Сноски
1
Я благодарю Институт социальных исследований и его директора Акселя Хоннета, а также издательство «Зуркамп» («Surkamp Verlag») за приглашение и возможность сформулировать и систематизировать мои идеи по данной тематике; сотрудника института Сидонию Блетлер, организовавшую мои выступления во Франкфурте и сопровождавшую меня во время моего пребывания там; Еву Гильмер за ее внимательность и профессиональную редактуру моей рукописи. Я хотел бы поблагодарить своих студентов и ассистентов в кельнском Институте социальных исследований им. Макса Планка, помогавших мне при подборе различных материалов и данных для выступлений, – прежде всего Аннину Ассман, Лею Эльссесер, Лукаса Хаферта, Даниэля Мертенса и Филиппа Мертенса. Особо хотелось бы отметить работу Леи Эсслер, которая подготовила многочисленные графики, иллюстрирующие мои тезисы. Без моих коллег по кельнскому институту – Йенса Беккерта, Ренаты Майнц, Фрица Шарпфа, Мартина Хёпнера, Ариане Леердерц, Армина Шефера – я не сделал бы и половины из того, что получилось. Разумеется, если мной было что-то неправильно понято, то вся ответственность за это полностью лежит на мне.
2
Из поэмы «Патмос», перевод В. Куприянова («Wo aber Gefahr ist, wächst das Rettende auch»). – Примеч. пер.
3
Экономисты обычно требуют этого от своих коллег-экономистов, утверждая, что отсутствие предписаний по лечению ставит под сомнение и сам диагноз. Взять, к примеру, так называемый «спор экономистов» о кризисе евро, разбушевавшийся в немецких газетах летом 2012 г. Один из подписантов «евроскептического» письма, адресованного «дорогим согражданам», несколько дней спустя в ответ на небывалое общественное возмущение поставил свою подпись под противоположным по духу обращением, объяснив свой поступок в одной из английских газет: «Я убежден, что экономисты обязаны предлагать конструктивные решения. Если вы профессиональный пожарный, недостаточно просто покричать на огонь» (см.: Richter W. Is Europe ready to give up national autonomy for the sake of the euro? // The Guardian. 15 July 2012.
4
Это верно в той степени, в какой эти науки полагаются на номотетический метод и открыто заявляют о своей ему приверженности. Впрочем, франкфуртскую социологию в этом упрекнуть нельзя.
5
Точка, в которой мы фиксируем начало процесса, всегда в большей или меньшей степени произвольна, так как в истории все связано и имеет свою предысторию. Тем не менее можно выделить выраженные разрывы и периоды формирования. То, что 1970-е годы маркируются как конец одной эпохи и начало другой, стало уже общим местом, и у меня нет никаких причин сомневаться в этом.
6
См. мою работу о либерализации немецкой политической экономии начиная с 1970-х годов [Streeck, 2009b]. Об анализе капитализма как процессе развития см.: [Streeck, 2011с].
7
Как и в концепции «эффекта колеи» [Pierson, 2000; 2004].
8
Критику идеи о «разновидностях капитализма» см. в работах: [Streeck, 2009b; 2011b].
9
См. работы по вопросу об изменениях «немецкой модели» трудовых отношений. Первые отклонения – еще в 1980-х годах – от системы установления заработной платы на едином для отрасли уровне можно было расценить как попытки приспособиться к меняющимся условиям и тем самым сохранить систему в целом. По мере распространения подобных тенденций все громче стали говорить о «дуализации» системы: дескать, старый режим остался прежним, просто утратил свой универсальный характер [Palier, Thelen, 2010]. Однако чем дальше заходит процесс, чем глубже маргинальные практики вгрызаются в самое ядро системы, тем ближе неизбежный момент, когда придется отказаться от прежней интерпретации перемен и описать процесс таким, каков он, собственно, и был с самого начала: как процесс либерализации социальной сферы, которая до той поры регулировалась политическими рычагами, а не рыночными силами [Hassel, 1999; Streeck, 2009b].
10
Понятие «противодействующие факторы» – ключевое в законе-тенденции Маркса о норме прибыли к понижению [Marx, 1966 (1894), S. 242 ff.] (рус. пер.: Маркс К. Капитал. Т. 3. Гл. 13). Этот «закон» не имеет безусловного детерминистского характера: более мощные силы, действующие в противоположном направлении, могут развернуть тенденцию нормы прибыли к понижению. Такое развитие впоследствии будет объяснено воздействием причины – той самой тенденции нормы к понижению, – которую невозможно наблюдать эмпирически, поскольку ее развитие сдерживается встречной силой. Именно эту идею подчеркивает Карл Поланьи, рассуждая о «контрдвижении» общества против экспансии рынков и их распространения на «фиктивные товары» – труд, землю и капитал [Polanyi, 1957 (1944), Kap. 11] (рус. пер.: [Поланьи, 2002, с. 147–151]).
11
О возрождении концепции диалектического изменения в современной институциональной теории см.: [Greif, 2006], а также [Greif, Laitin, 2004].
12
Это, разумеется, особенно относится к тем, кто исповедует подход Макса Вебера, который всю свою жизнь – и, возможно, это было самым мудрым решением – отказывался открыто полемизировать с Марксом или даже просто его цитировать. В Германии «марксистские подходы» вычищались из ядра социальных наук или отделялись от него, причем гораздо безжалостнее, чем на родине капитализма, в Великобритании и США, где такие понятия, как «капитализм» или «класс», всегда входили в повседневный язык социальных наук. Достаточно ознакомиться с популярными программными работами американской «теории модернизации» 1950–1960-х годов – таких как Ростоу [Rostow, 1990 (1960)] или Керр [Kerr, 1960], – чтобы увидеть, насколько естественным было для академико-политического сообщества мировых капиталистических держав обращение (иногда корректное, иногда не очень) к ключевым понятиям марксистской политической экономии.
13
Относительно Федеративной Республики Германия, наряду со множеством прочих, см. особенно работы: [Doering-Manteufell, Raphael, 2008; Raithel, 2009]. О западном мире в целом см., например: [Judt, 2005; Glyn, 2006], а также отчет Трехсторонней комиссии об «управляемости» демократий [Crozier, 1975].
14
Отчего это понятие планомерно модифицировалось и постепенно лишалось своей апокалипсической коннотации. Оглядываясь назад, Клаус Оффе говорит о «терминологической ошибке» [Offe, 2006a], ставшей особенно очевидной, когда после 1989 г. выяснилось, что адекватной альтернативы капитализму не наблюдается, и речь может идти только лишь о его регулировании, но не о его преодолении.
15
Вероятно, потому, что в Германии, где возникла теория кризиса легитимации, экономический кризис ощущался не так остро, – можно вспомнить официальную правительственную риторику 1970–1980-х годов о «германской модели».
16
Согласно интерпретациям с позиций финансового капитализма, жадность и страх – основные поведенческие мотивы на рынках акций, а также в капиталистической экономике в целом [Shefrin, 2002].
17
Это понятие был предложено исследовательским отделом Ситибанка, чтобы развеять страхи некоторых частных клиентов, испугавшихся, что их будущее благосостояние будет, как в кейнсианском мире, зависеть от материального благополучия широких масс [Citigroup Research, 2005; 2006].
18
Вопреки добрым советам всезнаек Германия отстояла свою промышленную базу и только в 1980–1990-х годах очень медленно начала строить «общество услуг» по американскому или британскому образцу. Поэтому после 2008 г. она смогла по-прежнему экспортировать товары без снижения их качества (например, автомобили премиум-класса и оборудование), оборачивая себе на пользу высокие темпы экономического роста в Китае и растущее доходное неравенство в разрываемых кризисом США. Кроме того, обменный курс евро внутри еврозоны был зафиксирован на отметке ниже, чем обменный курс отдельно взятой немецкой валюты. Впоследствии европейский финансовый и налоговый кризисы окажут еще большее давление на обменный курс евро.
19
Природа банковского кризиса такова, что никакие статистические данные не могут отразить его истинные масштабы. Какие из выданных банком кредитов окажутся просроченными, наверняка не может знать и сам банк, а если он располагает такой информацией, то должен постараться не раскрывать ее (если только у него нет возможности передать обесценившиеся бумаги в банк проблемных активов, получающий поддержку государства). То же касается взаимного раскрытия информации о национальных банковских системах – правительства и международные организации могут лишь выдвигать предположения о их реальном состоянии. Публично представляемые результаты стресс-тестов, проведенных национальными или международными организациями, не могут быть надежными, поскольку заявление о проблемах неизбежно повышает вероятность того, что проблема выльется в кризис. Поэтому стресс-тесты, как правило, изначально построены таким образом, чтобы продемонстрировать успокаивающие результаты; хороший пример (или был таковым до недавнего времени) – ничем не примечательные европейские экспертные заключения о состоянии испанских банков.
20
Динамика увеличения государственных долгов за четыре десятилетия по Организации экономического сотрудничества и развития (ОЭСР) в целом приведена на рис. 1.1,а, на рис. 1.1,б – по семи избранным странам, за каждой из которых стоит особая группа: США и Великобритания – англосаксонские демократии с высокой степенью финансиализации, Швеция – представитель скандинавских демократий, Германия и Франция – крупные страны континентальной Европы, Италия – представитель Средиземноморья и Япония – развитое азиатское индустриальное общество. Поразительно, сколь незначительны различия между странами, особенно если не брать Японию с ее чрезвычайно высоким уровнем новых займов после того, как в конце 1980-х годов там лопнул пузырь на рынке недвижимости.
21
Для подробного обсуждения последствий банковского и фискального кризисов для реального сектора экономики требуется отдельное исследование, выходящее за рамки компетенций автора настоящей работы. На рис. 1.2 показаны экономическая стагнация и даже спад ВВП по отдельным странам (исключение в списке составляют Германия и Швеция) на протяжении пяти лет после 2007 г. – последнего предкризисного года. Особенно серьезное положение сложилось в кризисных странах Европы (в Греции, Ирландии, Португалии и Испании), где рецессия сопровождалась падением уровня занятости и ростом безработицы. Картина, которую мы можем наблюдать в Великобритании и Соединенных Штатах, немного лучше.
22
Ниже я намеренно буду опираться на то, что между этими теориями общего, а не на их очевидные различия, поскольку последние кажутся слишком незначительными в сравнении с тем, куда в действительности пошло развитие годы спустя. И только эта разница между теорией и реальностью представляется мне здесь важной.
23
В 1980-е годы Этциони все же попытался восполнить этот пробел, предложив социальную теорию экономики и экономического действия – социоэкономику [Etzioni, 1988].
24
Это нисколько не противоречит тому, что Адорно ввел понятие «поздний капитализм» в социальную теорию Франкфуртской школы, взяв его в название темы Германского социологического конгресса 1968 г. и собственного вступительного доклада «Поздний капитализм или индустриальное общество?» [Adorno, 1979 (1968)]. Адорно разграничивал «поздний капитализм» и то, что он называл «либеральным капитализмом»: последний, вслед за Поллоком, он рассматривал как исторически более раннюю форму капитализма, ныне вытесненную вмешательством государства. По существу, «поздний капитализм» Адорно идентичен тому, что некоторые авторы называют «организованным капитализмом». В работах Адорно нигде не рассматривается вероятность того, что организованному (позднему) капитализму грозит кризис или что в своем неолиберальном будущем он фактически может вернуться в собственное либеральное прошлое.
25
Здесь прослеживается также некоторое родство с теорией Даниэла Белла о культурных противоречиях капитализма [Bell, 1976a]. Белл тоже полагал, что дальнейшее развитие капитализма будет порождать мотивы и потребности, несовместимые с его социальной организацией. Только Белл, будучи последовательным консерватором, был склонен считать подобные новые культурные ориентации декадентско-гедонистическими, тогда как во франкфуртских теориях кризиса они представлялись как прогрессивно-освободительные по отношению к поступательному развитию человечества. Интересно, что при этом и Белл, и франкфуртские теоретики подчеркивали нарастающую неуправляемость капиталистических обществ: одни – полагая, что люди из них «выросли», другие – полагая, что люди «зарвались» и нуждаются в том, чтобы их вернули в разумные рамки. В обоих случаях прогнозы на будущее говорили о чрезмерном «растягивании» демократического государства, которое требовалось либо уравновесить при помощи институциональных реформ [Crozier, 1975], либо подвести – демократическими инструментами – к инкорпорированию в политико-экономическую систему еще большего числа элементов, чуждых капитализму, что в конечном счете разрушило бы ее. О пересечениях теорий неуправляемости и позднего капитализма см.: [Schäfer, 2009].
26
Так, Клаус Оффе в своей диссертации 1967 г. пишет следующее: «В сущности, понятие социального порядка, основанного на производительности труда, становится бессмысленным ‹…› в связи с тем, что более прогрессивные формы промышленного труда делают сам анализ сопоставления вклада отдельных индивидов нерелевантным» [Offe, 1970, S. 166]. Позднее в его книге будут приведены аргументы в пользу зарплаты студентам и гарантированного базового дохода.
27
Под влиянием этих перемен в условиях, когда реальность вырвалась за аскетические рамки критической теории, социология отказалась от рассуждений о «ложных потребностях» или «ложном сознании» – о понятиях, которые незадолго до того пользовались чрезвычайной популярностью.
28
Подобная история приключилась и с интерпретацией численности иммигрантов, неуклонно возраставшей начиная с 1970-х годов.
29
Инвестиции семей среднего класса в школьные оценки и университетские дипломы – начиная с симптоматичных занятий китайским языком еще в детском саду – показывают, насколько вновь стала сильна вера в возможности достигаемого статуса; иными словами, подразумевается, что обычные рядовые мужчины и женщины стали чересчур требовательными и им пора научиться довольствоваться меньшим. Как мы увидим, основное направление экономической теории также винит завышенные требования широких слоев населения в росте государственного долга в последние десятилетия. Такое объяснение идеально подходит для того, чтобы заставить людей позабыть о вопиюще несправедливом распределении производимых благ.
30
Это имело свое преимущество: можно было избежать сложных вопросов классовой теории – например, о различиях между статусом менеджера и статусом собственника, о различиях между малым и крупным капиталом, о роли предприятия как организации в отличие от роли предпринимателя как человека, о классификации множества новых средних страт, о классовых позициях политиков и госслужащих. Подробнее о многочисленных проблемах социологических классовых теорий см. работу Э.О. Райта: [Wright, 1985]. Тем не менее теория капитализма без капитала, способного к действиям, неизбежно остается весьма вялой и рыхлой.
31
Славное тридцатилетие – французское обозначение трех десятилетий экономического развития после Второй мировой войны. В англосаксон ских странах это время принято называть «золотым веком», в Германии – годами «экономического чуда».
32
О заметном снижении прибыли начиная с 1965 г. до точки кульминации в 1980 г. (и до временного роста в 1990-х годах при условии, что работодателям удавалось эффективно использовать повышение производительности) см.: [Brenner, 2006].
33
Неожиданностью для теории кризиса легитимации оказался и результат исторического преобразования роли консюмеризма: представляемый ею лишь как мнимое удовлетворение базовой для капитализма потребности в стяжательстве и продуктивности, пышно расцветший мир товаров подменил потребность в коллективном политическом прогрессе потребностью в удовлетворении индивидуальных материальных желаний.
34
Моя интерпретация экономических кризисов как кризисов политического доверия, а сокращения инвестиций – как выражения неудовольствия со стороны собственников капитала и его управляющих очень близка теории политических бизнес-циклов, предложенной Михалом Калецким (см., например: [Kalecki, 1943]).
35
Поэтому работодатели и экономисты считают аксиомой склонность рабочих к «отлыниванию» и настаивают на том, что «коварных оппортунистов» необходимо жестко контролировать [Williamson, 1975].
36
Разумеется, есть и серая зона, где эти категории смешиваются, – сегодня, как никогда раньше. В нее попадают разнообразные формы оплаты по результатам: аналог сдельной оплаты за ручной труд промышленных рабочих; сочетание трудовых доходов и процентов от накоплений, характерное для мелких вкладчиков; дивиденды на так называемый человеческий капитал, которые можно рассматривать и как доход от трудовой деятельности, и как доход от капитала. Здесь главное – аналитическое различие между динамикой накопления капитала, ориентированной на бесконечную максимизацию доходов, и традиционализмом гарантированного уровня жизни при известном или ожидаемо растущем уровне доходов. Эти две экономические культуры сосуществуют в капитализме как различные поведенческие ориентации, укорененные в социальных группах и институтах с противоположными, а иногда и с пересекающимися ожиданиями и требованиями [Streeck, 2011c].
37
Это понятие часто использовалось критиками капитализма в 1970-х годах. Политическая идея заключалась в том, чтобы предотвратить «инвестиционные забастовки» с помощью «инвестиционного контроля».
38
Это проблема любой государственной экономической политики. «Ты можешь привести лошадь к водопою, но не можешь заставить ее пить» – так описал свои попытки оживить экономику после короткого кризиса 1967 г. экономист Карл Шиллер, кейнсианец и советник Социал-демократической партии.
39
Можно сказать, капитализму потребовалось продлить и обновить свой «охотничий билет на прибыль».
40
У нас нет возможности говорить здесь об этом более подробно, но я убежден, что именно в дискурсе тех забастовок 1968 и 1969 гг. следует искать корни воцарившегося сегодня «разумного» ограничения: дескать, мы – простые мужчины и женщины – стали чересчур требовательны и должны научиться довольствоваться меньшим. Как мы увидим, основная экономическая теория также объясняет завышенные требования масс высоким уровнем государственного долга последующих десятилетий – это объяснение идеально подходит для того, чтобы заставить людей позабыть о все более и более неравном распределении производимого богатства.
41
Так на волне общественного возмущения политик Йохен Штеффен обозначил свою позицию по вопросу налоговой политики на съезде Социал-демократической партии Германии в 1971 г., что стоило ему в итоге политической карьеры.
42
В 1970-х годах в экономических науках обрела популярность теория общественного выбора. Политические акторы и органы государственной власти моделировались в ней как служащие собственным интересам максимизаторы полезности, которые имеют преимущество перед капиталом, будучи вправе использовать государственную власть для личного обогащения (cм.: [Buchanan, Tullock, 1962]). Впоследствии Бьюкенен, один из отцов-основателей теории общественного выбора, характеризовал ее как «политику без романтики» [Buchanan, 2003].
43
О подъеме движения дерегулирования в США см.: [Canedo, 2008].
44
Вебер, Шумпетер, Кейнс – все они с различных перспектив и нормативных позиций предсказывали, что во второй половине ХХ в. капитализму свободного рынка придет конец – мирный или не очень. Также не будет лишним вспомнить и о том, что Поланьи в своей «Великой трансформации» (1944 г.) не сомневался: либеральный капитализм ушел в прошлое и больше никогда не вернется. «Внутри государств мы наблюдаем ныне следующий процесс: экономическая система перестает диктовать законы обществу; напротив, общество утверждает свой примат над этой системой» [Polanyi, 1957 (1944), p. 251] (рус. пер.: [Поланьи, 2002, с. 271]).
45
Эта тема довольно хорошо описана в литературе; см., например: [Katz, Darbishire, 2000].
46
Об эволюции государства всеобщего благосостояния в 1980-х годах см.: [Scharpf, Schmidt, 2000a; 2000b]; предисловие редактора к хрестоматии: [Castles et al., 2010] и в этой же хрестоматии статьи: [Kautto, 2010; Palier, 2010].
47
Среди множества работ на эту тему я выделил бы следующие: [Emmenegger et al., 2012; Goldthorpe, 1984; Palier, Thelen, 2010].
48
На рис. 1.2 показано изменение коэффициента Джини, который является наиболее распространенной мерой оценки неравенства по доходам, для семи стран (мы говорили о них выше). Коэффициент Джини измеряет отклонение фактического распределения доходов от равномерного распределения. Другой мерой оценки неравенства служит доля заработной платы в национальном доходе, т. е. доля тех, кто получает заработную плату, а не прибыль, в валовом национальном доходе. Динамика за 1960–2005 гг. для основных 16 стран ОЭСР ужасает не меньше, чем динамика коэффициента Джини: «Доля заработной платы в национальном доходе увеличилась, как только в период после Второй мировой войны рыночной силе капитала стало угрожать растущее влияние социал-демократических проектов. В последние два десятилетия маятник качнулся обратно – возвращая рыночную силу классу капиталистов. ‹…› Неолиберализм является попыткой вернуть долю доходов капиталистического класса на довоенный уровень» [Kristal, 2010, p. 758 f.]
49
Попытки обойтись без инфляции, используя так называемую политику доходов, приводили к разным результатам. Наиболее успешными в этом отношении оказывались страны, в которых профсоюзам и работодателям удалось найти общий корпоративистский знаменатель в рамках государственной политики стабилизации: работодателям предлагались приемлемые договоренности по сдерживанию роста заработной платы, а профсоюзам – компенсации (на тот момент – немонетарные) в форме права регламентировать деятельность организации или совершенствовать будущее пенсионное обеспечение для ныне работающих. Политика доходов была излюбленной темой сравнительной политологии и институциональной экономики в 1970-х годах (для погружения в проблематику см. ра боты: [Flanagan, Ulman, 1971; Flanagan et al., 1971]). Как свидетельствуют многочисленные работы того периода, темпы инфляции, отраженные в институциональной структуре национальной экономики, зависят не только от режима формирования заработной платы, но и от положения эмиссионного банка. Самая низкая инфляция была в Западной Германии – система переговоров по вопросам заработной платы была здесь в высшей степени централизованной, а независимый от правительства центральный банк еще в середине 1970-х годов предвосхитил монетаристскую экономическую политику, впоследствии взятую на вооружение в Соединенных Штатах и Великобритании [Scharpf, 1991]. Но вопреки или, быть может, как раз благодаря этой ситуации Гельмут Шмидт, кандидат от Социал-демократической партии Германии, смог в 1976 г. провести избирательную кампанию под лозунгом «Лучше пять процентов инфляции, чем пять процентов безработицы». Оборотной стороной стабильности валюты стало то, что в Германии государственный долг начал расти раньше, чем где бы то ни было; ниже мы еще вернемся к этому вопросу. Бундесбанк – центральный эмиссионный банк, который не позволял федеральному правительству контролировать объем денежной массы и тем самым косвенно принуждал его к поддержанию определенного уровня занятости, сохранению легитимности проводимой им политики, а также легитимности рыночной экономики, – в последующие годы стал образцом для центральных банков других европейских стран, включая Францию в период Миттерана, а позже и для Европейского центрального банка. Ставшие особенно заметными к 1970-м годам национальные институциональные различия послужили отправной точкой сначала для работ по корпоративизму, а затем – для работ по теме «разнообразия видов капитализма» [Streeck, 2006].
50
В 1970-х годах эксперты сходились в том, что инфляция вредит, в основном, собственникам финансовых активов, но при этом улучшает позицию рабочего класса в системе распределения – во всяком случае, до тех пор, когда это не мешает инвестированию. Однако в действительности так происходит самое позднее тогда, когда возникающая неопределенность по поводу цен и ценовых отношений становится чрезмерной для инвесторов [Hayek, 1967 (1950)]. Тогда решение проблемы легитимации становится причиной проблемы воспроизводства – иными словами, успешная социальная интеграция порождает кризис системной интеграции (в том смысле, в каком говорит об этом Д. Локвуд [Lockwood, 1964]), который, в свою очередь, может стать новым кризисом социальной интеграции и заново поднять старые проблемы легитимации.
51
В этом смысле наиболее драматическими и символически важными переломными моментами стали ликвидация профсоюза авиадиспетчеров Рональдом Рейганом в 1981 г. и победа Маргарет Тэтчер над шахтерским профсоюзом в 1984 г.
52
На рис. 1.6 я опустил данные по Италии: в 1970-х годах здесь было очень много забастовок, и, если поместить их на график, то тренд по другим странам будет неразличим. Но и в Италии после 1980 г. наблюдается резкое снижение забастовочной активности.
53
В 1991 г. Клинтон одержал победу на президентских выборах, проведя кампанию под лозунгом против «двойного дефицита» (и в торговом балансе, и в федеральном бюджете), который достался в наследство от его предшественников Рейгана и Дж. Буша-старшего.
54
Рис. 1.1 наглядно показывает: то, что я обозначил бы как первый этап консолидации бюджета, никак нельзя назвать провальным. Исключение здесь составляет Германия, которая в тот момент несла расходы по объединению страны, проходившему, как и обещал Коль, без повышения налогов.
55
В 1990-е годы под влиянием политических событий и при финансовой поддержке правительств появилось много работ, которые с позиций институциональной экономики пытались найти ответ на вопрос о том, как с помощью «реформ» демократических институтов можно было бы сдержать или устранить наблюдавшуюся в богатых демократиях тенденцию к росту долга [Molander, 2000; Poterba, von Hagen, 1999; Strauch, von Hagen, 2000].
56
По поводу Швеции см.: [Mehrtens, 2013].
57
Страны, о которых идет речь, в начале структурных изменений на волне перехода к «экономике услуг» тоже выиграли от роста нерегулируемых финансовых рынков. В 1990-х годах Уолл-стрит в США и лондонский Сити стали важнейшими отраслями экономики и крупнейшими налогоплательщиками. В Соединенных Штатах до кризиса 2008 г. около 45 % прибыли корпораций относилось к финансовому сектору, в то время как в начале 1980-х годов этот показатель не превышал 20 % [Krippner, 2011, p. 33]. О масштабах перераспределения в пользу финансового сектора и ресурсодобывающих отраслей см.: [Tomaskovic-Devey, Lin, 2011].
58
На рис. 1.7 показаны четыре страны, в которых компенсационный эффект проявился особенно отчетливо. Примечательно, что к этой группе относится и Швеция (наряду с другими скандинавскими странами).
59
Среди наиболее заметных имен – Юджин Фама (автор гипотезы эффективного рынка), Мертон Г. Миллер (соавтор теоремы Модильяни – Миллера), Гарри Марковиц, Роберт Мертон, Майрон Шоулз и Фишер Блэк. Большинство из них преподавали в Чикагском университете и стали лауреатами Нобелевской премии по экономике, вручаемой Центральным банком Швеции.
60
Эта проблема проявилась со всей очевидностью летом 2012 г. в ходе обсуждения мероприятий ЕС по спасению испанских банков. Двойственная природа денег – одновременно как частной собственности и общественного института, – разумеется, намного старше [Ingham, 2004]; она лежит в основе загадочной природы капитализма [Graeber, 2011], непостижимой даже для тех, кто зависит от прибыли.
61
Об особенностях закредитованности немецких домохозяйств см. диссертацию Даниэля Мертенса: [Mertens, 2013].
62
Инфляция, государственный долг и закредитованность населения необязательно приводят к кризису. Рост номинальной заработной платы в ожидании повышения производительности в будущем может производить эффект кнута, приводя к росту производительности на самом деле; государственный долг может финансировать инвестиции в рост, что приводит к сокращению и обесцениванию долга, а кредиты могут приблизить достижение желаемого уровня благосостояния, и впоследствии он действительно будет достигнут. Во всех трех случаях результат зависит от реакции собственников инвестиционного капитала: если инфляция превращается в галопирующую, она может вызвать страх потери активов и спугнуть капитал, и он обратится в бегство; государственный долг может достичь точки, когда преимущества от его дальнейшего обслуживания становятся сомнительными; то же относится и к частному кредитованию. Всякий раз на кону «вера» инвесторов, крепость которой зависит от способности экономических акторов поставить себя на их место, вчувствоваться в их «психологию», под которой в данном случае понимаются их ожидания относительно прибыли.
63
Об «инфляции требований экономической системы» см.: [Beckert, 2009]. Количество работ о банке Goldman Sachs скоро можно будет измерять полками. См. о нем добротную обобщающую журналистскую статью: [Taibbi, 2009], а также [Streeck, 2012b].
64
Эти процессы начались еще при Ричарде Никсоне, когда правительство США пыталось побудить Саудовскую Аравию и другие страны инвестировать избыточные доходы от нефтяной отрасли в США [Spiro, 1999].
65
Единственное исключение – Франция, где с 1985 по 1995 г. коэффициент Джини незначительно снижался, а затем застыл на отметке чуть выше достигнутого минимума. Однако те реформы, которые сегодня осуществляются во Франции под давлением рынка, позволяют предположить, что и в этой стране ситуация скоро нормализуется, несмотря на политические осложнения в лице действующего президента и его правительства.
66
Несколько устаревшие, но не менее ошеломляющие цифры приведены в работах: [Hacker, Pierson, 2010; 2011].
67
См. некоторые данные в работе: [Streeck, 1997]. Пример председателя совета директоров Volkswagen Мартина Винтеркорна, который в 2011 г. получил за свою работу 18,3 млн евро, показывает, что Германия уверенно догоняет США на этом пути.
68
См. журналистский очерк о такой корреляции: [Schlieben, 2012].
69
Одним из наиболее известных сторонников этой позиции, тесно связанной с теорией «модернизации», был Сеймур Мартин Липсет [Lipset, 1963 (1960)]. Актуальные контрпримеры этого: Чили после Альенде и Китай со времен Дэн Сяопина.
70
На индивидуальном уровне экономическая теория, которая обычно преподается в университетах, показывает удивительную эффективность, легко обретая новых адептов. Ту же цель преследует и бизнес, настаивающий на преподавании экономики в школе: в сущности, это не что иное, как моральное перевоспитание в антураже обычных школьных оценок, преподносимое как инициация в мир позитивной и непредвзятой науки. См. также репортаж, озаглавленный «Рынки – это замечательно», в газете «Frankfurter Allgemeine Zeitung» от 2 августа 2012 г. о выступлении Бена Бернанке, главы Федеральной резервной системы США, перед группой учителей.
71
«В случае социальной справедливости мы имеем дело всего лишь с квазирелигиозным суеверием, от которого можно отворачиваться до тех пор, пока оно остается источником удовлетворения для верующих, но с которым нужно бороться, когда его используют как предлог для насилия над людьми. А в настоящее время широкая вера в социальную справедливость является едва ли не самой опасной угрозой для большинства ценностей свободной цивилизации» [Hayek, 1981, S. 98] (рус. пер.: [Хайек, с. 235–236]).
72
Размышления об этом мы находим еще у Макса Вебера. «Напротив, понятие содержательной рациональности в высшей степени многозначно. Общим для разных его значений является только одно: формальный (относительно) однозначно устанавливаемый факт целерациональных расчетов, пусть даже производимых весьма адекватными техническими средствами, оказывается недостаточным, поэтому по отношению к хозяйству применяются этические, политические, утилитарные, гедонистические, сословные, эгалитарные или какие-либо иные критерии, и с ними ценностно-рационально или содержательно целерационально соизмеряют результаты хозяйствования (сколь бы “рациональны” они ни были с формальной точки зрения, т. е. с точки зрения расчета). Возможных ценностных критериев такого типа рациональности бесконечно много, и одну группу в этом множестве составляют социалистические и коммунистические ценностные критерии. Последние сами по себе неоднозначны (в некоторой степени это можно сказать обо всех этических и эгалитарных ценностных критериях) и всегда содержат элементы социальной справедливости и равенства» [Weber, 1956, S. 60] (рус. пер.: Вебер М. Хозяйство и общество. Глава II. Основные социологические категории хозяйствования / пер. с нем. А.Ф. Филиппова // Экономическая социология. 2005. Т. 6. № 1. С. 68.
73
Политическая шлифовка рыночной справедливости – социальной справедливостью ради обеспечения социальной сплоченности – имеет интересных предшественников. Английское средневековое право проводило различие между правосудием (justice) и справедливостью (equity). Вершить правосудие (justice) было прерогативой судов общего права. Однако решения, вынесенные этими судами, даже если формально они были неоспоримы, могли противоречить материальным представлениям о справедливости. В таких случаях стороны могли обратиться в суд права справедливости (court ofequity), который действовал при канцелярии королевского двора и был уполномочен отклонять или изменять решения судов общего права. Подобные вмешательства защитники судов общего права считали набором бессвязных распоряжений, однако система просуществовала несколько столетий, пока наконец суд права справедливости не был интегрирован в систему общего права [Illmer, 2009]. Если это сравнить с договорной системой свободного рынка, то сегодня интервенции социального государства сродни интервенциям суда права справедливости – во всяком случае, так было в послевоенный период, ориентированный на декоммодификацию.
74
Для сторонников теории общественного выбора это очевидно, поскольку считается аксиомой.
75
Япония, начав с очень низкого уровня, в последние годы закрепила тенденцию роста. Объем налоговых поступлений также незначительно увеличился в Великобритании во время правления лейбористов, однако в настоящее время там предпринимаются серьезные усилия, чтобы развернуть этот тренд. Для Европейского валютного союза с 2000 г. и до текущего кризиса прослеживается взаимосвязь между большей открытостью экономики для прямых иностранных инвестиций и снижением налоговых поступлений от капитала и трудовых доходов (в последнем случае – из-за снижения заработной платы в нижнем сегменте рынка труда). В связи с ограничением допустимого дефицита бюджета, зафиксированного в Пакте стабильности и роста (Stability and Growth Pact, SGP), это привело к сокращению государственных расходов [Rademacher, 2012].
76
Социальное пособие по безработице, введенное в 2005 г. в Германии и ставшее синонимом социального дна. Названо по имени руководителя комиссии, предложившей соответствующий закон. – Примеч. науч. ред. перевода.
77
О том, какую роль сыграло снижение налогов для становления в США экономики по принципу «победитель получает все», и о том, как в 1990-х – начале 2000-х годов это привело к росту государственного долга, см. великолепную работу: [Hacker, Pierson, 2011].
78
В этом смысле ситуация в Германии очень похожа: государственный бюджет к 2008 г. вполне можно было бы сбалансировать, если бы не налоговая реформа правительства Шрёдера. В обращении к Франкфуртской торгово-промышленной палате в январе 2006 г. новый министр финансов правительства большой коалиции (2005–2009 гг.) под руководством Ангелы Меркель одобрительно отозвался об усилиях предыдущего «красно-зеленого» правительства, реализовавшего «самую масштабную налоговую реформу в истории страны» [Steinbrück, 2006]. В начале 2005 г. ставка подоходного налога в Германии была снижена как никогда ранее, а налоговая нагрузка на немецкую экономику была намного ниже, чем в среднем за долгие годы. Тогдашний министр финансов в настоящее время (2012 г.) является кандидатом на пост канцлера от Социал-демократической партии Германии (СДПГ).
79
Существует множество похожих классификаций государственных расходов. К примеру, О’Коннор [O’Connor, 1973] проводит различие между «социальными расходами капитала» (которые, в свою очередь, делятся на «социальные инвестиции» и «социальное потребление») и «социальными издержками производства», а также между легитимацией и накоплением как двумя функциями государственных расходов.
80
В то же время необходимость этого, как и любой другой меры социальной справедливости, спорна и является предметом политических переговоров. Общество всегда может прийти к неолиберальному заключению, что поддержка неработающих граждан несправедлива по отношению к гражданам работающим, и сэкономить тем самым значительную сумму государственных денег. В то же время можно исходить из того, что социальная политика «окупается», поскольку она сохраняет трудоспособность и «добрую волю» у тех, кто зависит от заработной платы; при таком повороте она перестанет быть целительной или «декоммодифицирующей» и будет строиться вокруг инвестиций, а не потребления. Существуют социальные и культурные обстоятельства – как, например, те, в которых мы живем сейчас, – в которых такие аргументы являются единственным убедительным обоснованием социальной политики.
81
Социальная политика является инвестиционной в том случае, когда она укрепляет готовность наемных работников оставаться таковыми и впредь и действовать в соответствии с тем, что от них ожидается. Капитализм не может функционировать в условиях, когда работники ведут себя так, как это позволено работодателям (и даже ожидается от них), а именно ориентируясь на безусловную и радикальную максимизацию выгоды. (Ожидание умеренности в процессе распределения противоречит модели Homo economicus, совместить их можно только на основе аксиомы, принятой в экономике труда, о том, что рабочие «склонны избегать риска».) Без сдерживания роста заработной платы в обмен на обещание стабильности отношения между работодателем и работником быстро подошли бы к точке разрыва. В трехсторонних соглашениях 1970-х годов между правительством, работодателями и профсоюзами [Schmitter, Lehmbruch, 1979] правительство нередко соглашалось повысить пенсии в обмен на то, что профсоюзы будут сдерживать рост зарплаты, при этом в случае пенсий речь шла о будущем повышении, когда соответствующие расходы лягут на государственный бюджет. Таким образом, рост социальных расходов начиная с 1980-х годов в значительной степени оказывался формой трудового вознаграждения – отложенного, чтобы уменьшить нагрузку на работодателей. Это объясняет, почему профсоюзы и работодатели так настаивали тогда и настаивают поныне на этих выплатах.
82
«Кроме того, исторический опыт развития культурных народов при сопоставлении как временных периодов, так и государств и экономик на разных стадиях развития позволяет выявить определенную тенденцию этого развития, или так называемый закон государственной деятельности цивилизованных стран: закон растущей доли государства в развитии культурных народов» [Wagner, 1892, S. 883 f., см. также S. 892–908].
83
«Мало-помалу частное предпринимательство будет терять свое социальное значение – к этому будет подводить развитие экономики и, как следствие, расширение сферы социальной защиты. Признаки этого уже заметны и присутствовали в тенденциях второй половины XIX в., и, возможно, последнее отклонение от этого вектора завершилось мировой войной. Сквозь частное предпринимательство и налоговое государство прорастает – не вследствие, а вопреки войне – общество: это совершенно очевидно» [Schumpeter, 1953 (1918), S. 57 f.].
84
«Рост государственного долга обычно не приводит к усугублению фискального кризиса, хотя и не уменьшает его. Долги штатов и муниципалитетов частично исчезают “сами по себе” ‹…› Долги федерального правительства тоже частично “оправдывают себя” в периоды, когда реальный объем производства отстает от потенциального, поскольку увеличивают объем кредитов и повышают уровень совокупного спроса, производства, занятости, доходов и налоговой базы» [O’Connor, 1973, p. 179 f.]. Это было написано в 1978 г., когда кейнсианство было еще живо и государственный долг США был не таким значительным (42,6 % от ВВП по сравнению с 89,6 % в 2010 г.).
85
Ниже я еще вернусь к описанию этого разрыва, понимаемого как переход от политической экономики «по Кейнсу» к политической экономии «по Хайеку».
86
В Германии дискуссия о повышении максимальных ставок подоходного налога, налога на наследство и различных налогов на имущество началась только летом 2012 г. – после президентских выборов во Франции и под давлением партии левых (подробнее об этом см.: [Bach, 2012]). Однако ожидать повышения налогов для богатых в обозримом горизонте по-прежнему нереалистично.
87
Я использую этот термин по аналогии с понятием «резервируемая заработная плата», которое в экономике труда обозначает наименьшую оплату, за которую работник согласится трудиться. Таким образом, резервируемая прибыль – это наименьшая прибыль, при которой инвестор согласится вложить свои деньги.
88
Тому есть масса самых причудливых примеров. Так, Конституция Греции содержит положение о предоставлении налоговых льгот судовладельцам, т. е. таким семействам, как Онассис и Ниархос. Оно было принято в 1967 г. сразу после военного переворота, а в 1972 г. благодарные судовладельцы избрали диктатора Попадополуса пожизненным президентом Союза судовладельцев Греции. О сегодняшнем положении греческих судовладельцев, в руках которых находится около 15 % мирового торгового флота, см. статью в газете: [The New York Times. May 24, 2012. Insecurity Touches the Tycoons of Greece.
89
См. его статью «Das Janusgesicht der Staatsschulden» во «Frankfurter Allgemeine Zeitung» от 5 июня 2010 г.
90
Повышение налогов с целью сокращения государственного долга также положило бы конец дешевому риторическому приему, апеллирующему к тому, что «мы» не должны жить за счет «наших детей», тогда как реальная проблема заключается в том, что «состоятельные» живут за счет всех остальных и не несут социальных издержек, связанных с обслуживанием их охотничьих угодий. Введение минимальной заработной платы в секторе частных услуг также привело бы к снижению уровня накоплений среднего и высшего класса и тем самым к устранению «инвестиционного кризиса», что положительно отразилось бы (это отмечал и Кейнс) на стимулировании потребления и экономического роста.
91
О налоге на наследство см.: [Beckert, 2004].
92
По сути, эта модель похожа на описание групп интересов как социальных систем, которым необходимо одновременно существовать в двух мирах, используя различные логики действий: мир, состоящий из членской базы и определяющий «логику участия», и мир, представленный политической институциональной системой и ее «логикой влияния». В обоих случаях речь идет о том, что организация направлена на то, чтобы иметь возможность мобилизовать ресурсы из двух миров, которые предъявляют спорные требования в отношении собственного образа действий [Schmitter, Streeck, 1999].
93
Например, удивительный феномен, пока не имеющий объяснения, – высокая волатильность страховых премий за риски по правительственным займам в краткосрочной перспективе, когда все ключевые параметры остаются неизменными. Аналогично остается непонятным и то, почему страны с высоким уровнем государственного долга, такие как Бельгия, Япония и США, могут одалживать на относительно выгодных условиях, в то время как Испания, чей уровень задолженности довольно низкий, для получения кредита вынуждена выплачивать высокие проценты.
94
PIMCO (Pacific Investment Management Company – Тихоокеанская компания по управлению инвестициями) может претендовать на статус крупнейшего в мире инвестиционного фонда, специализирующегося на управлении государственными облигациями. Один только PIMCO Total Return Fond насчитывает 263 млрд долл. Доход президента и основателя PIMCO Уильяма Х. Гросса в 2011 г. составил 200 млн долл., генеральному директору компании Мохаммеду эль-Эриану в том же году пришлось довольствоваться 100 млн долл. В течение пяти кризисных лет – с 2007 по 2011 г. – ежегодный совокупный доход в среднем достиг показателей прибыли в 9,5 %. См.: The Bond Market Discovers a New Leading Man // The New York Times. 29 July 2012.
95
В англоязычной версии журнала «Spiegel» от 8 февраля 2011 г. опубликовано интервью с генеральным директором PIMCO Мохаммедом эль-Эрианом. В частности, в нем есть такой пассаж:
Spiegel: PIMCO поддерживает постоянный контакт с правительствами по всему миру. Что бы Вы могли посоветовать, к примеру, министру финансов Испании?
Эль-Эриан: Я думаю, что с ним и сопровождавшей его делегацией встречались мои коллеги в Лондоне. И эта встреча была организована по просьбе испанских властей.
Spiegel: Сколько министров финансов обращались к Вам в последнее время?
Эль-Эриан: Обращаются и министры, и представители центральных банков по всему миру. Типичный вопрос звучит так: «Что требуется, чтобы PIMCO разместил долгосрочные инвестиции в нашей стране?». Ответ всегда один: «Необходимы перспективы высокого и устойчивого роста».
Spiegel: То есть ваши люди так и заявляют министру финансов Испании: «Простите, но ваши облигации слишком рискованны для нас».
Эль-Эриан: Мы очень осторожно держимся по отношению к Греции и Ирландии. Испания обсуждается куда более оживленно, многое зависит от того, как они решат проблему со сберегательными кассами (cajas).
См.:
96
Также мало известно и о роли рейтинговых агентств на рынке государственных долгов. В отличие от происходящего на рынках секьюритизации, рейтинг государственных долговых обязательств никем – в том числе самими государствами, выпустившими ценные бумаги, – не оплачивается. Нет никаких гарантий, что покупатели оплатят облигации. Долгое время европейские правительства и международные организации с нетерпением ждали рейтинги трех крупнейших агентств – Standard and Poor’s, Fitch и Moody’s, а рынки воспринимали их как руководство к действию. В последнее время это уже не принимает таких масштабов, как в прошлом. Координируют ли рейтинговые агентства свои действия с представителями кредиторов международных кредитных рынков, и если да, то каким образом, остается пока открытым вопросом.
97
Breuer R.-E. Die fünfte Gewalt.
98
В качестве иллюстрации уместно будет процитировать эксперта по деловой этике Ульриха Тилеманна. В сентябре 2011 г. министр экономики Германии Филипп Рёслер опубликовал статью в газете «Die Welt», где, в частности, отмечалось, что «запретов на размышления» быть не может и что необходимо рассмотреть «вероятность последовательной неплатежеспособности государства». То, что случилось дальше, Тилеманн описывает следующим образом: «Тотчас же на это отреагировал министр финансов Вольфганг Шойбле. Он высказался “категорически против какой бы то ни было публичной дискуссии о неплатежеспособности”, так как это может привести к “неконтролируемым реакциям на финансовых рынках”. “У рынков, – заявлял Шойбле несколькими днями ранее, – не может быть никаких сомнений в состоятельности Европы”. ‹…› Оппозиция воспользовалась этой возможностью, чтобы подчеркнуть свою, как говорится, “экономическую компетентность”. По мнению председателя фракции “зеленых” в бундестаге Юргена Триттина, это высказывание Рёслера выдает его “непрофессионализм” и свидетельствует о том, что “министерством экономики управляет новичок”. А ведь биржи реагируют на подобные замечания» [Thielemann, 2011, p. 820].
99
Предположительно этот принцип работает только при уровне долга ниже определенного порога. По оценке экспертов, таким порогом является долг не выше 80 % ВВП, – его превышение будет препятствовать экономическому росту страны [Reinhart, Rogoff, 2010]. Если это действительно так – а подобные заключения, как и все эконометрические «законы», следует применять с максимальной осторожностью, – то большинство развитых экономик уже сегодня являются не способными к росту.
100
Некоторые размышления об этом см. ниже в заключительной главе.
101
В сочетании с низкими процентными ставками, контролем за обращением капитала и ростом инфляции это может быть представлено как стратегия сокращения государственного долга. Технический термин – «финансовые репрессии» [Reinhart, Sbrancia, 2011].
102
Предложения по разработке процедуры банкротства для государств поступают снова и снова. Для кредиторов наличие такой процедуры будет означать ограничение свободы государств-должников в случае объявления дефолта. В то же время кредиторы не могут быть до конца уверены, что сумеют склонить государства играть по своим правилам. Более того, закон о признании государства неплатежеспособным может привести к тому, что подобная неплатежеспособность станет восприниматься как нечто нормальное и потому ее случаи могут участиться.
103
Трудно найти средства, чтобы защитить себя от такой случайности. В январе 2012 г. «The New York Times» сообщала о хедж-фонде, который рассматривал возможность подать иск против Греции в Европейский суд по правам человека в связи тем, что ее кредиторы вынуждены были взять на себя часть расходов (впоследствии признанных незначительными), связанных с реструктуризацией долга страны в 2011 г., усмотрев в этом нарушение прав собственности. Приводили слова одного инвестора: «Европа забывает о необходимости уважать договорные обязательства». См.: Hedge Funds May Sue Greece if It Tries to Force Loss // The New York Times. 19 January 2012.
104
В частности, при повышении страховых ставок за риск по государственным облигациям. Судя по всему, все сходятся в том, что при ставке выше 7 % страны не смогут обслуживать свои долги. Конечно, государственные долги финансируются или рефинансируются исключительно в виде траншей, т. е. пройдет какое-то время, прежде чем высокая процентная ставка распространится на большую часть долгового портфеля, и вероятность дефолта встанет во весь рост. Собственно, кредиторы государства не должны быть заинтересованы в возникновении подобной ситуации, если, конечно, они не хотят убить курицу, несущую для них золотые яйца, или же не рассчитывают, что на смену одной скоропостижно скончавшейся курице быстро появятся другие. Все это создает «моральные риски», если таковые вообще бывают.
105
Разумеется, мы толком не знаем, каким именно образом финансовые институты разных стран переплетены между собой. Сегодня на этот счет не могут ничего сказать и международные организации, устраивающие так называемые «стресс-тесты», потому что, во-первых, в их распоряжении находятся только те данные, которые предоставлены соответствующими национальными службами, а во-вторых, изначально их необходимо организовать таким образом, чтобы полученные результаты даже в худшем сценарии не привели к панике.
106
Подробнее об этом см. главу 3, где Европейский союз рассматривается как международное государство консолидации.
107
В социальных науках этот ракурс культивируется в рамках сравнительных политических исследований, которые почти всегда отличаются полемическими полутонами, – типичная постановка вопроса: какая страна или группа стран «лучше» с точки зрения экономического роста, удовлетворенности своих граждан, уровня политического участия, в области защиты окружающей среды, в вопросах здравоохранения и т. д.?
108
См. статью «Antideutsche Stimmung kocht in Italien hoch» (Frankfurter Allgemeine Zeitung. 7 August 2012): «Итальянские дебаты о судьбе евро звучат все более агрессивно по отношению к Германии. Наибольший накал, по крайней мере, на сегодняшний день, демонстрирует заголовок “Четвертый рейх” – статья вышла в прошлую пятницу на первой полосе газеты “Il Giornale”, принадлежащей брату Сильвио Берлускони Паоло и издательскому дому “Mondadori”, контролируемому Сильвио. “После двух мировых войн, стоивших жизни миллионов, Германия никак не может успокоиться, – пишет в этой статье главный редактор Алессандро Саллусти, – они опять возвращаются, только на сей раз не с пушками, а с евро. Немцам кажется, что это касается только их, нам же остается проглотить обиду и поклониться новому кайзеру Ангеле Меркель, которая хочет командовать и у нас в доме”». Саллусти на первой полосе газеты Берлускони сетует, что Италия никак на это не реагирует – подобно тому, как в 1938 г. союзники ничего не предприняли против Гитлера… В своем недавнем интервью журналу «Spiegel» премьер-министр Италии Марио Монти предостерег против растущего антинемецкого ресентимента в Италии и выразил сомнение по поводу роли национальных парламентов. Последнее замечание встретило в Германии многочисленную критику. На этом фоне правопопулистское интернет-издание «Libero» в понедельник повысило градус итальянских нападок, заявив: «Немецкие нацисты хотят научить нас демократии».
109
Особенно широкий общественный резонанс вызывают такие крупные спекулянты, как Джордж Сорос. Газета «Frankfurter Allgemeine Zeitung» от 26 января 2012 г. приводит предостережение Сороса, высказанное им на Всемирном экономическом форуме в Давосе: «Евро подрывает политическое единство ЕС ‹…›. Главная ответственность за это лежит на Германии ‹…›. Чтобы погасить очаги опасности, Сорос посоветовал европейцам придерживаться строгой финансовой дисциплины и провести структурные реформы ‹…›. Одним из средств для достижения этой цели являются еврооблигации». Как правило, для распространения своих призывов Сорос с удовольствием использует спонсируемых им экономистов и социологов, которые занимаются научным консультированием по вопросам европейского объединения. См. статью «Breaking the Deadlock: A Path Out of the Crisis» от 23 июля 2012 г., подготовленную Институтом нового экономического мышления (Institute for New Economic Thinking), который был основан Соросом в 2009 г. (
110
Так, как само собой разумеющееся ожидалось, что Словакия примет участие в оказании помощи Ирландии, несмотря на то что ее доход на душу населения значительно ниже, чем у Ирландии (до кризиса он был выше немецкого). Что же касается призывов к немцам проявить солидарность с Грецией, то в качестве морального обоснования приводится высокий уровень дохода на душу населения в Германии. При этом в публичной риторике совсем не находится места даже для намека на то, что есть отдельные греки, которые богаче почти всех немцев, вместе взятых, а также на то, что для все большего числа немцев уровень жизни ниже, чем уровень жизни греческого среднего класса. Участие этих немцев в деле спасения греческого государства, главным образом в виде сокращения социальных бюджетов всех видов, убережет банки, принадлежащие верхним слоям греческого общества, от убытков и субсидирует налоговые льготы для крупных греческих состояний. В 2005 г. Греция собрала за счет подоходного налога сумму, эквивалентную 4 % от ВВП, тогда как в 15 странах ЕС этот уровень составлял 10 %. Суммарно все налоги в 2005 г. составляли в Греции 29,7 % от национального дохода, а в 15 странах ЕС – 39,7 % [Grözinger, 2012]. В 2001 г., когда Греция присоединилась к валютному союзу и стала наращивать свой государственный долг с помощью дешевых кредитов, греческое правительство снизило максимальную ставку налога на прибыль с 40 до 20 % [Markantonatu, 2012].
111
«Членство Греции в Евросоюзе висит на волоске; Греция продолжает получать миллиарды евро в качестве экстренной помощи от так называемой “тройки” кредиторов, контролирующей финансовое спасение Греции. Однако из этих денег практически ничего не идет греческому правительству для оплаты жизненно важных государственных услуг. Вместо этого средства снова попадают в карманы “тройки”. Европейская финансовая помощь в 130 млрд евро, которая должна была купить для Греции время, главным образом покрывает только проценты по задолженности страны, в то время как греческая экономика ведет непрерывную борьбу ‹…›. На первый взгляд ситуация кажется абсурдной. Европа дает Греции деньги, которыми она расплачивается за предыдущие кредиты, взятые у Европы же» (cм.: Most Aid to Athens Circles Back to Europe // The New York Times. 30 May 2012).
112
В холистически-националистической картине мира международной финансовой дипломатии, которой придерживаются государства долгов, греческие рабочие, которым были сокращены пенсионные выплаты в связи с получением иностранной помощи для спасения экономики, должны платить за «свои» банки. В языковой игре неолиберального национального холизма, давно уже подчинившей себе всю риторику, нет места для идеи о том, что первыми спасать греческие банки должны были их акционеры, а потом и все те, кто в свои карманы складывал прибыль, доходы от увеличения стоимости и разнообразные бонусы, полученные в последние несколько лет. Несомненно, это свидетельствует, помимо прочего, и о слабости государств, только лишь кажущихся суверенными по отношению к международным финансовым рынкам после неолиберального поворота.
113
И почему, наоборот, «отмена национальных суверенитетов и создание эффективного международного правопорядка есть необходимое дополнение и логическое завершение либеральной программы» [Hayek, 1980 (1939), p. 269].
114
За исключением ордолибералов, группировавшихся вокруг западногерманского министра экономики Людвига Эрхарда, которые увидели в Европейском экономическом сообществе того времени шансы вести экономическую и особенно конкурентную политику в Германии по своему усмотрению, используя обходной путь через Брюссель (cм.: [Gerber, 1988; 1994]). Если даже они не читали статью Хайека 1939 г. о федерализме самостоятельно (что представляется маловероятным, ибо в 1960-х годах Хайек был профессором Фрайбургского университета), в любом случае они очень хорошо ухватили анализируемые им взаимосвязи.
115
Хайек и сам, как только превратился в глобального идеолога борьбы с демократией в демократическом капитализме, разработал собственные определенные представления о том, как должна быть организована политическая демократия, которая, в отличие от «нынешней ее формы», не есть просто процесс неприкрытой «покупки голосов для умиротворения и вознаграждения интересов, которые в более наивные времена назывались зловещими», и не «аукцион, при котором власть вручается на несколько лет тем, кто обещал своим сторонникам больше благ» [Hayek, 1980] (рус. пер.: [Хаейк, 2006, с. 356–357]). Демократия, согласно Хайеку, совместима со свободой, прежде всего с экономической свободой, только тогда, когда действия государства, особенно политико-экономического характера, будут строго соответствовать общим правилам и не допускать ничего «самовольного». В первую очередь демократия должна перестать поддаваться вечному соблазну вмешаться в работу свободных рынков, и это должно быть зафиксировано в конституции [Hayek, 1971]. На деле Хайек предлагает передать законодательную функцию законодательному собранию. Каждая возрастная группа – скажем, в возрасте 45 лет – один раз на протяжении жизни выбирает из своей среды представителей сроком на 15 лет. Таким образом, в законодательном собрании будут люди в возрасте от 45 до 60 лет, и 15-я часть из них будет обновляться ежегодно. Представители партий и групп интересов (профсоюзные функционеры!) должны быть лишены пассивного избирательного права; независимость депутатов следует подкрепить гарантированным достойным обеспечением их после отставки. Способы, с помощью которых сегодня пытаются иммунизировать капиталистический рынок против вмешательства демократии, конечно, иные, хотя Европейская комиссия и руководство Европейского центрального банка выбираются в меньшей степени, чем гипотетическое законодательное собрание Хайека.
116
Возможность использовать европейское антимонопольное законодательство для реорганизации политической экономии европейских национальных государств первыми увидели советники Людвига Эрхарда, не смирившиеся со своим поражением в борьбе за немецкий закон о картелях. Спустя почти 50 лет созданный ими институциональный механизм под руководством европейского комиссара Марио Монти смог атаковать государственную банковскую систему Германии, которая всегда вызывала раздражение у частных банков [Seikel, 2012]. На рассмотрении находятся высказанные комиссией претензии относительно сильных позиций правительства Нижней Саксонии и рабочих в концерне «Фольксваген», что нарушает требование о свободе перемещения капиталов [Werner, 2012].
117
Подробнее об этом см. ниже.
118
В этом же духе обсуждался план по «спасению» Греции: даже в кулуарах не рассматривалась возможность увязать предоставление помощи с упразднением налоговых льгот для судоходных компаний или пресечением вывоза капитала богатейших семейств страны. К примеру, Грёцингер предлагал такой вариант: «Греция могла бы скорректировать свое законодательство о гражданстве и свое налоговое право по американской модели, заставить своих граждан платить налоги, где бы они фактически ни проживали, а с богатых эмигрантов требовать “выездной налог”. А препятствующие этому действующие соглашения о двойном налогообложении объявить утратившими силу и тем самым получить доступ к активам и доходам (не исключено, что весьма значительным) своих граждан, сбежавших за границу, дабы обойти налоги» [Grözinger, 2012, vol. 9, S. 35–39]. Ничего подобного никогда не требовали от Греции, даже немецкие оппозиционные партии СДПГ и «зеленые», в обмен за непоколебимую поддержку европейской антикризисной политики правительства Меркель.
119
Текст выступления опубликован на сайте Немецкого федерального банка:
120
Обобщающий обзор о принципах функционирования неокорпоративной политической экономии см.: [Streeck, 2006a].
121
Пример реальной утопии с точки зрения немецкого представления о политическом порядке см.: [Matthes, Busch, 2012].
122
Действительно ли меры, осуществляемые с огромными усилиями и призванные укрепить доверие рынков, оказываются эффективными, государства узнают лишь какое-то время спустя, или рынки позволят им узнать это какое-то время спустя. Успех или неуспех политических действий, направленных на успокоение и усмирение, можно оценить лишь по тому, какой эффект они произведут на биржах или как это отразится на надбавках за риск по государственным облигациям. Правда, часто после первоначального успеха происходит так, что вопреки всем «сигналам» аналитиков и управляющих фондов, несмотря на испытываемый рынками голод по деньгам и обнадеживающим уверениям, в любой момент все может повернуть вспять.
123
Более подробно о девальвации см. в заключительной главе книги.
124
Формальный анализ комплексной логики многоуровневой дипломатии дан в работе [Putnam, 1993].
125
«Каждое правительство обязано воспитывать парламент. Если бы я механически следовал ориентирам, выдвигаемым моим парламентом, я не смог бы согласиться с решениями последнего саммита в Брюсселе» (из интервью с Марио Монти в журнале «Der Spiegel» от 6 августа 2012 г.).
126
Как бывший брюссельский комиссар Монти хорошо знает не только логику усиления исполнительной власти с помощью международной дипломатии, но и возможность того, что сопротивление внутри страны может улучшить позицию правительства на международных переговорах. Правительства в известных границах могут выбирать, в каком направлении они хотели бы использовать свое промежуточное положение в международной многоуровневой системе. Так как в Италии и в относительно стабильные времена управление страной осуществлялось, как правило, президентскими декретами, не имевшими никакого отношения к парламенту, замечания, сделанные Монти относительно сопротивления бундестага против определенных антикризисных планов Брюсселя, могут восприниматься в качестве тактики.
127
К этому же призывает и экономическая теория: «В то время как регулирование расходов не оборачивается никакими рецессивными последствиями, повышение налогов приводит к глубоким и продолжительным потерям роста. Компонентами совокупного спроса, при которых очевиднее всего видна разница в реакции на регулирующие меры (базирующиеся либо на расходах, либо на доходах), выступают частные инвесторы. Доверие инвесторов ‹…› восстанавливается значительно быстрее после сокращения расходов, чем после повышения налогов» [Alesina et al., 2012, p. 26]. Эти авторы также считают, что «наименьший вред функционированию экономики наносят такие фискальные меры по стабилизации, которые сопровождаются структурными реформами, подразумевающими “решающие” политические изменения». Между двумя стратегиями консолидации нет никакой разницы «с точки зрения денежной политики ‹…›; различия между ними в основном связаны с набором мер в отношении реформ на стороне предложения и либерализации».
128
Исключением является упомянутое выше исследование Немецкого института экономических исследований [Bach, 2012]. Как сообщают СМИ, после того как в 2012 г. новый президент Франции объявил о повышении налогов для богатых, в стране началась массовая подготовка к выводу капитала за рубеж: «По словам консультантов, юристов, бухгалтеров и агентов по недвижимости – людей, которые очень бережно относятся к своим клиентам и не будут раскрывать их имен, – многие компании прорабатывают план действий на случай чрезвычайной ситуации, чтобы переместить высокооплачиваемых руководителей за пределы Франции. Они говорят, что некоторые работники, занимающие руководящие должности, а также просто состоятельные люди уже готовы перебираться в Великобританию, Бельгию, Швейцарию и Соединенные Штаты и, конечно, заберут с собой все свои подлежащие налогообложению доходы». (См.: Indigestion for «les Riches» in a Plan for Higher Taxes // The New York Times. 7 August 2012.
129
Государственные расходы считаются обязательными, если они по политическим или юридическим причинам не могут быть сокращены. Они включают расходы на оплату труда, государственные пенсии и обслуживание государственного долга. В долгосрочной перспективе, конечно же, все государственные расходы, в том числе предписанные законом, подчинены законодательству и могут быть изменены в соответствующем порядке [Streeck, Mertens, 2010].
130
В обобщенном виде этот механизм можно описать так: «Дефицит государственного бюджета ведет к увеличению государственного долга, который, в свою очередь, требует фискальной консолидации. Если не повышать налоги, остается лишь сокращать расходы. Понятно, что это коснется дискреционных расходов гораздо сильнее, чем законодательно обусловленных. Так как государственные инвестиции являются дискреционными, вполне ожидаемо, что они в условиях общего сокращения расходов также подвергнутся сокращениям. Судя по всему, это касается не только традиционных инвестиций в инфраструктуру, но и того, что мы называем “мягкими” инвестициями, даже если их объем в абсолютном выражении совсем невелик. Если правительства хотят или вынуждены стремиться к фискальной консолидации, они могут защитить (или, если на то есть веские причины, даже увеличить) свои “мягкие” инвестиции только тогда, когда они готовы ввести высокие налоги» [Streeck, Mertens, 2011, p. 23].
131
Объем государственных расходов может резко возрасти на порядок, если социальные выплаты связаны «дедушкиными оговорками» (условия договора или нового закона, по которому его действие не имеет обратной силы, т. е. не распространяется на тех, кто занимался той или иной деятельностью до принятия закона или подписания договора), в этом случае цель становится недостижимой или требуется адаптация для подрастающих поколений. В такой ситуации социальные выплаты легко дискредитировать, представив их как привилегии, которые пожилые люди стремятся сохранить за собой.
132
Это было решающим доводом для тотальной реорганизации шведской системы государственных финансов после второго финансового кризиса, случившегося в стране в 1990-е годы. Тогдашний министр финансов Швеции Гёран Перссон позже описал это так: «Речь шла о демократии как она есть! Зачем нужно избирать парламентариев, если, в конце концов, все решения будет приниматься МВФ? Зачем участвовать в выборах, если у вас нет никаких полномочий, чтобы принимать решения? Это было унизительно ‹…›. Когда я впервые попал на Уолл-стрит, чтобы попытаться занять денег для финансирования дефицита, я встретил толпу молодых людей 27, 28 лет, все они насмешливо улыбались и глазели на меня как на инопланетянина. Многие из них – если не все – никогда не были в Швеции. Они ничего не знали о моей стране!» [Mehrtens, 2013].
133
На практике страны, связанные «долговым тормозом (потолком)» и соответствующими обязательствами, вынуждены изыскивать новые формы авансового финансирования, не предусмотренные в бюджете, особенно если речь идет о государственных инвестициях. Таким образом, консолидированные государства открывают широкие возможности для рынка государственно-частных партнерств – когда частные компании вместо государства осуществляют финансирование строительных объектов на взятые ими кредиты, а пользователи – государство или сами граждане – потом расплачиваются по ним годами или десятилетиями. Первые впечатления о подобного рода сотрудничестве вызывают опасения, что правительства и парламенты, особенно регионального уровня, не обладают достаточными компетенциями, чтобы понять тысячестраничные партнерские договоры, составленные международными юридическими фирмами, и верно просчитать все расходы и риски. Консалтинговые и юридические фирмы найдут здесь немало работы для себя, которая дорого обойдется органам государственной власти. В качестве введения в тему можно порекомендовать статью в Википедии «Public Private Partnership».
134
Сегодня уже больше не нужно прибегать к этому оправданию. Кандидат в президенты США Митт Ромни во время своей избирательной кампании в рекордно дефицитном 2012 г. обещал сохранить сниженные Бушем налоги и провести, начиная с 2015 г., дополнительное снижение налогов на сумму в размере 456 млрд долларов. См.: A Tax Plan That Defies the Rules of Math // The New York Times. 11 August 2012.
135
Похожий механизм действует в такой некогда архисоциальной демократической стране, как Швеция. Как показал в своей кельнской диссертации Филип Мертенс, после успешного преодоления последнего финансового кризиса в середине 1990-х годов страна добилась бюджетного профицита. В 2011 г. переизбранное консервативное правительство использовало это для снижения государственного долга, несмотря на благоприятную экономическую ситуацию. Так как одновременно с этим оно снижало уровень налогообложения, после преодоления кризиса необходимо было вновь вернуться к политике жесткой экономии [Mehrtens, 2013]. Получается, что, несмотря на долгосрочный структурный профицит государственного бюджета, широко одобренная избирателями цель освободить шведское государство от долгов негласно используется для того, чтобы ослабить шведское государство всеобщего благосостояния.
136
Новая риторика роста была ответом не только на потребность легитимации политики жесткой экономии – рост представлялся как вознаграждение за вынужденную «экономию», – но и на надежды правительств стран-должников получить поддержку по выплатам со стороны Брюсселя. Апелляция к росту как проверенный способ погасить капиталистическо-демократический конфликт распределения особенно культивировалась новым президентом Франции Олландом, который не мог по-другому объяснить, каким образом объявленная им внутренняя политика должна согласовываться с целями консолидации на европейском уровне.
137
Италия – член-основатель Европейского экономического сообщества – в свое время получила изрядную часть средств, направлявшихся брюссельскими региональными фондами на структурную помощь южным регионам. В результате улучшения своих экономических показателей страна с 1980-х годов имеет по отношению к ЕС выравненный баланс.
138
Сближение процентных ставок на низком уровне позволило таким странам, как Греция и Португалия, еще больше влезть в долги, что нашло поддержку со стороны Европейской комиссии. В конце 1990-х годов комиссия разрешила европейским банкам использовать долговые обязательства любого государства – члена Европейского валютного союза как гарантию при заключении так называемых сделок РЕПО, в том числе и поверх национальных границ [Gabor, 2012]. Это позволило даже экономически слабым государствам получать кредиты на выгодных условиях. Комиссаром ЕС, отвечавшим за новые правила, а также за внутренний рынок и финансовые услуги, был не кто иной, как Марио Монти.
139
В Испании высокая задолженность не у государства, а у частного сектора благодаря радикальной либерализации, позволившей испанским банкам, как и греческое правительство, набрать таких же дешевых кредитов.
140
См.: Goldman Secret Greece Loan Shows Two Sinners as Client Unravels // Bloomberg. 6 March 2012. Статья начинается словами: «Секретный заем, предоставленный Греции Goldman Sachs Group Inc. (GS), с самого начала был большой ошибкой. Уже за один лишь день, в который была заключена сделка в 2001 г., правительство стало должно банку на 600 млн евро (793 млн долл.) больше, чем общая сумма предоставленного кредита, – 2,8 млрд евро, заявил Спирос Папаниколау, возглавивший агентство по управлению долгом страны в 2005 г. К тому времени цена сделки, из-за того, что необходимо было ее скрывать, и по той причине, что Goldman Sachs убедил Грецию не обращаться к конкурентам, увеличилась почти в 2 раза – до 5,1 млрд евро». И так далее.
141
Во Франкфурте-на-Майне находится штаб-квартира ЕЦБ. – Примеч. пер.
142
Я намеренно оставил здесь без внимания принципиальный вопрос о том, а может ли вообще обновленная модель роста быть реальной политико-экономической перспективой. Об этом см.: [Miegel, 2010].
143
О решениях, принятых летом 2012 г., см.: Der Mogelpakt // Spiegel Online. 27 June 2012.
144
Гильдии такси, по крайней мере на словах, были любимым объектом в рамках дерегулирования, для которого Брюссель нанял «экспертов» Пападемоса и Монти. Высокие цены на такси раздражают средний класс, спешащий на работу или домой; если же благодаря дерегулированию такси станет дешевле, значит, все было сделано правильно. Пока, однако, неясно, приведет ли снижение цен на такси в Риме и Афинах к продолжительному экономическому росту в Средиземноморском регионе.
145
Меццоджорно включает острова Сицилию и Сардинию, а также регионы Аббруцо, Молизе, Кампанию, Базиликату, Апулию и Калабрию.
146
Широко известно, что объемы теневой экономики в Меццоджорно чрезвычайно велики. Это является признаком низкой управляемости в части как налогообложения, так и контроля за использованием финансовой помощи от центрального правительства.
147
Согласно традиционной экономической теории, в каждом обществе и в каждом индивиде спрятан homo economicus, который только и ждет возможности выскочить наружу. То, что общество может замкнуться в низкопродуктивном равновесии, не укладывается в ее объяснительную рамку; с точки зрения экономической теории в таком случае обществу требуются принудительная «реформация» и разворот к новому образу жизни.
148
Так, в 1992 г. Cassa per il Mezzogiorno, специальный фонд для развития юга Италии, был упразднен и заменен налоговыми льготами. Государственные инвестиции в инфраструктурные проекты, субсидии для определенных секторов экономики, инвестиционные гранты и налоговые льготы для частных компаний постоянно сменяли друг друга, к ним все время добавлялись новые европейские программы финансирования.
149
Расчеты нетто-трансфертов выполнены профессором Карло Триджильей из Университета Флоренции.
150
Во время переговоров о создании Европейского экономического сообщества Италия настаивала на том, что сообщество возьмет на себя часть расходов по поддержке Меццоджорно. Без массивных трансфертных платежей югу, превышающих по объему собственные возможности Италии того времени, христианско-демократическое правительство не могло гарантировать сохранение целостности страны и тем более парламентского большинства в Риме. Этот пример показывает, что объединенная Европа не только не выдавливает несправляющиеся национальные государства, но, наоборот, делает все для их стабилизации [Milward, 1992].
151
Другим фактором тут, конечно, является политическое влияние электората «новых федеральных земель» на формирование состава бундесрата и федерального правительства. Дискуссии о пролонгации Пакта солидарности, срок действия которого истекает в 2019 г., вовсю шли уже в 2012 г. Комментируя требования одного восточногерманского министра экономики о необходимости дальнейшей поддержки, газета «Süddeutsche Zeitung» 5 сентября 2012 г. отметила, что «несмотря на триллионы дотаций, выделенных для реконструкции востока, в новых федеральных землях так и не удалось пока создать самодостаточную экономическую и финансовую структуру ‹…›. В объединенной Германии в налоговых поступлениях от предпринимательской деятельности на долю новых федеральных землей все еще приходится менее 10 %, а корпоративный налог, уплачиваемый предприятиями, колеблется между 5 и 7 %».
152
По данным ежегодного отчета федерального правительства «О состоянии германского единства» за 2012 г. [Bundesministerium des Innern, 2012], экономика Восточной Германии в 2011 г. выросла на 2,5 % по сравнению с 3 % в целом по Германии. Объем ВВП на душу населения, составлявший 73 % от западногерманского уровня в 2010 г., снизился до 71 % в 2011 г. при производительности труда в 79 %. Безработица при этом составила 11,3 %, тогда как в Западной Германии – 6 %.
153
Вспоминается обещание Гельмута Коля о «цветущих ландшафтах» без увеличения налогов.
154
В Восточной Германии после воссоединения многие ключевые позиции в «новых федеральных землях» заняли западногерманские политики и чиновники, которые привнесли с собой политическую культуру старой ФРГ. В Меццоджорно никогда не было подобного перемещения элит. Назначенный Евросоюзом на должность премьер-министра Италии Монти летом 2012 г. обнаружил и предал огласке, что президент итальянской автономной области Сицилия Рафаэле Ломбардо зарабатывает больше Ангелы Меркель и что на Сицилии трудится 24 тыс. лесохозяйственных рабочих и 20 тыс. административных сотрудников, при этом ежегодные административные расходы составляют 349 евро на одного гражданина (в Ломбардии – 21 евро). К своему удивлению, Монти также обнаружил, что президент сотрудничал с мафией, хотя на выборах проходил как сторонник реформ (а его предшественнику пришлось отбывать тюремное заключение), и вынудил его оставить свой пост. Что же касается бюджетного дефицита Сицилии, то из-за регионального статуса автономии у Монти были связаны руки.
155
По теме еврооблигаций см.: Merkel Stresses Limits to Germany’s Strength // The New York Times. 15 Junе 2012.
156
Политический альянс между христианскими демократами и Коммунистической партией Италии. – Примеч. пер.
157
К их отмене до сих пор не призвал ни один «спаситель» страны. После того как британская армия подавила коммунистическое народное восстание, вспыхнувшее после отступления немецких оккупационных войск, западные державы восстановили в Греции монархию и делали все, чтобы поддерживаемые ими силы закрепились в стране. Время, прошедшее от установления монархии до диктатуры полковников, было отмечено политической нестабильностью и постоянными конфликтами между королевским двором и избранными правительствами [Markantonatu, 2012].
158
Как это предложил американский историк Чарлз С. Майер в своей статье в «New York Times» [Maier, 2012]. Наряду со многими другими проблемами Майер забыл о колоссальной политической асимметрии между сторонами, участвовавшими в Плане Маршалла, – асимметрии столь серьезной, что нынешние проблемы финансирования и управления просто не возникали. В США План Маршалла служил инструментом сдерживания в начавшейся «холодной войне». В Европе в случае выбора неправильного правительства американская помощь могла прекратиться. «На Юге ‹…› де Гаспери была необходима поддержка союзников ‹…›. Усиление противостояния в “холодной войне” способствовало увеличению помощи ‹…›. Соединенные Штаты встали на сторону христианских демократов. Вашингтон наводнил полуостров западной помощью. Для каждого судна, доставлявшего на своем борту помощь, в итальянских портах устраивались специальные пропагандистские торжества. Маршалл предупреждал, что в случае победы коммунистов на выборах любая помощь будет немедленно приостановлена. Прежде всего западная помощь была использована христианскими демократами на юге с целью переманить на свою сторону избирателей. Принципы распределения помощи стали прототипом появившейся в последующие годы клиентской партийной машины, которая получит распространение на юге Италии» [Hien, 2012, p. 279]. В Греции План Маршалла помог сторонникам Великобритании в гражданской войне против коммунистов, обеспечив победителей рабочими местами в госсекторе. В этом смысле греческий послевоенный клиентелизм тоже восходит к распределению помощи союзниками, которая использовалась в качестве награды за выгодный для них исход гражданской войны [Markantonatu, 2012].
159
См. «Пакт об устойчивом росте и занятости», заключенный 21 июня 2012 г. между федеральным правительством и оппозицией от социал-демократов и партии «зеленых». Он предвосхищал соответствующее решение кабинета министров и следующий за ним европейский «Пакт» (см. сноску 32 настоящей главы), что позволил «зеленым» и социал-демократам вновь поддержать политику федерального правительства в Европе. См.: Пресс-релиз 212/12 Ведомства печати и информации федерального правительства от 21 июня 2012 г.
160
Рассматривать введение евро как часть неолиберальной рыночной экспансии в рамках развития капитализма в конце ХХ в. вовсе не означает упускать из виду другие связанные с созданием валютного союза политические мотивы. Важнейшие исторические решения всегда принимались исходя из множества причин, и часто их осуществление было возможно только потому, что они относились к целому ряду стратегических контекстов. В случае с валютным союзом прежде всего необходимо учитывать желание Франции избавиться от европейской гегемонии Немецкого федерального банка путем осуществления общей валютной и кредитно-денежной политики, в которую в равной степени была бы вовлечена Франция.
161
С точки зрения общественно-политических настроений «Европа» для валютного союза – то же, что «социальное измерение» для единого внутреннего рынка, с некоторыми, впрочем, примечательными отличиями. Представляя европейским левым силам проект внутреннего рынка, Жак Делор сделал оговорку, что рынок нельзя «любить». Любить можно только социально справедливое общество, вот почему неизбежно, что единый внутренний рынок рано или поздно должен будет выработать общую социальную политику. Но об этом в валютном союзе больше не вспоминают. Сегодня риторическая функция «социального измерения» сводится к «Европе», под которой каждый может понимать то, что он хочет, – от путешествий без паспортов и обмена валюты до христианского Запада.
162
За исключением новой греческой партии левых сил – «Сириза» («Объединенный социальный фронт»), ни одна из значимых политических сил в странах Средиземноморья пока не высказывалась за выход их страны из валютного союза; впрочем, и «Сириза» не уточняла, насколько серьезно ею рассматривается этот вариант.
163
Если такая поддержка в достаточной степени «европейски» ориентирована, Брюссель или в данном случае Берлин может рассматривать ее как желаемый вклад в политическую стабильность.
164
Речь идет об Албании, Боснии и Герцеговине, Косово, Македонии, Черногории и Сербии.
165
Как известно, уже через несколько недель эта акция не возымела желаемого эффекта. В сентябре 2012 г. ЕЦБ предпринял дальнейшие шаги и решил самостоятельно приобрести в неограниченном количестве облигации кризисных стран по фиксированной цене, правда, сначала только на вторичном рынке, т. е. у банков, а не напрямую у государств.
166
Не стоит забывать и о том, что высокие расходы по рефинансированию увеличивают процентную часть государственных расходов только в долгосрочной перспективе, так как не все долги должны быть рефинансированы одновременно.
167
Согласно сообщению в газете «Frankfurter Allgemeine Zeitung» от 6 сентября 2012 г., «в 2011 г. для покупки итальянских облигаций ЕЦБ выдвинул правительству Италии ряд условий. На сегодняшний день только одно из семи предъявленных было выполнено ‹…›. 5 августа 2011 г. Трише и его преемник Драги в письме тогдашнему премьер-министру Италии Сильвио Берлускони выдвинули подробные требования, после чего приступили к реализации программы по покупке государственных облигаций. В конце концов, требования Трише и Драги послужили основанием для выявления неэффективности правительства Берлускони, что привело к его отставке ‹…›. Новый премьер-министр Марио Монти за год своего пребывания на этом посту сумел реализовать лишь одно из семи требований ‹…›, в то время как остальные шесть не дают никаких очевидных результатов». Главой Центрального банка Италии при Берлускони был Драги – шутка, достойная Макиавелли.
168
Так, даже Бофингер и др., образующие единый фронт с руководством СДПГ и немецким Советом экономических экспертов, выступают за «общую ответственность» европейских государств-должников или, по крайней мере, части из них, которая должна сопровождаться «строгим совместным контролем над национальными бюджетами». При этом отмечается, что «передача суверенитета на уровень европейских институтов ‹…› неизбежна, так как это необходимо для эффективного установления фискальной дисциплины, а также (!) для обеспечения стабильной финансовой системы» [Bofinger et al., 2012]. К сожалению, «дисциплина» и «контроль», связанные с такими эпитетами, как «строгий» и «вертикальное управление», в рамках европейского дискурса стали разделяться большинством в Германии: от христианских демократов до «зеленых», от правых до (полу)левых.
169
О новых правилах регулирования финансовых рынков после 2008 г. см.: [Mayntz, 2012].
170
См. работу Стефана Эсселя, ставшую уже классикой, под названием «Indignez-vous!» («Сопротивляйтесь!») [Hessel, 2010], которую лучше было бы перевести так: почувствуйте себя униженными и делайте что-то против этого!
171
См. казуистически витиеватые аргументы ЕЦБ о том, почему неограниченное приобретение государственных облигаций на вторичном рынке является денежно-кредитной политикой, а не государственным финансированием, в котором не может участвовать ЕЦБ. Укрепление доверия посредством правоизвращения вряд ли может служить перспективной долгосрочной стратегией.
172
Вполне возможно, что этому препятствовала бы профессиональная деформация управляющих. Из блога thecurrentmoment от 17 февраля 2012 г.: «“В условиях демократии вы должны подталкивать людей к поступкам, пугая их” – мы услышали эти слова из уст Лоренцо Бини-Смаги в минувший вторник на круглом столе “Будущее евро”, проходившем в Гарвардском университете. Его “королевское смагишейство” был членом исполнительного совета ЕЦБ до ноября прошлого года и поделился с аудиторией не только своими личными взглядами. Он довольно подробно рассказал о технократических подходах, преобладающих сегодня в Европе, и показал некоторые методы управления в различных ситуациях. В высказываниях банкира больше всего поразило две вещи: во-первых, чрезвычайно идеологическая приверженность евро и, во-вторых, несколько бредовое видение социального контроля». См.:
173
Бывший комиссар ЕС Марио Монти в качестве премьер-министра Италии также вписывался в схему «правления экспертов», пришедшего на смену «правлению партий». В любом случае с учетом того, работает (или не работает) итальянский парламент, большая часть законов все равно принимается правительственными и президентскими декретами.
174
Как уже отмечалось, европейское теневое правительство поставило Марио Монти вместо Берлускони из-за того, что правительство последнего не выполнило ряд условий для получения финансовой помощи, которые Драги и его предшественник в ЕЦБ Трише поставили в конфиденциальном письме. Впрочем, в течение первого года своего пребывания на посту премьер-министра Италии Монти тоже не мог или не хотел делать то, что от него ожидали.
175
«Прилив поднимает все лодки» – выражение, возникшее в яхт-клубах американского севера-запада, стало фигурой речи в экономической политике США со времен Дж. Ф. Кеннеди. Оно означает, что улучшение общего экономического положения в результате роста, в конечном счете, в равной степени пойдет на пользу и бедным, и богатым.
176
По этому поводу стоит процитировать размышления, опубликованные в левом блоге thecurrentmoment 7 мая 2012 г. по случаю избрания Олланда президентом Франции: «Социалистическая кампания во Франции строилась на анализе поступков Саркози на посту президента. Ее собственная экономическая программа была гораздо слабее. Основной упор был сделан на прекращении реформы в масштабах страны, возвращении прежнего статус-кво и импульсе для развития роста на европейском уровне с использованием для этого кредитоспособности Германии, чтобы профинансировать новый виток государственных заимствований… Новые правительства стран Европы, включая французских социалистов, еще больше полагаются на заимствования для стимулирования роста. Это не завершение режима жесткой экономии в Европе, а дальнейшее развитие тенденций, которые и были основными причинами развития кризиса». См.:
177
Впрочем, на протяжении всей кейнсианской эры то же самое долгое время относилось и к хайекианской утопии.
178
Точка зрения, удивительным образом получившая широкий отклик в тех кругах, в которых его менее всего можно было ожидать. В газете «Die Welt» от 26 января 2012 г. сообщалось о начале работы Всемирного экономического форума в Давосе: «О “невыполненных обещаниях” капитализма говорил Бен Верваайен, исполнительный директор телекоммуникационного концерна Alcatel-Lucent ‹…›. “Задача заключается в том, чтобы вынести уроки из этих эксцессов”, – заявил Брайан Мойнихан, главный исполнительный директор американского банковского гиганта Bank of America. Казалось, что банкиры сомневаются. “Получится ли у нас сделать все правильно в следующий раз? – обратился он к участникам обсуждения и сам тут же дал ответ: – Об этом знает лишь Господь Бог” ‹…›. В сущности, как согласились многие в Давосе, капитализм просто не оправдал ожиданий. ‹…› Для Дэвида Рубинштейна, соучредителя и главы американского частного инвестиционного фонда Carlyle Group, очевидно, что проблемы лежат глубже. “Мы думали, что можем контролировать конъюнктурные циклы, – сказал финансовый инвестор, – а выяснилось, что капитализм не способен управлять взлетами и падениями конъюнктуры”. Более того, “капитализм не решил проблему неравенства, и, кажется, ни у кого в мире нет на это ответа”».
179
Здесь можно вспомнить неоднократные (впрочем, всегда неудачные) попытки подсунуть профсоюзам других европейских стран немецкую форму индустриальной демократии – участие в принятии решений на производственном и корпоративном уровнях – в качестве европейской модели сильного представительства работников на своих рабочих местах.
180
Заслуживающий доверия обзор проблем, связанных с европейской интеграцией и демократизацией объединенной Европы сквозь призму гетерогенности участвующих в этом обществ, представлен в работе [Höpner; Schäfer, 2012]; см. также: [Höpner, Schäfer, Zimmermann, 2012].
181
Например, постнациональная европейская конституция для того, чтобы быть приемлемой для малых или экономически слабых стран, должна содержать такое количество мер предосторожностей в отношении доминирования Германии, что это сделает ее едва приемлемой для немцев.
182
Как только соберется Европейский Конвент, то сразу же возникнет вопрос, должны ли сидеть делегаты от Каталонии под испанским или каталонским флагом. После чего похожие вопросы возникнут у басков, корсиканцев, фламандцев, южных тирольцев, сицилийцев и, возможно, даже у баварцев.
183
Это вовсе не означает, что подобного рода оптимизм отсутствует. Бофингер, Хабермас и Нида-Рюмелин допускают такую возможность в ходе разрешения нынешнего кризиса, т. е. в обозримом будущем, путем изменения договора при согласии всех 27 членов ЕС, прийти к «созданию политически объединенной валютной зоны ключевых европейских стран». Они исходят из того, что «этого требуют очевидные конституционно-политические представления о наднациональной демократии, допускающие общее управление без принятия формы федеративного государства. Европейское федеративное государство представляет собой неверную модель и предъявляет чрезмерные требования к солидарности исторически самодостаточных европейских народов. Происходящее сегодня углубление институтов может руководствоваться идеей о том, что демократическое ядро Европы должно представлять общность граждан всех стран – членов ЕВС, при этом каждый из них может быть представлен в двух качествах: с одной стороны, как непосредственно участвующий гражданин реформированного Союза, а с другой – как косвенный участник одного из европейских народов» [Bofinger et al., 2012]. Не совсем понятно, почему «конституционно-политические представления» должны быть столь очевидны. Какие темы, в какой из двух идентичностей должны рассматриваться и разрешаться?
184
Сложно себе представить, что немецкие налогоплательщики готовы оплачивать итальянские государственные или испанские банковские долги, если делать это их обяжет большинство Европейского парламента, вместо, скажем так, махинаций Европейского банка. Напротив, это было бы проблемой, так как перераспределение через парламентские решения будет не так легко скрыть.
185
То же самое правило действует и в отношении «региональной политики», которая отдает слабым то, что было взято у сильных, с тем чтобы когда-нибудь слабые, возможно, догнали или даже перегнали последних. В отличие от девальвации, им требуется постоянное согласие доноров, которые в ответ требуют контроля над использованием предоставляемых ими средств. В свою очередь, это, как правило, раздражает реципиентов. Как было показано, и от региональной политики может потребоваться, чтобы она делала саму себя излишней. Чем меньше она это делает, тем больше теряет согласия.
186
В этом отношении, как и во многих других, девальвация сравнима с «суверенным» списанием долговых обязательств. И то и другое являются средствами, с помощью которых общество, находящееся в конце капиталистической «пищевой цепи», может защитить себя, используя суверенитет своего государства, от стремительной и далеко идущей капиталистической экспансии.
187
Среди тех, кто еще на раннем этапе со всей очевидностью разглядел катастрофические политические последствия проекта евровалюты, – американский консервативный экономист Мартин Фельдстейн. Его соображения и аргументы по этому поводу см. в книге: [Feldstein, 2011].
188
Некоторые политические и экономические обоснования такого рода изменений европейской политики с достаточной степенью очевидности были представлены несколько лет назад Фритцем Шарпфом [Scharpf, 2010; 2011a; 2011b].
189
То, что американцы предпринимали за пределами валютной системы, например, считая необходимым не допустить итальянскую Компартию до управления страной или расколоть коммунистически настроенные профсоюзы Италии и Франции, – совершенно другой вопрос. И все же американское правительство на протяжении двух-трех послевоенных десятилетий допускало социал-демократические правительства, находившиеся в западноевропейской сфере влияния США, не в последнюю очередь под влиянием собственной традиции, идущей от «Нового курса».
190
Впрочем, не каждый общественный порядок этого заслуживает. В то же время не каждый общественный порядок, который этого не заслуживает, заслуживает, чтобы силы извне начали его переделывать. Только в некоторых пограничных случаях, когда действительно порядок катастрофически плох, перед другими обществами возникает необходимость его реформировать – правда, как показывают многочисленные американские экспедиции, целью которых является построение нации, это, как правило, не только очень затратно, но и бесперспективно.
191
Избиратели и члены профсоюзов в странах с левой политической традицией имели возможность повысить свои реальные доходы за счет покупателей импортной продукции и зарубежных производителей, видоизменяя, таким образом, распределение доходов в свою пользу.
192
См. введение в работе Шарпфа [Scharpf, 2012].
193
Правда, в последние годы не происходило никаких атак на датскую или шведскую крону, британский фунт или любую другую европейскую национальную валюту. Это противоречит аргументу, что только «крупная» валюта, такая как евро, может быть в безопасности, потому что ее не подорвут спекулянты, подобные Джорджу Соросу.
194
Кстати говоря, летом 2012 г. стало известно, что международные банки и компании уже давно подготовились на случай падения евро. См.: U.S. Companies Brace for an Exit From the Euro by Greece // The New York Times. 3 September 2012.
195
То, что отказ от евро приведет к возврату к так называемому партикуляризму, не более чем легенда – достаточно посмотреть на Великобританию или Швецию, чьи общества относятся к наиболее открытым и без евро. (Предположение, будто Лондон менее «европейский», чем София, только из-за того, что Великобритания не входит в ЕВС, вызывает лишь недоумение.) Подробнее о «Призыве к просвещенному протекционизму» см.: [Höpner, 2012], а также заключительные замечания в работе [Höpner, Schäfer, 2012].
196
Так, с поразительной уверенностью Хабермас заявляет о «капиталистической динамике ‹…›, которая может быть описана как взаимодействие функционально принудительного раскрытия и социально-негативного закрытия каждый раз на более высоком уровне» (цит. по: [Assheuer, 2008]). Было бы неплохо, если бы мы могли положиться на такую динамику.