— Алика — та лиса?
— Она. Все, я ушел.
Проводив взглядом лиса, я коснулся ошейника, но решил его пока не снимать — в проверке своего же тела нужна ясность мыслей. Не хотелось бы снова начать сыпать проклятиями в сторону людей и шиноби в частности, а сейчас я мог с точностью сказать — я начну. Если не будет подавителя.
Я попытался встать, но понял, что тупо не могу устоять на двух ногах. Нет, в своем любимом и родном теле я вполне мог пройтись на двух ногах, хоть это и было неудобно. Проблема в том, что у моего нынешнего тела напрочь отсутствуют мышечная память, а так же соответствующие рефлексы. Проще говоря, я нахожусь в положении щенка, только и умеющего, что ползать. Удивительно, как я еще не забыл, как дышать — как бы смешно это не звучало, но это было вполне реально.
Пришлось вставать буквально по стенке, чувствуя дикую дрожь в разъезжающихся и подгибающихся ногах. Что-то мне подсказывает, что в ближайшее время я буду не восстанавливать свою силу и реализовывать мощь разума, а тупо учиться ходить. Охренеть перспектива.
— Левая нога, — я медленно оторвал указанную конечность от пола и перенес ее на пяток сантиметров в сторону. — Теперь правая…
Я настолько увлекся путешествием вдоль стены, что не заметил, как пришла уже знакомая лисица. Заметил ее я лишь после того, как по время очередной перестановки конечностей наткнулся взглядом на ее ноги.
— Все очень плохо, — лиса вздохнула, уперев руки в бока. — Жди, сейчас подкачу коляску.
А затем, прежде чем я успел что-то сказать, она прошла сквозь стену. Я моргнул, еще раз, ощупал участок стены, сквозь который она прошла, и озадаченно склонил голову набок. Либо очень мощное гендзюцу, либо какой-то хитрый барьер. А может комбинация силы Разума и технологии.
Вообще, если основываться на сведениях из доставшейся мне памяти, этот мир очень сильно отличался от моего родного. Начать с того, что ни у кого здесь не было чакры. Вообще. Вместо нее у каждой из рас были свои уникальные особенности.
Вообще, рас в этом мире было много, все они были основаны на каких-то животных, вроде волков, разных кошачьих, лисов и так далее. Были даже змеи, носившие странное название «наги». Вот только, сейчас на всей планете осталось только две разумные расы: волки и лисы.
Волки обладали способностью инстинктивно действовать в больших — по несколько сотен особей — стаях. Причем, очень эффективно действовать. А возглавляющие каждую такую тактические вожаки были соединены в особую информационную сеть — сеть второго уровня — благодаря которой армия волков в несколько тысяч солдат без труда совершала сложнейшие маневры. Это оказалось решающим, и волки, пусть и не без труда, вырезали все остальные расы, за исключением лисов.
У нас — теперь у нас — была другая способность. Та самая сила Разума, благодаря которой мастера могли подавлять сеть второго уровня, а магистры — самые сильные пользователи Разума — еще и сеть первого уровня, то есть ту, что возникает между волками одной стаи. Только это, а так же созданные мастерами ошейники подавления, и уберегло мою расу от истребления.
Обстановка в мире была напряженной. Лисам удалось отвоевать себе где-то четверть пригодной для жизни территории, но границы постоянно «плавали». В общем, по сравнению с этим миром, мой родной мир шиноби казался детской песочницей, в которой маленькие детишки играют в войнушку.
Сквозь стену проехало обычное инвалидное кресло, которое катила Алика.
— Садись.
Выполнив приказ — не было бы ошейника, я уверен, взбесился бы от такого тона — я задал весьма важный для меня вопрос:
— Когда я очнулся в первый раз, я был слишком спокоен. Есть предположение, почему?
— Да все просто, — Алика вкатила кресло в стену, короткий миг тьмы, и мы уже в коридоре. И тут были двери, точнее, дверные проемы. Точно гендзюцу. — Твое тело умерло, и химическая составляющая эмоций тебе УЖЕ была не доступна. А твое сознание, твоя личность — все это испытало сильнейший шок от попадания в мертвое тело, да и от самого факта попадания, и поэтому все это ЕЩЕ не могло выдать какие-либо эмоции. На этом и основаны ошейники подавления — они подавляют эмоции от разума, а с помощью особой химической пропитки блокируют эмоции от тела.
— Вот как, — я провел пальцами по ошейнику. Руками я действовал намного более уверенно, наверное, потому, что в прошлом мои передние лапы не сильно отличались от моих новых рук. — Похоже, ты хорошо контролируешь свои эмоции?
— Нет. Я дефектная — я не могу испытывать сильные эмоции. Как телом, так и разумом.
Я потрясенно замолк — так спокойно говорить об этом. Я почувствовал, как ошейник нагревается, наверное, пытаясь справиться с обуревающими меня эмоциями.
— Успокойся, подавитель твой сделан не из металла, а обычной ткани. Сгорит еще.
Я медленно вдохнул, и столь же медленно выдохнул. Благодаря подавителю я быстро справился с мешаниной эмоций, но неприятный осадок все же остался.
— Куда мы… ты меня везешь?
— В центр реабилитации. Ты не первый, что получил новое тело — с нашими возможностями перенести сознание умирающего в новое, специально выращенное тело, не составляет труда.
— А почему ты не сменила тело?
— В твоей памяти была информация о некоей высшей системе циркуляции чакры. Если разрушить в ней, допустим, руки, то…
— То руки начнут отмирать.
— В моем случае похожая проблема. Правда, некоторые эмоции химия тела все же дает, но они слабые. Наверное, превалируй во мне сила Тела над силой Разума — было бы иначе. Ладно, сейчас привезем тебя в центр реабилитации и начнем курс восстановления.
Глава 2. Восстановление
Центр реабилитации представлял собой большой зал, заполненный самыми разными тренажерами. Зал был настолько большим, что потолок поддерживался колоннами, иначе, как мне показалось, тот бы просто обрушился.
Здесь не было… людно? Лисно? В общем, сейчас в центре занимались всего трое, и еще один лис был просто наблюдателем. Алика повезла меня к беговой дорожке, над которой, на потолке, была закреплена система ремней.
— Так, как бы тебя подвесить… Хм. Тод, поможешь? — лиса позвала наблюдателя, и тот подошел к нам.
— Эй а это не…
— Он не, — отрезала лиса. Тод прищурился, чуть отведя уши назад, и поднял меня за подмышки, заставив чувствовать себя совершенно беспомощным и чудовищно слабым. За несколько минут меня подвесили с помощью системы ремней над беговой дорожкой так, что я еле-еле касался когтями ее полотна.
— Спасибо, — Алика кивнула лису, и тот, фыркнув, вернулся к своим подопечным, гордо задрав хвост. Я завистливым взглядом проводил Тода, особенно его хвост, и вздохнул. Мой был не таким роскошным. Заметив мой взгляд, лиса улыбнулась. — И в твоей норе будет праздник. А пока, начнем вспоминать, как ходить.
Взяв свисающий на проводе пульт, она нажала на какую-то кнопку, и система ремней начала опускаться. Она опустилась достаточно, чтобы мои ноги были чуть согнуты в коленях. Вообще, мои ноги — это отдельная тема. Совершенно непохожие на человеческие, они больше походили на звериные, с той лишь разницей, что были все-таки адаптированы для прямохождения. Передняя часть стопы, на которую я и должен был опираться, была широкой и на первый взгляд весьма массивной.
— Давай начнем с малого — медленный шаг, — Алика нажала на какие-то кнопки на пульте беговой дорожки, и полотно пришло в движение. Мои ноги медленно уехали назад, и если бы не подвеска, я бы расквасил нос. — Попытайся переставлять ноги.
Я в который раз мысленно пожелал создателю подавителя здоровья, а если он умер — я обязательно поставлю ему свечку, размером с колонну, наверное. Без этого чудо-ошейника я бы уже психанул, а с учетом своей абсолютной беспомощности, наверняка бы впал в истерику. У меня не получалось ходить! Я спотыкался на каждом третьем шаге, и это при черепашьем-то темпе! Алика не лезла, хотя бы потому, что я лично даже не представлял, как она могла бы мне помочь. Самое противное, ноги-то я чувствовал, и очень хорошо, а вот чтобы их контролировать… словно придатки, ужасно ощущение.
Через несколько часов моих бесплодных попыток хоть как-то ходить, когда я окончательно выдохся, Алика вздохнула, опустив уши, и выключила дорожку, и опустила подвеску до упора. Я сел на полотно и начал расстегивать ремни, все подряд. Лиса, заметив, что я, в принципе, справляюсь, крепко задумалась.
— Твои ноги работоспособны, ты ими даже двигаешь, пусть и с серьезными усилиями. Ходить ты научишься, гарантирую, но вот сколько времени это займет, я даже не знаю. Это особенно странно на фоне твоих рук, которые работают отлично.
— Ускорить никак?
— К мастеру Разума вопрос, не ко мне, — посадив меня в коляску, Алика подняла подвеску под потолок.
— Кстати, что означает его амулет? Ну и твой.
— Глаз означает, что он может видеть, а треугольник — три аспекта видения, составляющие в нашем понимании разум: память, мысли и желания, — лиса выкатила коляску в коридор, но свернула не в ту сторону. — Вообще, там, конечно, намного больше — то же настроение, чувства и так далее, но мастерами считается, что этих трех аспектов хватает, чтобы прочитать чужой разум. Есть отдельная ветвь эмпатов, они наоборот, делают упор на сиюминутные чувства.
— А твой амулет? — я решил не заострять внимание на неправильном пути. Мало ли, может, меня везут на обследование, или еще куда.
— Солнце означает жизнь, свет, но так же и огонь и смерть. У нас так показывается наша лисья эмоциональность. А круг — ограничение. Следовательно, мой амулет показывает, что я — дефектная. Таких, как я, мало, но мы есть.
Я чуть склонил голову набок — похоже, лисы всячески стараются загнать себя в рамки, таким образом сдерживая свою совершенно неподходящую для войны натуру. А еще я почуял запах еды, сразу поняв, куда мы едем.
— Почему тебя приставили ко мне?
— Будучи дефектной, я не завишу от подавителя, и могу сохранять холодный рассудок в любой ситуации. Я должна тебя сдерживать, так как у тебя превалирует эмоциональная часть. Словно ты весь из них состоишь. К слову, поэтому тебе придется тебе таскать с собой запас подавителей, они у тебя будут быстро перегорать. А вообще, это все потом, пока надо поесть. Сейчас принесу.