ут смогли убежать. Есть человеческие жертвы и разрушения…»
– Слышала, не только твою страну «наказали»! – заметил я мрачно.
– За первой должна быть и вторая волна, – упавшим голосом отозвалась Паттайя. – Мне бабушка рассказывала. Такое цунами было лет сорок назад.
– Переживем и второе, – оптимистично произнес Лао. К нему уже полностью вернулось самообладание.
Приливная волна явно достигла высшей точки. И тот же стремительный поток понесся уже обратно к морю, унося с собой еще большее количество обломков, плавающего мусора, искореженные машины, холодильники, мотоциклы, мебель, деревья и, что самое страшное, сотни мертвых тел. Больше всего среди них было детских.
– Лучше всякого театра! – изрек Шамиль. Он облокотился на балюстраду и стряхивал пепел в мутный поток. – В искусстве главное – подлинность. Наверное, так же чувствуют себя грешники в аду…
Что мне стоило сейчас схватить Раззаева за ноги, швырнуть в кровавый поток и одним мигом рассчитать его за все его грехи. С не меньшим удовольствием, под изумленные взгляды ошалевших от страха постояльцев, я бы отправил в соленую «магму» и жирного Лао. Но я не господь бог, не архангел Михаил, чтобы отправлять в ад, не верховный судия и не палач, чтобы выносить и править приговор.
Я зарекся – не проливать больше человеческой крови…
Природа издевалась над нами и показывала, как мы слабы, как ничтожны достижения нашей цивилизации, которые казались нам такими могущественными. Мы, дети разных народов, как зверюшки на Ноевом ковчеге, сгрудились на террасе; с запозданием до каждого из нас дошло, что мы оказались в мышеловке. Мы стали узниками отеля и со страхом ждали, когда море сделает очередной выдох, чтобы, слизнув уцелевших, собрать новый жертвенный урожай.
Уже знакомый гул, извергнутый из пучины, возвестил явление второй волны. Она несла в себе невообразимую окрошку из мусора человеческой цивилизации, растительного мира и мертвых тел.
Никто из нас, окаменевших от ожидания, даже не успел понять, что произошло. Волна внесла, буквально швырнула на террасу перевернутый вверх колесами автомобиль и с силой ударила его о стену. Я лишь успел заметить его нелепый желтый цвет и содрогнуться от душераздирающих криков. Шквал сбил нас с ног, я прижал к себе Паттайю, машинально схватил злополучный кейс, нас тут же поволокло по течению. Краем глаза успел увидеть Лао, он судорожно вцепился в столик. Шамиля, стоявшего у балюстрады, наверное, смыло сразу. В считаные мгновения вода затопила отель по самую крышу. Нас с нарастающей силой понесло в сторону от моря, в глубь острова. Течение волокло нас, как мусор, – увы, вдалеке от других отелей. На их крышах, как вороны во время ненастья, сидели люди.
Паттайя крепко вцепилась в меня, и я понял, что мне надо расставаться или с ней, или с чемоданчиком. Я отпустил его без сожаления, и мое засекреченное прошлое отправилось в самостоятельное плавание, чтобы больше никогда ко мне не вернуться.
Среди взбесившейся воды чувства, мысли, ощущения становятся простыми, как черно-белое кино. В этом аду Паттайя была единственным существом, которое являлось смыслом моей жизни. И если мы не спасемся, бултыхаясь в грязной воде, то уйдем в глубину вместе, навсегда крепко обнявшись.
Вода несла нас с такой силой, что не имело никакого значения, умеешь ты плавать или нет. Паттайя ухватила мою футболку рукой, а второй делала отчаянные попытки остаться на плаву. Мы стали единым живым, пока еще дышащим реактивным снарядом. Пару раз я пытался ухватиться за стену затопленного дома и лишь обдирал ладони. Буквально чудом мы уворачивались от торчащих обломков оцинкованных крыш, разбитых витрин, столбов. Мы были на «скоростной дороге»: наткнешься на что-то твердое – и ты мертв… Удержаться на поверхности волны было все труднее, Паттайя явно ослабела, она наглоталась воды и, задыхаясь, умоляла:
– Оставь меня, а то погибнем оба.
Но я лишь крепче, мертвой крабьей хваткой сжимал ее руку.
Наверное, мы бы утонули и течение унесло бы нас вместе с другими телами утопших. Спасло нас чудо. Это был плывущий островок зелени. Мы вцепились в него, постарались забраться повыше, но так, чтобы не отправить его ко дну. Лишь придя в себя, с изумлением увидели, что это был наш зеленый слон, доброе чудище, рожденное тайскими садовниками из растения, похожего на плющ. Унесенный стихией со своей лужайки, он тоже стал невольной жертвой, плывущей на боку неведомо куда. Я поблагодарил бога и тайских кудесников, которые поместили внутрь слона не только проволочный каркас, но и другое наполнение, вроде пенопласта, позволявшего уверенно держаться на плаву. Я заставил Патку влезть на бок нашего спасителя, сам же решил по примеру романтичного героя с «Титаника» остаться в воде, держась за каркас. Благо смерть от замерзания мне не грозила: вода была теплой, как суп. Я поймал доску, бросил ее Паттайе с наказом рулить и отталкиваться от препятствий, которых, как на слаломе, было с избытком.
Люди спасались, как могли. Мы видели слона, наверное, из местного слоновьего шоу. Он плыл, как корабль, а на его спине, съежившиеся от страха, сидели четверо детишек лет шести-семи: две девочки и два мальчика.
– Слон их спас! – пробормотала потрясенная Патка. – Он сам, сам их спас! Он посадил детишек на себя, он их вывезет на сушу! Ты понимаешь?! – Паттайя начала всхлипывать, ее затрясло. – Слоны лучше людей, умней, только они сказать ничего не могут и нам все прощают. А люди, люди не стоят слонов. Он их спас, понимаешь?
Паттайя закрыла лицо руками, она содрогалась от рыданий и все повторяла:
– Он их спас! Он их спас. Они лучше нас…
– А ну, кончай истерику! – грубо прикрикнул я. – Следи за фарватером! А то мы с нашим слоником напоремся…
Патка послушно взяла доску. Течение вдруг замедлилось.
Слон-спасатель уловил этот момент и усиленно заработал ногами. И поплыл-поплыл, пока не ступил на твердую почву. Детишки на его спине поняли это и радостно загалдели. Потом слон устало приблизился к подтопленному одноэтажному дому. И стало ясно, что свою миссию он выполнил.
Патка тут же успокоилась, виновато посмотрела на меня.
– Эх, жаль, что наш слоник ножками не шевелит, а то мы бы тоже зацепились за тот дом, – заметил я. – Ничего, где-нибудь да причалим.
Недолгий «штиль» закончился, пошел отлив, и нас потянуло в сторону моря. Небывалые, фантастические зрелища, достойные времен Всемирного потопа, представали перед нами. Мимо нас проплыл старик-таец, мертвой хваткой вцепившийся в бревно. Приглядевшись, мы с ужасом поняли, что это трехметровый крокодил. Рептилия явно была настроена миролюбиво. Знала, что главное пиршество у нее впереди.
Мы видели двух обессилевших, мокрых, как промокашки, белокурых девчушек, буквально повисших на огромном питоне. Тот, приподняв голову, величаво плыл в сторону уцелевших пальм.
Мы видели обезумевшую женщину, вцепившуюся в огромный пень, вывороченный волной. Почему-то запомнились ее ярко-красные накрашенные ногти. Глаза несчастной блуждали, она икала и повторяла одно и то же слово:
– Джесси… Джесси… Джесси…
Отливная волна все более усиливалась, наш зеленый плот закручивало в водоворотах. Переменчивая судьба грозила унести нас в открытое море. А там – вариантов не счесть. Или выживать на ловле рыбы (неясно только как), или самим быть сожранными акулами. Я стану первым. Зримо представилось, как зубастые твари, покончив со мной, дербанят нашего слоника, чтобы добраться до моей невесты и слопать ее аппетитное тело.
Бр-р…
Мы старались не смотреть на мертвые тела. И неожиданно увидели живых. Метрах в пятидесяти от нас молодая пара с девочкой отчаянно пыталась удержаться на плаву. Как и нас, их несло течением в никуда. Ребенок ухватился за шею отца. Силы у всех троих давно иссякли. Вряд ли они продержатся хотя бы несколько минут.
– Греби к ним! – крикнул я и сам стал, как мог, толкать наш плавучий остров.
Я сознавал, что наш плот из плюща, если все попытаются забраться на него, сразу пойдет ко дну. К тому же течение усиливалось. Мы видели, что силы покидали молодую женщину. Волны окатывали ее с головой, она выныривала, отчаянно размахивая руками, снова исчезала под водой. В какой-то момент ее голова больше не появилась на поверхности. Прошло мучительно долгое время. Но она так и не вынырнула. Мужчина, плывший с ребенком впереди, все понял, закричал, инстинктивно рванулся на помощь, назад, против течения. Он не увидел страшной опасности, которую увидели мы: течение несло его прямо на бетонный столб.
Мы закричали в два голоса, на английском и русском:
– Осторожно! Опасность!
Но он ничего не слышал и не понимал. Что может быть страшней внезапной, на глазах, гибели жены? Только смерть ребенка, его дочери, которая из последних сил держалась за его шею.
Он мог бы увернуться от опасности… Но ангелы-хранители не спустились с небес к этой семье в черный день цунами. Лишь в последнее мгновение мужчина, осознав обреченность своих попыток спасти жену, повернулся, чтобы вновь с дочкой плыть по течению, но было поздно. Он сильно ударился о столб виском и тут же ушел под воду. Прошли невыносимо мучительные мгновения, и, к счастью, детская головка появилась над водой. Инстинкт сработал, девочка разжала руки, отпустив уходящее в глубину тело отца. Она попыталась ухватиться за столб, который погубил ее папу. Но сил не хватило, ее слабые ручки соскользнули, и девочку тут же подхватило течение.
Вся бессмысленность моей жизни вдруг предстала ярко, как вспышка. В доли секунды я понял, что она будет окончательно и бесповоротно никчемной, если девочка погибнет на моих глазах. Ее жизнь стала в одно мгновение смыслом моей жизни.
С силой оттолкнувшись от «острова», я поплыл, моля всех святых, чтобы она еще чуть-чуть продержалась на воде.
– Держись! – кричал я, задыхаясь.
Я успел схватить девочку, когда она уже почти захлебнулась. Она вцепилась в мою футболку, я был благодарен, что не за шею, и со всей мочи, загребая, как Тарзан, поплыл к «острову». Последние метры были самыми трудными. Течение уносило меня быстрее, чем нашего слона. Зримый, но удаляющийся «остров», стал символом нашей с девочкой жизни.