Однажды сидели мы в кафе ЦДЛ с Петросяном и Шейном. По проходу, приближаясь к нам, шла компания: Спиваков с женой, ещё кто-то и человек, слегка похожий на Шарля Азнавура.
Я говорю Петросяну и Валере Шейну:
– Хотите, я вам покажу самого знаменитого в мире армянина?
Шейн подумал, что я говорю о Петросяне, и сказал:
– Не преувеличивай, в мире есть и познаменитее.
– Да я об Азнавуре говорю, вон он идёт.
Они оба посмотрели на человека, похожего на Азнавура, и сказали:
– Ничего общего.
Мы продолжали обедать.
Минут через двадцать я пошёл в туалет. Выхожу из туалета и вижу того самого человека. Он пытается войти в женский туалет. Я понимаю, что он иностранец, которому буква «Ж» не знакома, и на плохом английском объясняю, что ему в другую дверь, где написана буква «М».
Он говорит по-английски спасибо и проходит мимо меня. И тут я говорю:
– Азнавур?
Он говорит:
– Yes.
Я ничего лучше не нашёл, как закричать:
– Very good!
Мы пожали друг другу руки. Он скрылся в туалете.
Я возвращаюсь к своему столу и говорю:
– Это самый настоящий Азнавур.
Оказалось, что в тот день в ЦДЛ в Дубовом зале праздновали день рождения Владимира Спивакова, и среди его гостей был Шарль Азнавур.
Великий режиссёр
Однажды сидел я один за столом в ресторане ЦДЛ и обедал.
Подошла официантка Лида и спросила:
– Можно, я к тебе подсажу одну симпатичную пару, а то все столы заняты?
Я согласился. За стол пришли двое. Он – симпатичный брюнет, а она просто красавица.
Мне принесли еду, но я не стал есть, поскольку у них никакой еды пока что не было.
Разговорились. Я понял, что они бывшие муж и жена и оба они кинорежиссёры. У них есть взрослый сын. Сын учился в университете, и его могли забрать в армию. Мы сначала обсуждали, каким образом можно избежать призыва.
Женщина была настолько хороша, что я глаз от неё не мог оторвать и рассказывал какие-то байки, в общем, веселил их, пока им не принесли закуски.
Я быстро поел, распрощался и пошёл.
У дверей ресторана меня остановил писатель Витя Славкин и спросил:
– Ты что, дружишь с Тарковским?
– С чего ты взял? Я его знать не знаю.
– Да ты только что с ним так живо разговаривал.
Оказывается, я целый час беседовал с Андреем Тарковским и его бывшей женой.
Потом мы с ней случайно встретились в Доме кино. Она была с другим мужчиной. Мы поулыбались друг другу, на этом всё и закончилось.
Евгений Евтушенко
Однажды, в ресторане ЦДЛ, официантка посадила ко мне за стол Евгения Александровича Евтушенко. А надо сказать, что я с юности был его поклонником, знал наизусть многие его стихи, ходил на его вечера в Политехническом.
И вот мы сидим за одним столом и обедаем. У нас оказались общие знакомые, в частности, Целковы, живущие в Америке, Таня и её дочь Алиса. Он их там навещал, и я тоже. В общем, разговорились. Ровно три часа мы обедали, и все эти три часа, о чём бы мы ни начинали говорить, Евгений Александрович говорил о себе.
Например…
Я:
– Какая сегодня хорошая погода.
Евтушенко:
– Я помню, в детстве, когда мы жили на Четвёртой Мещанской… – и далее о себе.
Или я:
– Хороший борщ.
Он:
– Я помню, был на Украине, нам подали борщ… – и далее история о себе.
Я:
– Зима началась.
Он:
– Настоящая зима была у нас на станции Зима, я тогда был маленьким… – и т. д.
Три часа, и всё о себе. А самое главное, что всё интересно.
Андрей Вознесенский
Мы познакомились с Андреем Андреевичем в «Клубе 12 стульев» «Литературной газеты».
Я собирался ехать в ЦДЛ, и ему надо было туда же.
И вот мы едем. Я за рулём. Запомнилась только одна часть нашего разговора.
Он сказал: «Я недавно из Парижа. Общался там с эмигрантами. Лион, вы себе не представляете, они все покрестились и ходят с крестами».
Из этой фразы я понял, что сам он ходит без креста и, скорее всего, не крещён.
Это было после 1982 года, значит, меня уже окрестил Александр Владимирович Мень.
Я был поражён, потому как считал, что такой талантливый поэт не может не верить в Бога. Иначе откуда у него этот талант.
Когда он рассказывал об эмигрантах, он не фальшивил, он искренне был поражён. До этого, году в 1978-м, его жена, Зоя Богуславская, достала мне в Париже лекарство для моей больной мамы.
Перед этим мы ехали в машине – Арканов, В.П. Аксёнов и я. Арканов попросил Василия Павловича достать в Париже лекарство порфор, которым Аксёнов лечил свою маму от той же болезни.
Аксёнов в Париже попросил Зою, Зоя обратилась к своим французским знакомым, они купили лекарство, а потом, через Аксёнова и Славкина, оно попало ко мне.
Я не был другом Аксёнова, даже приятелем его не был. Были мы едва знакомы, но он сделал это по просьбе Арканова. За что им всем огромная моя благодарность.
А году в 1980-м Аксёнова выдавили из Советского Союза. Мы случайно встретились во Внешторгбанке. Я там открыл счёт, а Аксёнов свой закрывал, готовясь к отъезду.
Сказал мне одну фразу: «У нас здесь не получилось, может, у вас получится».
Владимир Войнович
Я помню, что мне дали книгу про солдата Чонкина на один день. Дали почитать, пока я несколько часов гостил на даче в Малаховке у Г.Б. Волчек. Вот там, лёжа на траве, я не отрываясь прочитал «Чонкина».
Сказать, что мне повесть понравилась, значит не сказать ничего. На тот момент ничего лучше в юморе я не читал. Я был в восторге.
А в 1977 году мы провожали в Израиль моего друга и учителя Феликса Камова. На тот момент одного из авторов «Ну, погоди!», а в дальнейшем, под именем Феликс Капдель, он в Израиле издал множество книг, среди них «История еврейского народа в России».
И вот на Красноармейской улице, в доме, за которым установлена постоянная слежка, мы провожаем Феликса Соломоновича с женой и двумя детьми.
Мы с Хазановым, пока не началось прощание, сидим на кухне за столом и обсуждаем свои эстрадные дела.
Входит Феликс, подводит к нам какого-то седого человека с короткой стрижкой и говорит:
– Вот вам ещё один собеседник.
Собеседник садится с нами за стол, а мы, не зная, кто это такой, продолжаем болтать на свои эстрадные темы, репризы, монологи, тот прошёл, этот на публике не прошёл.
«Собеседник» посидел-посидел, почувствовал себя лишним, встал и ушёл.
Входит Феликс и говорит:
– Ребята, ну что же вы так с Войновичем? Он обиделся и ушёл.
– Это что, был Войнович? – спросил я.
– А вы не узнали?
А как мы его могли узнать? Мы про него только слышали, но никогда не видели. Даже фото его нигде в то время не появлялось.
Вот расстройство-то было! Я-то просто мечтал с ним поговорить.
Шли годы. Году в 1992-м, в Киноцентре, я стоял у входа, кого-то ожидал. Входит человек, небольшого роста, седой, коротко стриженный, подходит ко мне и говорит:
– Мне вчера не спалось, я телевизор включил, а там вы читали монолог учащегося кулинарного техникума. Мне понравилось.
Я аж опешил. Это мне говорит сам Владимир Войнович.
Справился с собой и говорю:
– А мы ведь с вами уже один раз встречались.
– Когда?
– А помните проводы Феликса Камова? На кухне. Мы были с Хазановым, вы сели к нам за столик, а мы-то ведь не знали, что это Войнович, и продолжали молоть всякую чепуху.
– Слушайте, – говорит он, – я это так хорошо помню, я ведь поговорить с вами хотел, а вы меня не приняли. Я тогда так расстроился…
А потом, через пятнадцать лет, я выступал в зале «Космос» на юбилейном вечере В. Войновича. Кстати, неплохо выступил, меня даже похвалил критик Бен Сарпов.
Вечер сняли на ТВ, но так и не показали.
Гарри Каспаров
С Гариком я познакомился в 1980 году в эстонском городке Отеня, где у шахматистов на спортивной базе проходили сборы. А я просто там отдыхал. Гарик был весёлым, жизнерадостным и общительным парнем. Он сам со мной заговорил.
В то время он уже был чемпионом мира по шахматам среди юношей.
Гарик поразил меня своей уникальной памятью. У него не было записной книжки, все телефоны он помнил наизусть. В то время вышла книга «Жизнь двенадцати цезарей». Гарик её прочитал и помнил даты рождения, смерти и восшествия на престол всех двенадцати цезарей.
В следующий раз мы увиделись уже в Баку. Мы с Аркановым и другими юмористами приезжали туда регулярно выступать, и Гарик обязательно приходил на наши концерты.
Однажды в Москве ко мне обратился муж Ларисы Рубальской, Давид. Он попросил сделать билеты на наш концерт в Баку своему бакинскому родственнику.
В Баку этот родственник позвонил мне и сказал:
– Это Дод брата говорит.
Я ему отвечаю:
– Может быть, брат Дода?
– Это без разницы, – сказал он мне.
Днём он приехал к нам в зал и сказал, что ему нужно четыре билета, но непременно в первый ряд.
Я ответил, что у меня билеты только в четвёртый ряд.
– Тогда познакомь меня с администратором, я сам договорюсь.
Я познакомил его с администратором и ушёл.
Позвонил Гарику, сказал, что у меня есть для него билеты в четвёртый ряд. Гарик ответил, что у него уже заказана бронь ЦК в первый ряд.
Перед самым концертом я вышел в фойе и услышал жуткий крик. Кричал Гарик. Он рвал и метал, он орал на администратора, поскольку его цековская бронь пропала.
Я, как мог, успокоил его, дал ему билеты в четвёртый ряд.
Когда начался концерт и я вышел на сцену, в первом ряду я увидел брата Дода, он гордо сидел в морской фуражке с крабом, и рядом сидели три его родственника.
Дод брата или брат Дода своего добился.
Впоследствии я бывал у Гарика на сборах в Загульбе и на знаменитом его матче с Каспаровым, когда его называли «долгоиграющий проигрыватель». Вся система была против него. Но он выдержал, не проиграл.