– Я звоню из латвийского посольства, вам должно быть известно, что угорь занесён в Красную книгу и никто не имеет права продавать его, покупать, а тем более вывозить его из Латвии.
– Но я же об этом не знала.
– Незнание закона не освобождает от ответственности. Мы вам позвоним, когда надо будет давать показания. – И повесил трубку.
Лариса, с которой мы тогда дружили, тут же позвонила мне и рассказала об инциденте.
– Да, – говорю я, – плохо дело, он действительно занесён в Красную книгу, и куда ты его столько накупила?
– Слушай, я взяла-то всего ничего, всем родственникам и друзьям.
Я говорю:
– Нет, не всем. Мне, например, ты не привезла.
– Ну, забыла, извини.
– Я-то извинил, а вот они вряд ли.
– И что делать?
– Если он снова позвонит, скажи, что ты готова всего угря отдать в детский дом.
– Так я уже половину раздала!
– Ну, оставшееся. В крайнем случае поезжай на рынок, купи недостающее, а то они тебе визу закроют или в суд подадут.
Через час Белявский снова звонит Рубальской, говорит, что они уже получили признательные показания торговки и теперь будут принимать меры. Рубальская пытается оправдаться.
И так он ей звонил ещё два-три раза. Они торгуются, что отдавать, что докупать.
В конце концов Белявский говорит:
– Давайте так: мы закроем глаза на ваше преступление при условии, что оставшиеся полтора килограмма вы отдадите Белявскому и Измайлову.
– А почему именно им? – недоумевает Рубальская.
– А потому, что именно они вас разыграли.
Угря мы так и не попробовали.
Однажды я разыграл Геннадия Хазанова. Я ждал его выхода у дома. Мы должны были куда-то вместе идти. Рядом крутился какой-то парнишка.
Я говорю ему:
– Хочешь заработать сто рублей?
– Хочу.
– Сейчас выйдет Хазанов, ты подойди к нам и попроси автограф у меня. Не перепутай, не у Хазанова, а у меня. Понял?
– Понял.
Вышел Хазанов, пацан подошёл к нам и попросил у меня автограф. Я дал автограф, парень стал от нас отходить.
Хазанов посмотрел ему вслед и спросил у меня:
– Лёнь, сколько ты ему заплатил?
Как-то я разыграл своего напарника по концертам, куплетиста Вадима Дабужского. Позвонил с неизвестного Вадиму телефона и с жутким, непонятно какой национальности акцентом попросил Вадима Анатольевича.
– Это я, – сказал Вадик.
– Вы работаете на корпоративах?
– Конечно. На свадьбах, на днях рождения.
– Мы хотели бы вас пригласить.
– Я с удовольствием, две тысячи у. е.
– Это в другой стране.
– Тогда три тысячи у. е. А где это?
– В Непале.
– Вы что, шутите?
– Нет.
– Тогда три тысячи пятьсот у. е.
– Мы согласны. Вы свободны 28 июля?
– Да, свободен. А что у вас за мероприятие? День рождения?
– Нет, это поминки.
– Вы что, меня разыгрываете?
– Нет, что вы, просто покойник был очень весёлый человек, и он завещал, чтобы на поминках обязательно было весело.
– Тогда четыре тысячи у. е.
– Мы согласны. Только у нас ещё одна просьба. Мы знаем, что вы иногда выступаете с этим, как его, с Измаиловым.
– С Измайловым.
– Ну да. Говорят, он тоже хорошо выступает. Нельзя его тоже пригласить?
– Нет, – говорит Вадик, – он 28 июля занят.
Тут я своим голосом говорю:
– Чем это я занят, Вадик? Я как раз 28 июля свободен.
Вадик бросил трубку.
Ещё был такой розыгрыш. Я зашёл в магазин канцелярских принадлежностей, хотел купить тетради. Продавщица говорит мне:
– А у нас вчера Михаил Танич был, покупал лампочки, блокноты.
– А на сколько рублей он купил?
– На сто восемьдесят.
Там у них на прилавке стоял телефон. Я набираю номер Танича и говорю изменённым голосом:
– Это Михаил Исаевич?
– Да, слушаю вас.
– Вы вчера были в магазине на Трубной?
– Ну да, был.
– Извините, пожалуйста, но девочка-продавщица ошиблась, она слишком много вам насчитала.
– Я тоже вначале подумал, что-то многовато.
– Вы нас извините, мы хотим вернуть вам лишние восемьдесят рублей, куда подвезти?
Танич говорит:
– Не надо подвозить, я сам к вам завтра заеду.
А вокруг меня продавщицы умирают со смеху.
Я говорю:
– Михаил Исаевич, не надо заезжать.
Он спрашивает:
– Почему?
– Потому что это я, Лион Измайлов, разыграл вас.
Как он закричит:
– Ты чего меня позоришь! Ты что устраиваешь! – швырнул трубку.
Не разговаривал со мной месяца два. Потом я ему позвонил, говорю:
– Михаил Исаевич, вы же сами любите разыгрывать, что ж, вам можно, а вас нельзя?
– Ладно, приезжай, – сказал Танич. И мы помирились.
Один наш общий с Аркадием Аркановым розыгрыш длился несколько дней. Дело было в Баку. Мы там были с М. Задорновым, пародистом Брайниным и куплетистом Дабужским.
Всё шло хорошо. Миша Задорнов уже набирал обороты, но ещё не был известен. Для большего успеха, кроме своих монологов, он ещё исполнял и «Нарочно не придумаешь» из журнала «Крокодил». Среди прочего у него была шутка: вместо фильма «Убийство Маттеоти» в афише было «Убийство Матюти».
Брайнин и Дабужский, как соавторы, жили в одном номере. Задорнов в другом. Я набрал телефон Брайнина и сказал хриплым голосом с сильным кавказским акцентом:
– Дорогой, это Тенгиз говорит, были вчера на ваш концерт. Ай, маладец, давай завтра к нам, но не все, можешь собрать?
Брайнин от радости чуть не ошалел:
– А по сколько платить будете?
– По пятьдесят рублей.
– Да, могу, а кого возьмём?
– Возьми этот, как его, который Матютя, потом сам давай, ну, ещё этот, пожилой возьми.
– Арканов?
– Да, вот, Арканов. Запиши мой телефон.
И я дал ему номер его же телефона. Радости Брайнина не было предела. Он тут же побежал к Задорнову и договорился о выступлении. Тот, естественно, согласился.
Я снова позвонил Брайнину:
– Слушай, как тебя?
– Борис, Борис.
– Слушай, Борис, не надо Матюти, давай этого вашего Измайлова. Мне сказали, Измайлова давай.
Брайнин побежал к Задорнову и сказал:
– Звонил Тенгиз, сказал, Матютю не надо.
– Какого Матютю? – перестал отжиматься от пола Задорнов.
– Он тебя Матютей зовёт. Сказал, тебя не надо, а надо Измайлова.
– Слушай, сижу в номере, никого не трогаю, и вдруг на тебе, Матютю не надо.
Брайнин прибежал ко мне:
– Лион, Лион, мужик один звонит, зовёт выступать завтра по пятьдесят рублей.
Я сказал, что согласен. Нам уже пора было ехать на концерт. В вестибюле ко мне подошёл возбуждённый Задорнов и закричал:
– Лёнь, ты представляешь, я у себя в номере занимаюсь гимнастикой, вдруг какой-то Тенгиз сначала зовёт выступать, потом говорит, что Матютю не надо. Это я – Матютя! – Миша при этом жутко хохочет, потому что сама ситуация абсурдна.
Мы садимся в машину. Арканов впереди, рядом с шофёром. Брайнин начинает рассказывать Арканову о приглашении, об отказе Матюте.
Арканов осторожно скашивает глаза в мою сторону, я не выдерживаю, отворачиваюсь, чтобы не расхохотаться. Арканов всё понял.
Когда мы приезжаем на площадку, я ему всё рассказываю, Аркану нравится.
На другой день, утром, звонит Брайнину всё тот же Тенгиз и говорит:
– Слушай, Борис, ты тоже не нужен, приведёшь Измайлова с этим пожилым, получишь свои десять рублей, и всё.
Брайнин озадачен:
– Почему?
Тенгиз вешает трубку. Брайнин начинает звонить Тенгизу по своему номеру, но, естественно, телефон всё время занят. Он прибегает ко мне в панике.
Что делать? Звонит от меня снова Тенгизу, но там никто не берёт трубку.
Брайнин уходит к себе. Снова ему звонит Тенгиз:
– Слушай, Борис, не надо тебя совсем. Мы без тебя их нашли, Арканова и Измайлова.
Брайнин в полном недоумении. Деньги уплыли. На концерте он нам всё это рассказывает. Мы с Аркановым говорим, что нам Тенгиз уже звонил, и мы дали согласие, а теперь мы из солидарности откажемся выступать.
После концерта мы едем в гости к нашим бакинским друзьям. Брайнин там изрядно выпил. Мы ему сообщаем, что уже отказались от выступления.
Брайнин говорит, что надо этого Тенгиза наказать. Аркан вспоминает, что у него есть знакомая в ЦК Азербайджана, некая Фатима.
Аркан идёт в коридор к телефону и звонит Фатиме:
– Фатима, ты знаешь, какой-то есть у вас Тенгиз?
Фатима конечно же знает Тенгиза. Дальше Арканов рассказывает Фатиме всю историю. Стоящий рядом пьяный Брайнин требует наказать Тенгиза. Мы – Задорнов, Дабужский и я – просто плачем от смеха.
Аркан просит Фатиму как следует наказать Тенгиза и вешает трубку.
– Ну, она ему задаст, – говорит он Брайнину, – обещала снять с работы.
Брайнин доволен, мы плачем.
На другой день Тенгиз звонит Брайнину:
– Слушай, Борис, зачем Фатиме пожаловался? Она меня снимает с работы.
– И правильно, – отвечает Брайнин.
Тогда Тенгиз говорит:
– Давай, дорогой, не ссориться, давай в ресторан всех поведу, тебе денег дам.
– Ладно, – согласился Брайнин.
Тенгиз обещал приехать на концерт. Во время концерта Брайнин ждёт Тенгиза, но Тенгиз так и не появляется.
Наконец мы не выдерживаем и говорим Брайнину, что это был розыгрыш.
Он нам не верит. Тогда Аркан спрашивает:
– А по какому телефону ты звонил Тенгизу?
Брайнин называет номер.
– Так это же твой номер.
Только тогда Брайнин поверил, что это розыгрыш.
Там же, в Баку, произошёл ещё один розыгрыш, который стал таким известным, что его в своих выступлениях на публике рассказывал даже Влад Листьев.
Задорнов в наших концертах рассказывал со сцены миниатюру про ручечку. Миниатюру эту, кстати, придумали и когда-то играли два студента МГУ, один из которых теперь телеведущий Борис Берман. Это была пародия на передачу «Спокойной ночи, малыши!». Одна тётечка имела золотую ручечку, она, тётечка, умерла, её похоронили, а один дядечка решил раскопать могилочку и взять себе золотую ручечку. И вот тёмной ночечкой он пришёл на могилочку, раскопал её и вдруг увидел, что тётечка сидит на соседней могилочке, а у неё нет золотой ручечки. «А где твоя вторая ручечка?» – спросил дядечка. «А вот она!» – кричал Задорнов и выбрасывал вперёд руку. Зал был в шоке от крика, а потом начинался хохот.