– Спасибо, отец.
Для себя Августа решила, что будет отвечать максимально коротко. Ей тяжело давался голос Алисы, спасало лишь якобы слабое здоровье. Все больные одинаково ворочают языком с оттенком безграничной усталости. Но долго разыгрывать эту карту нельзя. Если Ивар не объявится, Августе придется туго. Пусть она наперечет знала все любимые обороты Алисы, полностью скопировать ее голос не выйдет.
– Мне очень жаль.
Маркиз намекал на погибшую подругу. Ах, если бы он только знал!..
На мгновение Августе стало безумно стыдно, и она спрятала лицо в ладонях, опасаясь выдать себя. Недалекая Марта приняла ее поведение за приступ истерики и бросилась утешать. Пришлось подыграть, взять у нее платок и вытереть несуществующие слезы.
– Это твоя вина, – припечатал Захария. – Ты убила двоих.
Августа низко опустила голову – именно так поступила бы Алиса.
– Надеюсь, ты сделала правильные выводы? – продолжал наседать Захария. – Собираешься просить прощения?
Прощения? За что?
Мозг Августы лихорадочно работал. Она затравленно обвела взглядом присутствующих. Хоть бы кто подсказал! Потом ее осенило: речь о романе Алисы. Неподобающее поведение, чудом сбереженная девичья честь, неповиновение отцу и прочее.
– Я… Я целиком и полностью признаю свою вину.
Вот так, обо всем и ни о чем.
Августу мало тревожил кавалер подруги. Денег у него нет, погасить долги перед банком он не сможет. Алисе тоже следовало думать о жизни, а не гнаться за какой-то любовью. Настрадаться она всегда успела бы, зато замужней, с устроенным будущим.
Захария удовлетворенно кивнул и принялся за еду.
Августа с облегчением выдохнула. Первый раунд за ней. Она нашла верные слова, ничем себя не выдала. И ауру Захария читать не умеет. Да тут полноценная победа! Однако расслабляться пока рано.
– Ты уверена, что тебе стоит появляться на кладбище? – вновь заговорил Захария. – Это не совсем прилично, учитывая происхождение той девушки.
Августу передернуло. Она с трудом подавила в себе желание заступиться за «подругу», то есть саму себя. Чему удивляться, между ней и Алисой пропасть, только университет мог их сблизить.
– Я должна там быть, отец, – твердо, но не слишком, чтобы не рассердить Захарию, возразила Августа. – Как вы верно отметили, в смерти Августы есть моя вина, нельзя трусливо отсиживаться в стороне. К тому же мы дружили без малого пять лет. Августа заслуживала всяческого уважения, получила бы диплом с отличием, если бы не жизненные обстоятельства.
– Там будет чернь, – не унимался маркиз. – Сбегутся зеваки, станут обсуждать…
– Кого? – приглушенно рассмеялась Августа. – Меня или ее? Августа была всего лишь младшей учительницей и вряд ли успела прославиться. На кладбище явится пара коллег, и только. Меня и вовсе не узнают. Я опущу вуаль, надену самое скромное платье и постою в сторонке. Надо же утешить бедную госпожу Дзирт!
«Ну же, – мысленно подталкивала она Захарию, – предложи дать ей немного денег!»
Однако маркиз промолчал. Погибшая девушка и ее семья не стоили его внимания. Он заинтересовался бы ими, только вздумай родня Августы шантажировать сир Хайнов, распускать порочащие их слухи. Исключительно с целью пресечь крамолу.
Незаметно под столом Августа смяла салфетку.
Как же гадко! Как она этого прежде не замечала! Мир за стенами университета оказался другим, совсем не таким, каким виделся в детстве. Или Августа просто повзрослела?
– Хорошо, ты пойдешь на похороны, – вынес вердикт Захария. – Но после я заберу тебя домой. Хватит! Я уволил того человека. – Он поморщился, словно проглотил пригоршню незрелого крыжовника. – Больше ты его не увидишь.
«Алиса бы возмутилась», – пронеслось на подкорке сознания. Еще бы, Захария даже не удосужился назвать учителя по имени! Проблема состояла в том, что Августа тоже его не знала, что, впрочем, не помешало ей выразить бурный протест.
– Он ни в чем не виноват! – Она демонстративно бросила вилку на тарелку и откинулась на спинку стула. – Меня никто не соблазнял.
– Алиса!
Одного взгляда Захарии хватило, чтобы Августа прикусила язык. Переигрывать опасно. Она не могла рисковать, она обязана завтра быть на кладбище в полдень.
«Первоцветы, мне понадобятся первоцветы», – напомнила себе Августа.
Захария прочел нудную проповедь о женской добродетели. Августа слушала вполуха, только чтобы вздыхать и кивать в нужных местах. Ее мозг лихорадочно работал, просчитывал все возможные варианты. Мысли неизменно возвращались к матери и сестре. Августа разрывалась между двумя взаимоисключающими вещами: сказать правду и не выдать себя. «Не сейчас, потом! – осадила она голос сердца. – Ты напишешь им из безопасного места, когда станешь невестой графа Монтезе». Оставалось надеяться, будет не слишком поздно.
День, казалось, тянулся бесконечно. Августа вышагивала из угла в угол и торопила солнце. Ее радовало небрежение мнимого отца. Пусть и дальше беседует с родственницами, допрашивает свидетелей, отдает распоряжения насчет похорон. Чем меньше он интересуется дочерью, тем лучше. Однако Августа все равно боялась. Вдруг у Алисы имелись особые приметы? Родимое пятно на бедре, шрам на коленке. Вдруг Захария в последний момент надумает осмотреть труп или попросит сделать это врача? Алиса до сих пор лежала в холодном подвале, обложенная льдом, одинокая и никому не нужная.
«Я проживу твою жизнь достойно», – пообещала она мертвой подруге.
В день похорон Августа встала затемно, десятки раз отрепетировала каждое слово, каждое движение. Она изнывала от нетерпения. Казалось, все двигались словно сонные мухи. Как же трудно было скрывать волнение, старательно пережевывать пищу, делать вид, будто Августа никуда не торопится.
Она предвидела, что Захария отправится с ней на кладбище, поэтому его слова не стали сюрпризом. Разумеется, они перенесутся порталом. Не трястись же много часов в экипаже! Да и после трагического происшествия любая долго обходила бы карету стороной, шарахалась от лошадей.
Августа не меньше часа проторчала перед зеркалом. Траурным нарядом занималась Марта, и если прежде не имело большого значения, достаточно ли плотная вуаль, элегантно ли платье, то теперь она придирчиво выверяла каждую мелочь. Повторно произвести первое впечатление невозможно. Это верно как в отношении матери, так и в случае с Иваром. Августе предстояло угодить обоим, то есть одновременно стать притягательной и незаметной.
На туалетном столике лежал скромный букетик первоцветов. Августа избегала смотреть на них, чтобы не думать об Алисе. Подруга мертва, ей уже ничем не поможешь. Раз так, нужно выкинуть ее из головы.
Наконец, проведя несколько нехитрых манипуляций с платьем, Августа спустилась в холл.
Часы показывали без четверти двенадцать. Похороны начинались в полдень.
Удары сердца раскатами грома будоражили вены.
Сжимая перчатки, Августа второй раз в жизни молилась Темным богам. В первый раз они ее не услышали, отец умер. Пришло время вернуть долг.
Она все продумала. Захария не посмеет устроить скандал, силой увести дочь с кладбища. Прощание с мертвыми – святое. Августа попросит оставить ее наедине со свежей могилой и спокойно дождется Ивара. Разумеется, Захария станет крутиться неподалеку, приглядывать за ней, но кто он и кто Ивар сир Лир! Маркиз не сумеет помешать ему, даже если окажется в трех шагах. Главное, чтобы письмо дошло до адресата. От мысли, что секретарь посчитал его шуткой, выбросил в мусорную корзину, ее бросало в холодный пот.
Августа смутно помнила, как собирались в холле прочие родственники. Кажется, Джиневра отчитывала ее за первоцветы. Мол, полагалось класть исключительно каллы и лилии, в крайнем случае розы. Голоса слились в приглушенный гул. Августа двигалась словно кукла. Мысленно она давно перенеслась на кладбище. Наверное, это и помогло ей безразлично отнестись к открытому Захарией порталу. Прежде Августе доводилось лишь видеть их со стороны.
Кладбище Умайна навевало тоску. Покосившиеся надгробия, вросшие в землю камни без имен. Кое-где вместо памятников и вовсе воткнули палки, на которые повесили масляные фонари. Так хоронили самых бедных, тех, у кого не хватило денег на гроб.
Скрыв лицо под плотной вуалью, Августа под руку с Захарией двигалась по главной аллее вглубь кладбища. Алису собирались хоронить чуть ли не у самой ограды. Ничего, Августа потом позаботится о достойном погребении, перенесет ее прах в семейную усыпальницу.
Скорбную, сгорбленную фигуру женщины она заметила издали и сбилась с шага. Мать. Одна, без сестры. Рядом с ней стоял мужчина в длинной белой одежде – настоятель Светлого лика. Пользуясь тем, что никто не видит, Августа горько усмехнулась. Ну да, мать верила не в Темных богов, поэтому утешал ее не тайрег. Сама Августа, по правде, не верила ни в кого. Так, в университете от сокурсников научилась темным клятвам.
– Ты уверена? – Почувствовав, как задрожала ее рука, Захария остановился. – Еще не поздно уйти.
Августа покачала головой и, сглотнув застывший в горле ком, заверила:
– Все в порядке.
Ей нужно продержаться час. Всего час, может, даже меньше.
Мать не узнала ее. Исхудавшая, усталая, она невидящим взором смотрела на зиявшую пустотой могилу. Если бы не покашливание настоятеля, Ирма Дзирт забыла бы поприветствовать Захарию. Она его просто не видела. Спохватившись, Ирма склонилась в низком поклоне и посторонилась, освобождая место аристократу. Как же Августе хотелось броситься ей на шею, обнять, но она недвижной статуей замерла подле Захарии. Он удостоил Ирму бездушным: «Мне очень жаль!» – и увлек мнимую дочь в сторону, к противоположному краю могилы. Им не место рядом с простолюдинами.
Посланный Иваром фамильяр наблюдал за происходящим с ветки ближайшего дерева. Устроившись высоко-высоко, почти на самой верхушке, он, невидимый всеми, внимательно слушал, запоминал.
Девушка пришла. Описание сходилось, даже первоцветы на месте. Пора возвращаться к хозяину, а то похоронная церемония уже началась.