А уж в 90-х годах он вдруг стал жутко агрессивным, и поговорить по-нормальному с ним у меня уже не получалось.
Ну и что? Всё равно шахматист он когда-то был гениальный.
Александр Градский
Мы с моим другом Леонидом Хавронским отдыхали в Крыму, году в 1970-м. К нам в пансионат приехали посланцы спортлагеря МАИ. Приглашали нас возглавить команду КВН для встречи с командой Энергетического института.
И вот мы с командой МАИ и болельщиками в спортлагере МЭИ. Знаменитый на весь Крым был лагерь. На их праздник Нептуна съезжались люди со всего Крыма.
Начался КВН. Капитаном МАИ был я, капитаном МЭИ был Александр Градский. В то время он с ансамблем «Скоморохи» каждый год играл в лагере МЭИ.
Дошли до конкурса капитанов. Он состоял из трёх частей. Первая – приветствие. Я сказал что-то комплиментарное. В ответ Градский спел песню со словами «посмотрим, кто из нас дурак».
Во второй части мы должны были сочинять буриме. Рифмы ему давала моя команда, а мне – его. Я попросил своих давать Градскому самые простые рифмы. А мне энергеты дали рифмы замысловатые. Поэтому моё стихотворение получилось смешнее.
И наконец, последняя часть конкурса – мы должны были обрисовать внешность соперника.
Тут уж я «погулял» по его внешности как следует. Зал хохотал, Градский не выдержал и обрушил на меня поток брани. Тут даже его болельщики не выдержали и засвистели. Короче, конкурс капитанов я выиграл со счётом 4–2.
И весь КВН мы выиграли. Через некоторое время Градского выгнали из лагеря. Поговаривали, что из-за проигрыша в КВН, но, думаю, причина была другая. Градский в то время был парень хулиганистый и что-нибудь там наверняка устроил.
Через несколько лет я встретил Градского. Он женат был на Вертинской и жил в одном доме с Аркановым. Мы встретились у подъезда случайно, я его спросил:
– Ты меня помнишь?
Он сказал:
– Я тебя, По́ляк, в жизни не забуду.
Он знал меня под настоящей фамилией. Впоследствии мы с ним и выступали где-то вместе.
В 90-х годах он довольно часто снимался в моей передаче «Шоу-Досье» и всегда поражал меня своим прекрасным голосом.
А ещё меня Градский поразил тем, что он единственный из всех моих знакомых читал «Иудейскую войну» Иосифа Флавия. Я же читал только «Иудейскую войну» Лиона Фейхтвангера.
Белла Ахмадулина
С Беллой Ахатовной Ахмадулиной мы выступали в Ташкенте. Я – первое отделение, а она – второе.
Дело в том, что после журнала «Метрополь», где она напечаталась, всем участникам перекрыли кислород. По всем домам культуры и концертным залам разослали «чёрные» списки. Но в Ташкент эти списки, видно, не попали.
У Беллы в Ташкенте был поклонник, один из секретарей горкома. Он её встретил в аэропорту, повёз тут же на обед и там напоил.
Мы ждали Беллу в концертном зале. Она приехала совсем не в форме. Концерт надо было отменять, но Белла сказала, что будет работать.
Я сказал:
– Может, вам принять аспирина?
Белла вскинулась возмущённо:
– Что вы имеете в виду?
– Я имею в виду аспирин.
Белла промолчала.
Вечером она еле дошла до микрофона. Стихи она читала на автомате, а то, что она пыталась сказать между стихами, полностью выдавало её состояние.
Впервые в жизни после концерта, когда мы шли по лестнице, зрители кричали нам:
– Позор!
Администратор сказала:
– Отменяем гастроли!
У Беллы было бедственное положение с деньгами, поэтому она тут же прекратила пить, и дальше, все три дня, мы с ней прекрасно выступали.
У этих концертов была одна особенность. Один день была полная левая половина, а правая – пустая. Другой день – наоборот.
Оказалось, что одну половину зала продавали в университете и институтах, а вторую – на заводах.
Моё отделение заканчивалось словами миниатюры про детей: «Классный Днепр при клёвой погоде».
Потом на сцену выходила Белла и замечательно читала свои стихи.
У неё выступление заканчивалось четверостишием:
Всё остальное ждёт нас впереди.
Да будем мы к друзьям своим пристрастны.
Да будем думать, что они прекрасны.
Терять их страшно, Бог не приведи.
К концу гастролей мы с ней уже были друзьями.
В последний день я сидел у неё в номере, мы пили чай, и всё время приходили поэты с тетрадками стихов. А когда мы оставались одни, тут же приходила дежурная по этажу, которой поручили следить за нами.
Белле это надоело, и она сказала дежурной:
– Дорогая, то, о чём вы думаете, мы могли сделать и в Москве.
После Ташкента Белла поехала в Тбилиси, где выступала в филармонии на две с половиной тысячи зрителей.
Впоследствии, в Москве, когда мы встретились в ЦДЛ, она рассказала:
– Грузины говорят: «Ваш выход». А я им: «А где же «классный Днепр при клёвой погоде?» Я привыкла выходить после этих слов».
Её, естественно, никто не понимал.
Об остроумии
Если бы меня спросили: «А какой юмор нравится тебе?» – я бы ответил, я бы привёл примеры остроумия и начал бы с фильма «Мимино» моего учителя Г. Данелия. Там, в этом фильме, есть эпизод в гостинице «Россия».
В лифте едут четверо. Персонаж Фрунзика Мкртчана, персонаж Вахтанга Кикабидзе и два японца. Один японец говорит другому: «И как только эти русские различают друг друга?»
По-моему, очень смешно.
Второй пример.
Жили в 50–60-х годах два известных писателя-сатирика В. Дыховичный и М. Слободской. Они писали вместе. Были очень известны. Выпускали книги, эстрадные номера, их пьеса «Лев Гурыч Синичкин» шла во многих театрах.
Как и все соавторы, они по-дружески соревновались друг с другом. Слободской говорил, что у него лучше и то, и это, в общем, всё лучше, чем у Дыховичного.
Дыховичный сказал: «Послушать тебя, так у тебя и соавтор лучше, чем у меня».
Следующий пример бытового остроумия – про Михаила Жванецкого.
Все знают, насколько он остроумен в своих произведениях, а я хочу привести примеры его остроумия в быту.
Снималась передача «Вокруг смеха». Мы сидели в гримёрке. Вошёл Сан Саныч Иванов в ярко-красном пиджаке.
Жванецкий тут же среагировал: «Саня, такое ощущение, что ты с флагштока упал».
Однажды на дне рождения М. Жванецкий рассказал: «Вчера пришёл домой поздно, не стал включать свет, тихо разделся и лёг в постель к жене. Жена проснулась и спросила: „Миша, это ты?“»
Кто бы ещё, кроме Жванецкого, это заметил?
Сан Саныч Иванов был уникально остроумным человеком. Однажды на гастролях произошла такая история. Мы после концерта сидели в гостинице, ужинали. Вдруг Сан Саныч сказал:
– Чтобы в нашей стране началась нормальная жизнь, её лет на двести должны завоевать цивилизованные народы.
Мы опешили. Я спросил:
– Завоевать – это значит война. А не хочешь ли посидеть в окопе, голодным, под дождём и чтобы пули свистели?
Сан Саныч ответил так, будто у него уже давно всё распланировано на много лет вперёд:
– Во время военного конфликта моё место – в плену.
Аркадий Хайт. Писатель, который в юморе умел всё. В один год он написал три программы троим самым популярным артистам: Г. Хазанову, В. Винокуру и Е. Петросяну. Один из троих авторов мультсериала «Ну, погоди!». Автор кукольных пьес и соавтор фильма «Паспорт» Г. Данелия. Это он в 70-х годах придумал фамилию, имя и отчество: Пал Палыч Смертью-Храбрых.
Это он, узнав, что жена Горина стала редактором по юмору в «Добром утре», а жена Арканова в «Клубе 12 стульев», сказал: «Они забыли, что юмор не передаётся половым путём».
Году в 1975-м мы большой группой поехали выступать в Томск. Сан Саныч Иванов в самолёте оказался рядом с народным артистом Е. Весником. Весник в то время запросто мог выпить литр водки, Сан Санычу хватило 200 граммов, чтобы в Томске он спускался по трапу самолёта с помощью коллег.
Вечером был концерт во Дворце спорта. Сан Саныч был вусмерть пьян. Он еле-еле дошёл до микрофона. Что-то еле-еле говорил. Мы, стоя за кулисами, боялись, что Сан Саныч упадёт со сцены в зал.
Хайт спросил меня:
– Знаешь, как называется, когда Сан Саныч падает в оркестровую яму?
– Как?
– Первый концерт для Иванова с оркестром.
Третья история про А. Хайта. Году в 1976-м мы ездили с «Клубом 12 стульев» в Киев. Вёл концерт зав отделом юмора «Литературной газеты» Виктор Веселовский. Человек семь юмористов сидели на сцене. Веселовскому пришла записка по поводу фильма «Ну, погоди!»: «Поймает ли Волк Зайца?»
Веселовский прочитал вопрос и сказал:
– А что я буду отвечать? Здесь автор фильма, пусть он и отвечает, – и протянул записку Хайту.
Хайт сидел в двух метрах от микрофона. Я бы за эти три шага не придумал ничего остроумного. Хайт сделал эти три шага и сказал:
– Пока хочет есть Волк и хотят есть авторы фильма, Волк Зайца не поймает.
Последовал шквал аплодисментов.
Е. Петросян рассказывал, что они с Хайтом ездили на гастроли в Венгрию. Ужинали после концерта, и Петросян уронил на пол бутерброд с икрой. Хайт тут же сказал: «Не надо ронять кавяр на ковёр».
Перейдём к следующему герою моей коллекции – Аркадию Арканову.
Не устаю поражаться его постоянному желанию что-то придумывать, играть в какие-то творческие игры.
Позвонил он как-то и говорит:
– Знаешь, как называется ваш «Аншлаг»?
– Как?
– Фабрика региновых изделий.
Он придумал новую диету – не есть натощак и не спать перед сном.
Звонит и говорит:
– Я фразу придумал.
– Какую?
– У импотента стояли только часы.
Не поленился позвонить и сообщить эту фразу и радовался, как ребёнок, что фраза смешная.
Когда-то мы – группа юмористов – выступали в Одессе. Концерт был в зале филармонии. На сцене сидели представители некоренной советской национальности: Юрий Самсонович Волович – его трудно было спутать с киргизом; Варлен Львович Стронгин – человек с таким носом, что, когда он поворачивал голову, ветер гулял по залу; Лион Измайлов, вроде бы фамилия русская, но Моисеевич.