Я согласился, заметив, что иных способов открыть чакры не существует. У ближайшей стойки одного из баров мы выпили по рюмке французского коньяка и огляделись. Нельзя сказать, что здесь были сливки общества. Впрочем, в определенном смысле эту публику можно было назвать сливками, подразумевая, что нравственно здоровая и чистая часть общества слила их как накипь. Правда, место слива оказалось весьма уютным.
Бесшумные кондиционеры разгоняли струйки сигаретного дыма. Здесь царили алчность, жажда легкой наживы, азарт, безумство риска. Люди всех возрастов – степенные мужчины и роковые женщины, внезапно обогатившиеся юнцы и потерявшие интерес к жизни старики, криминального типа личности и пижоны, урвавшие дурные деньги, проститутки и голубые до синевы педерасты, бизнес-леди и банковские клерки, кавказцы и азиаты, евреи и славяне, смуглые и бледные, толстые и худые, веселые и не очень – все они собрались в этих стенах, чтобы урвать быстрое, как вспышка молнии, счастье.
За время моей недолгой работы в банке «Евразия», а затем службы в налоговой полиции я успел изучить столичный истеблишмент, находясь, что называется, поочередно «по обе стороны баррикад». Во время ознакомительного круга по залам казино я увидел несколько знакомых лиц из сферы крупного бизнеса, банкиров, народных избранников из Госдумы.
Здесь сосредоточенно играл в карты первый советский, точнее, уже перестроечный, миллионер (что удивительно, русский по национальности). Стране его показали впервые по телевизору со спины, и в этой же программе сам герой открыл свое лицо, заметив, что скрываться ему нечего и не от кого.
У стойки бара томно пила коктейль тезка первой женщины-космонавта, которая среди слабого пола тоже стала первой, на своем поприще, – облегчив до состояния невесомости кошельки нескольких тысяч сограждан на афере «халявный народный автомобиль».
За одним из игральных столов я увидел еще одно знакомое лицо. Длинноволосый мужик лет пятидесяти, с румяным лицом пьющего много, но не впрок, человека, в кожаной жилетке и расстегнутой почти до пупа рубахе, решительно расставлял фишки. Это был профессор геммологии, крупнейший спец по камням, с которым я познакомился во время моей отсидки в Бутырке. Его визитка с начертанным девизом «Всё могу!» и припиской: «Нужный человек», возможно, еще уцелела в моей бывшей квартире. Ювелир, художник, искусный резчик по дереву, глашатай православия, путешественник (за драгоценными камнями – с последующими задержаниями на таможне и уголовным преследованием) – все смешалось в биографии этого веселого и бесшабашного человека. Но подлинно всенародную любовь он получил после выхода двухсерийного фильма, в котором рассказывалось о том, как народный умелец Коля со товарищи изобрел искусственный черный бриллиант (так называемый муассанит) и поставил это дело на поток. Экземпляры весом в десятки карат приводили в шок ювелиров-экспертов и в трепет – жен и любовниц миллионеров. О том, что камни искусственные, стало известно после того, как милиция вплотную занялась «всемогущим Колей» и нашла целый склад подобных творений в одном из банков.
Увидев меня, он, будто мы только что вместе хлебали тюремную баланду, крикнул:
– Погоди, не уходи, я сейчас доиграю!
Цепкая память художника не дает сбоев.
Я представил Николая Сильвио («Коля» – «Сергей Ильич»). Мы хоть и сидели в одной и той же камере, но Колю-чудотворца выпустили раньше, чем к нам пожаловал Сильвио.
– Мне дали условный срок, – пояснил Николай. – А тебя как, оправдали?
– Нет, я из психушки сбежал, вот с помощью моего друга, – просто пояснил я.
– Нашел куда прийти: из одного дурдома в другой. Тут все сумасшедшие… Игроманы. Пойдем выпьем, – без перехода предложил Николай. – Я сюда каждый день к восьми утра приезжаю, – пояснил он. – Выпиваю сто пятьдесят граммов, потом еду по делам.
Профессор заказал всем свой любимый напиток, который, по его словам, тонизировал и очищал голову для схватки за игральным столом. Название его я тут же забыл. Напиток напоминал рижский бальзам, но был не в пример мягче и богаче вкусовой гаммой. Коля с грустью сообщил, что его очередной раз ограбили на таможне, конфисковав необработанные изумруды, которые он вез из Африки. Но, так как законодательство уже изменилось, заключения под стражу он избежал. Больше всего Николая возмущало, что он, привозя в страну камни, обогащал ее, заботился о национальном доходе, мечтая возродить загубленное ювелирное производство. А воры, взяточники и сволочи за бесценок вывозят необработанные якутские алмазы в Голландию, США, Израиль, Гонконг и не дают нашим ювелирам работать на отечественную казну.
– Вот, посмотрите!
Николай вытащил из кожаной жилетки нечто, похожее на черную линзу, размером со срез «Докторской» колбасы. Камень сверкал и переливался многочисленными гранями. Профессор показал на свет, оказалось, он прозрачный и внутри причудливо переламывал лучи.
– Можно прикоснуться к этому творению? – спросил я. Николай кивнул. Камень был тяжелый и холодный. Ничего подобного в руках я не держал.
– В нем слились лед, пламень и углерод. И холодный, рациональный разум. В своих руках ты держишь целое состояние… Да, это черный бриллиант. Он ценится гораздо выше обычного белого или желтого…
– Это искусственный бриллиант? – уточнил я.
– Это – произведение искусства. Жаль, один из моих компаньонов, пока я торчал в Бутырке, уехал в США и там открыл производство. Так что вскоре он заполнит черными алмазами все ювелирные магазины мира. А ведь я куда только не обращался, обещая получить баснословные прибыли. Писал в правительство, депутатам, промышленникам… Но почему-то, когда узнавали, что я сижу в тюрьме, теряли всякий интерес. Многие достаточно известные люди сидели за решеткой, например Ленин, и ничего, ему верили миллиарды людей…
– Я так понимаю, – холодно заметил Сильвио, – стоит насущная проблема поскорей впарить кому-нибудь камешек – как подлинник.
– Как подлинное искусство! – поправил Николай. – Посмотрите, это же шедевр.
Он протянул бриллиант Сильвио. Сильвио крепко сжал черный камень в кулаке.
– Не треснет?
– Можете показать его любому на выбор ювелиру. И он подтвердит, что это черный бриллиант. Да, это муассанит. Но по структуре он практически ничем не отличается от природного алмаза.
– Сколько вы хотите за него? – поинтересовался Сильвио.
– Тридцать… Ну, скажем, двадцать пять тысяч долларов.
– Это несерьезно, – усмехнулся Сильвио.
– Поймите, дорогой Сергей Ильич, производство муассанита – технически длительный и дорогостоящий процесс. Затем шлифовка, огранка… Нельзя же сводить к цене бижутерии. Это же Черный Бриллиант, Царица Ночи, изящество и благородство, воплощение в камне Наоми Кэмпбелл!
– Вы меня не поняли, – серьезно произнес Сильвио. – Суммами, которые вы озвучили, я не занимаюсь. Я не торговый агент. Два-три миллиона долларов – вот сумма, которую надо назначать за этот камешек. Если хотя бы пяток ювелиров подтвердят его подлинность и будет сертификат, наш новорусский буржуй раскошелится… Вы правы, Наоми Кэмпбелл нельзя продавать по цене бижутерии… У меня достаточно обширные связи в различных сферах общества; пока сидел, много кого повидал на своем веку. В лагерях ведь не только мужичье срок тянет. Очень достойные люди попадаются. Многих нынче видишь среди депутатов Госдумы… Кстати, сколько таких «Наоми» вы сможете сделать?
– Много, – тут же ответил Николай. Неожиданный поворот разговора ему понравился. – Но на нашем рынке уже никого не проведешь. О нашем черном алмазе уже написали тонну всякой информации и даже фильм сняли. «Научно-криминальный»…
– Значит, будем осваивать внешний рынок, – невозмутимо резюмировал Сильвио.
– Я не против… – сказал Николай.
Мы выпили еще по рюмке Колиного напитка. После паузы смакования Николай проницательно заметил:
– Вы, кажется, впервые в казино…
– Да, – ответил я за всех.
– Расскажу вам анекдот: «Женщина впервые в жизни зашла в казино. Подойдя к рулетке, она пробормотала: "Представления не имею, на какой номер поставить". Элегантный мужчина, стоящий поблизости, посоветовал поставить на свой возраст. Улыбнувшись мужчине, она поставила все свои деньги на 29. Колесо закрутилось, и выиграл номер 35. Улыбка мгновенно сошла с лица женщины, и она потеряла сознание».
Я сдержанно усмехнулся. Сильвио не отреагировал. Вероятно, эта обстановка начала угнетать его.
– Чтобы не чувствовать себя в чужой тарелке, предлагаю поужинать, здесь это входит в стоимость приобретенных фишек.
Мы поднялись на второй ярус. Тут было нечто вроде шведского стола. В металлических емкостях с крышками булькали и томились различные мясные, рыбные блюда, столики ломились от всякого рода салатов, подлив, закусок, соков. Коля предложил нам отведать паровую телятину и артишоки. Я согласился с его предложением. Сильвио же взял себе пару видов салата.
Мы (то есть Коля и Сильвио) незаметно перешли на «ты». Тюрьма роднит людей, и язык вряд ли повернется спросить: «В какой тюрьме (или "киче") вы изволили париться?»
– Если не возражаете, ребята, я как старожил и завсегдатай этого учреждения, позволю дать вам несколько советов по диспозиции и дислокации, – предложил Николай. – Прежде всего надо выбрать стол для игры. Есть такое понятие «холодный стол» – стол, за которым игроки проигрывают. Впрочем, не все проигрывают, а только вы, причем с незавидным постоянством. Остальные – выигрывают. За ваш счет. «Холодный» стол в любом случае следует обходить стороной. Как заразный. Еще хуже – «мертвый стол» – стол, готовый для игры, но за которым нет игроков. Дождаться от него можно только одного – что он слегка «потеплеет» за счет прибывающих игроков. Такой стол тоже лучше избегать, вдруг он станет для вас «холодным»… Во время игры за рулеткой будьте предельно внимательны, следите за противниками. Народ жульничает. Редко, но такое случается. Добавляют фишки на уже выигравший шанс. Или делают ставки после выпадения шарика. Кстати, прекрасный способ с треском вылететь из казино… Особо наглые, бывает, убирают со стола свои фишки после неудачной ставки. Тоже верный способ для тех, кто ищет особо острых приключений на свою задницу