Горько усмехнувшись, я подхватил Клеймор — штатную тяжелую винтовку пришлось бросить, патроны закончились. Вперед меня не пустят, тем более что броня уже была настолько сильно повреждена, что не позволяла быстро бегать и нормально прыгать. А значит, придется сидеть и ждать сигнала на прорыв. Хорошо еще, что от брони можно избавиться в считанные секунды, это надевается она добрые полчаса. При получении нужной команды, она просто рассыпается на составляющие.
Поступил приказ на штурм, измученные лисы рванули вперед, стреляя на ходу. Явно ожидавшие нападения в спину волки ответили пулеметным огнем, но и наши были не промах — в ответ огневые точки обстреляли из трофейных гранатометов. Пять тысяч солдат, сосредоточенных на небольшом участке, смогли прорваться, правда, я не видел, как — командующий, увидев меня на возвышенности, чуть ли не пинками погнал меня обратно в лес. Так что, мне оставалось только побежать к воде.
Когда вода доставала мне до пояса, я отдал команду на сброс брони. Экзоскелет мгновенно разделился на части, броня рассыпалась, а я почувствовал дичайшее облегчение. Я побрел вперед, пока вода не дошла мне до шеи. Не задумываясь, я нырнул с головой, и уже после понял, что я, вообще-то, плавать не умею.
К счастью, я не успел запаниковать, как понял, что если не шибко барахтаться, то вода сама выталкивала меня на поверхность. В общем, я погреб и руками и ногами, постепенно отдаляясь от берега. Большую часть работы за меня выполнял отлив, вода была относительно теплой. Да и проклятые насекомые наконец-то затихли.
Наконец, всплыла мини-субмарина, откинулся люк и меня буквально втянул внутрь лис в дыхательной маске. Уже внутри, даже не выжимая мех, я сел на самое дальнее сидение.
Не знаю, сколько времени прошло, но вспыли мы прямо возле весьма крупного корабля. Кажется, это был крейсер, что, впрочем, было совершенно не важно. Главное, что я смог принять душ, медики вручили мне средство от блох, потом мне выдали комплект белья и проводили в каюту, где я мгновенно уснул.
Все время, пока корабль плыл к неизвестному мне пункту назначения, я провел в своей каюте, изредка выбираясь в душ и туалет. Еду мне приносили на подносе, оставляя у двери, и я был благодарен за то, что меня никто не тревожил.
Большую часть времени я проводил за дыхательными упражнениями, каком-то подобии медитации. Подавители выгорали, не успев просуществовать и пары минут. Я был на взводе, чувствовал себя так, словно каждая шерстинка — это оголенный нерв, тронь, и вызовешь эмоцию, причем неизвестно, какую. Проведешь ладонью, и взорвешься безумным коктейлем эмоций. В общем, хреново я себя чувствовал, что уж говорить.
Я всего один раз смог поговорить с другим лисом, одним из мастеров Разума, что входили в экипаж корабля. Разговор получился коротким и совершенно бессмысленным, но тут уж я сам виноват — не сдержал эмоций. Именно после того случая я стал безвылазно сидеть в своей каюте, избегая любых контактов. Особенно с учетом того, что мне вручили пистолет. Военное время, каждый лис должен быть вооружен, а все свое оружие я бросил. Даже меч и револьвер, подаренные Аликой. С револьвером вообще плохая история получилась, я его попросту потерял. Во время одной из остановок потянулся к кобуре и понял, что она пуста. В тот раз мы прошли километров двести, так что я решил не отправлять подконтрольных волков на поиски.
Желая отвлечься от своей далеко не самой радостной жизни, я вплотную занялся выданным мне оружием. Это был П11 «Сапсан», и насколько я помнил, сапсан — это такая птица. Забавно, с учетом того, что когда-то на планете существовала раса разумных птиц. Пистолет был легким, компактным, калибра 6.9 миллиметра, с шестнадцатью патронами в магазине. Спереди рукоять имела несколько выемок под пальцы, благодаря чему пистолет отлично лежал в руке. Разрядив его, я без труда снял затвор, разобрал его, осматривая. Простая, надежная конструкция, как и все лисье.
Калибр, конечно, меньше, чем у револьвера, но зато патронов в магазине почти в три раза больше. Правда, вызывало сомнение останавливающее действие, но ведь в нашем деле главное убить, а не остановить, правда? А с учетом весьма длинной гильзы — на глазок миллиметров двадцать-двадцать пять будет — скорость у пульки была отнюдь не маленькой.
Я собрал пистолет и отложил его в сторону, тяжело вздохнул. Лег на койку, заложив руки за голову, посмотрел на изученный до последней черточки потолок. Как там Алика? Ликор? Да даже Нова? В последние дни мне казалось, что я проклят жить без друзей, но ведь это война. На войне умирают. Куда там шиноби, для которых пару десятков потерять — уже огромные потери. Узнали бы они, сколько лисов и волков погибает в стандартной стычке… Хотя… они же шиноби, чтоб их. Кто не владеет чакрой — тот никто, вроде так? Тупые людишки, их ничто не толкает на войну. Они все принадлежат одному виду. И все равно режут друг друга. Отвратительно.
Я прикрыл глаза, и как наяву увидел Алику. Тогда, в бою, когда рядом разорвался артиллерийский снаряд. Меня тогда просто отбросило и контузило, броня спасла, а вот лисица… Я не стал, как обычно, отгонять это воспоминание, погружаясь в него, вспоминая все детали, слова. Потому что я должен помнить, к чему приводит война. Должен знать, почему я, Курама, хочу остановить ее, во что бы то ни стало.
— Рука… — потрясенно пробормотала лисица, смотря на меня широко открытыми глазами. Зрачки сузились в две тоненькие щелочки. — Курама… рука… она… не чувствую… найди, верни…
Я с каким-то тупым упорством пытался открыть заклинившую крышку аптечки. Выронил ее, увидел, что она буквально измочалена осколками. Заорал «медик», но к нам уже бежали — лисы и лисицы с налобными повязками видели взрыв снаряда среди наших порядков, и спешили к нам.
— Найди… Курама, рука… — Алика зажимала другой рукой рваную рану на животе, между пальцами я видел ее внутренние органы.
Я не знал, что сказать. Позволил оттолкнуть себя лису-медику, что уже пытался наложить жгут на фонтанирующую кровью культю, колол какие-то препараты. Не в силах видеть изломанную взрывом лисицу, я отвернулся.
Отвернулся, чтобы увидеть множество убитых, кому повезло намного меньше.
— Война, — прошептал я, смакуя это слово, пропитанное кровью, болью, грязью. В груди колотилось сердце, но я просто лежал и смотрел на потолок. — Отвратительно.
Наконец, крейсер встал на якорь в порту, и я сошел на берег. На корабле я так ни с кем и не познакомился, и даже понимал, почему. Я боялся. Боялся снова заводить знакомства, боялся узнать, что они тоже умрут. Пусть лисы и господствуют в море, но это не отменяло береговых противокорабельных батарей. Лучше я не буду знать никого на этом корабле, чем потом буду давиться тоской о потерянных друзьях.
Порт, совмещенный с верфью. Город, фактически сплошные береговые укрепления. Все лисы здесь работали на верфи, строя боевые корабли, каждый лис был способен участвовать в обороне своей земли.
Порт Хайватер. Далеко не крупнейший на нашей территории, но зато — ближе всех к столице, где так же располагалась наша ставка командования. И, как я и предполагал, меня отправили именно туда, с первым же идущим в нужную сторону грузовиком.
С водителем, высокой стройной белой лисицей с грустными глазами, я перекинулся лишь парой слов. Она не стремилась поддерживать разговор, а я не лез, и нас обоих устраивало то, что за всю поездку тишину нарушал только мерный рокот мотора. Ночевали в попадающихся по пути домах отдыха, что строились рядом с заправками.
Столица. Не знаю, почему, но внутренне я ожидал чего-нибудь этакого, величественного. Но Грандстар был просто большим городом. Даже без укреплений, просто десятиэтажные многоквартирные дома, да пятнадцатиэтажное здание командного центра. В наличии были и кое-какие развлекательные центры, но ни одного магазина — у нас, лисов, попросту не было денег. Все необходимое было бесплатно, а всякие безделушки делались самими лисами и дарились друзьям и знакомым. Такая вот огромная дружная семья. Будь проклята эта война…
Помахав рукой лисице на прощание, я несколько растерялся. А куда идти-то? Хрень какая-то, привезли в город, бросили, и иди, куда знаешь! Правда, как следует накрутить себя я не успел, так как услышал голос за спиной.
— Ты жив.
Я медленно обернулся, увидев лисицу с таким знакомым медальоном на груди. Но вот голос… интонации те же, но звучание совершенно другое. Плюс, запах, детали внешности. Я недоверчиво прищурился, отведя уши назад. Лисица чуть склонила голову набок, смотря на меня холодным, безразличным взглядом.
— Не узнаешь?
И тут до меня дошло.
— Алика?..
— Дошло, все-таки.
Я выронил куртку, что держал в руках. На негнущихся ногах подошел к лисице, неуверенно обнял ее, с жадностью всматриваясь в совершенно незнакомые черты мордочки. Втянул носом новый, столь же незнакомый запах.
Она выжила, дожила до переноса сознания. Новое тело, старая душа.
— Ты жива… жива… — словно заведенный, раз за разом повторял я, чувствуя странную слабость и дрожь. Я прижал не сопротивляющуюся лисицу к себе, крепко обнимая ее, чувствуя, как с души падает огромный булыжник. Незнакомые эмоции накрыли меня с головой, в голове резко стало пусто. А я все повторял, снова и снова. — Жива…
Алика молчала, лишь несколько неловко обняла меня в ответ. Я чувствовал, что ей непривычно и сложно делать нечто подобное, но меня это не волновало. Для меня важно было лишь то, что она была жива, не погибла в пути. Только сейчас я понял, насколько сильно боялся узнать, что она погибла тогда, в бою.
— А Нова? Про Ликора что-нибудь известно? — я отстранился и отошел назад, держа Алику за плечи, боясь отпустить ее.
— Нова идет на поправку. Перенесла тяжелую операцию. Ликор все еще в Айронстоуне, он выжил в наступлении.
— А Нирика? — я вспомнил еще одного друга, веселую лисицу, что была последней выжившей из некогда моей маленькой стаи.