, дворецкий уведомил Жоржа, что рано утром он взял на себя смелость отправить слугу в дом уважаемого лорда за чистой одеждой и бельем. Вервилю оставалось только поблагодарить Брауна и заняться приведением себя в порядок.
На завтрак в столовой ко всеобщему удивлению собрались все обитатели дома. Лорд Кармель в нарядном атласном жилете сидел за большим овальным столом рядом со своей женой. Маленький Саньо устроился между тетей и наставником Ангусом, так что Вервилю пришлось сесть между Фионой и Владирой.
Пока подавали горячий омлет, кашу и пирог с рассыпчатыми летними яблоками, все сдержанно молчали, но стоило слугам удалиться, как Фиона подмигнула подруге и начала обсуждение предстоящего бала. В ходе жаркой дискуссии: можно ли Саньо посмотреть на шествие с галереи дворца, Владира осторожно поинтересовалась, в каком костюме будет лорд Вервиль. Жорж рассеяно ответил, что в своем обычном виде.
– Во время осеннего бала я дежурю рядом с Его Величеством, так что максимум что могу себе позволить – полумаску, дабы не смущать прочих участников веселья.
Женщины переглянулись и одобрительно кивнули:
– Отлично, милорд, – безмятежно улыбнулась Владира. – Значит, мы сможем рассчитывать на вашу помощь, если заплутаем в толпе!
Вервиль только поморщился, а Базилиус еще и нахмурился.
Полин сидела в своей гостиной, рассматривая платье, предложенное для бала мадам Фонтенет. Темно-красный плотный муар волшебно переливался в свете свечей. Аппликации из золотой парчи, расшитые золотыми и хрустальными бусинами, украшали подол и элегантное декольте. Пышные рукава из золотой сетки и алых муаровых лент подчеркивал золотой пояс с рубинами на тонкой талии. От плеч падал широкий трен, растекаясь по паркету широкой полосой, отделанной мехом ткани. Это было великолепное платье! Дорогое, роскошное, элегантное и… совершенно не годящееся для уходящей фаворитки!
– Этот туалет лучше всего будет смотреться в свете свечей, – говорила мадам Фонтенет, любовно разглаживая складки. – Но для встречи шествия из храма больше подойдет это платье, оно более скромное, – мадам подошла к столу и помощницы по ее приказу сдернули чехол с манекена.
Полин уставилась на «более скромное» платье. Юбка и рукава из синего алтабаса, корсет из тисненого бархата, короткая накидка с огромным капюшоном и подкладкой из белого шелка. Мисс Уиткроф погладила кончиками пальцев рельефный узор ткани, потом подняла глаза на мадам Фонтенет:
– Мадам, это слишком! Я уверена, что даже у принцесс платья будут скромнее!
– Так и должно быть, миледи, – отмахнулась мадам, показывая помощнице на третий укутанный манекен. – Их туалеты оплачивают принцы, а ваши – сам король!
Полин стало нехорошо. Да, она не платила за эти наряды ни монетки, но и носить их нигде, кроме дворца, не было возможности. Кроме того, на ее попытки убедить мадам шить платья скромнее, мисс Уиткроф получила получасовую отповедь, смысл которой сводился к нескольким тезисам:
– Если фаворитка дважды наденет одно и то же платье – короля сочтут скупым.
– Если она будет одета скромнее любой герцогини, короля сочтут бедным.
– И, наконец, миледи, вы же не хотите уронить престиж короля и государства?
Третье платье, извлеченное из чехла, оказалось вовсе не платьем, а сказочно красивым дезабилье. Переливчатый золотистый шелк, облако усыпанного мельчайшими кристаллами газа – все сливалось в нечто утонченно-женственное и неприличное.
Полин покраснела. Мадам усмехнулась и вынула из шкатулки золотистый полупрозрачный гребень, ажурные серьги и тонкие звенящие браслеты:
– Этот наряд заказал лично Его Величество, – сказала она, прикладывая украшения к ошеломленной Полин.
Через час все доставленное было аккуратно прикрыто и убрано в гардеробную, а королевскую фаворитку ангажировал куафер. Посмотрев на платья, дворцовый мастер схватился за голову:
– Миледи! Невозможно сделать прическу, которая подойдет ко всем трем туалетам!
Полин пришлось закусить изнутри щеку, чтобы не покраснеть от смущения – дезабилье ее чуточку пугало. Но привычка решать задачи взяла верх:
– Синее платье сопровождает накидка с капюшоном – думаю, под ним можно будет скрыть любую прическу, достаточно
Куафер просиял и принялся аккуратно перебирать черные пряди, пытаясь подобрать необходимую форму. А Полин задумалась о том, что как-то незаметно шкатулка, стоящая на туалетном столике, наполнилась украшениями. Помнится, когда горничная впервые принесла этот ящик из дорогого белого палисандра с золотыми уголками и хитрым замочком, мисс Уиткроф посмеялась:
– Зачем занимать столик таким монстром? У меня нет столько украшений!
– Это подарок его величества! – сообщила горничная, бесцеремонно водружая ящик на столик.
Первым «наполнением» шкатулки стал орден, а потом… официальные ужины, балы, приемы послов и представителей. Каждый «выход» требовал нового роскошного платья и украшений. Сначала их просто крепили к платью и Полин считала их частью туалета: как вот эту рубиновую брошь в виде банта. Некоторые вещицы приносил куафер – нитки жемчуга, аграфы, шпильки с драгоценными головками. После мероприятия мастер складывал их на туалетный столик, а камеристка аккуратно прибирала их в бархатное нутро палисандрового монстра.
И вот теперь, открыв заветный сундук, Полин растерялась: броши, серьги, браслеты, удивительные по своей красоте ожерелья… Не было только диадем – фавориткам они не полагались, их носили только принцессы и королевы, и колец. Бенедикту нравилось целовать ее тонкие длинные пальцы, а, может, он не хотел намеков на брачные кольца.
Поняв, что подобрать украшения сейчас она не в состоянии, Полин закрыла шкатулку и отправилась в постель. Сегодня она спала в своих покоях, король еще утром уехал в замок одного из герцогов, сообщив, что вернется дня через два, так что фаворитке предстояла ночь в одинокой постели, от чего она уже успела отвыкнуть.
Вероятно, из-за грустных размышлений, ей снился какой-то мутный и неприятный сон. Виделся лес, по которому она убегала от полчищ неведомых безгласных врагов. Так что когда удалось проснуться, Полин была рада серой ниточке рассвета, заглянувшей в окно. Лежать было неудобно, и она потянулась, раздумывая, не выпить ли чашку чая до того, как ее разбудит камеристка.
– Ай! – рядом с ней то-то пошевелился.
Из вороха одеял высунулась заспанное лицо Его Величества:
– Что случилось, Полин?
– Вы? Что вы тут делаете? – растеряно спросила женщина, неосознанно любуясь растрепанными волосами короля.
– Сплю, – буркнул в ответ Бенедикт Четвертый и снова зарылся в одеяла.
Полин закусила губы, чтобы не рассмеяться, и тоже вернулась в уютное тепло постели: Бенедикт здесь! Значит, утром он будет, бурча, звать камердинера, сонно выговаривать ему за слишком горячую воду для бритья и фальшиво напевать марш, выбирая камзол. Потом, скорее всего, они вместе позавтракают горячими булочками с королевской пекарни или кашей с изюмом, а затем прибежит дежурный секретарь с докладом и король уйдет в кабинет, поцеловав ее на прощание…
Однако утро Полин началось с поцелуя в затылок, потом мужские руки добрались до ее чувствительных к щекотке боков, оттуда переместились к груди и, наконец, плавно скользнули ниже, укладывая набок. Сопротивляться не было ни какой возможности, да и желания, впрочем, тоже.
Встал король бодрым и полным сил, напевая марш, вызвал камердинера, а заодно ответил на молчаливый вопрос – «как он очутился в покоях фаворитки»?
– Этот гадский Фиарн отвел мне историческую королевскую спальню! – сказал Бенедикт, имея в виду благородного герцога Бенджамина Фиарна, верного слугу короны в двадцатом поколении. – Да там до сих пор шляется привидение его прадедушки и гремит цепями! И сквозняки! Бррр! – добавил он, целуя Полин в шею.
Она сделала вид что поверила, прижалась к нему на мгновение, наслаждаясь его близостью, а потом встала, успев уточнить, что из дворцовых мероприятий сегодня запланировано.
– Ничего, – отмахнулся Бенедикт, – я собирался провести у Фиарна пару дней, но в его развалинах жить невозможно.
У Полин екнуло сердце – назвать самый комфортабельный замок страны «развалинами»? Приказав глупому органу перестать стучать так громко, мисс Уиткроф спряталась от теплого королевского взгляда в купальне.
Накануне осеннего бала город лихорадило с самого утра. Носились посыльные с пакетами и корзинами, дымили трубы кондитерских и пекарен, куаферы и белошвейки вместе с учениками и помощниками метались из одного аристократического особняка в другой.
Уже к рассвету праздничного дня во дворе главного столичного святилища начали собираться участники праздничного шествия. Раньше всех появились служки, младшие жрецы и жрицы, цветочницы и пирожницы.
Затем начали собираться мужчины, которым было доверено нести гигантское деревянное блюдо, украшенное плодами земли. Эта миссия считалась особенно почетной среди торговцев зерном, мукой, огородников и садоводов. Среди них ходила устойчивая примета, что пронесший блюдо с приношением весь следующий год будет получать тройной урожай или прибыль от торговли.
К полудню главный жрец храма Вышних благословил плоды земли, и шествие двинулось через весь город к королевскому дворцу.
На Дворцовой площади шествие остановилось. Блюдо с фруктами, овощами и колосьями опустили на специальную подставку перед Его Величеством. Король благосклонно принял подношение, поблагодарил шествующих, вручив каждому сдобный хлебец с запеченной серебряной монетой. Полин стояла рядом с ним, одаривая детей маковыми «колосками» с дворцовой кухни.