— У биджу нет ребер…
— Хрен знает, кто эти твои биджу, но если у них нет ребер — они либо трупы препарированные, либо амебы.
Я хихикнул, но как-то вяло. Недавняя истерика выпила все силы, что у меня были, хотя, казалось, я был способен кросс пробежать и не запыхаться.
Ли вынес меня из палатки, и я увидел Алику. Сердце сжалось — она была вся в бинтах, левый глаз скрыт под повязкой. Кончика уха не было. Она стояла, опираясь на трость.
— Али…
— Молчи. Экономь силы.
— Нова? Что с ней?
— Спит. Она нас троих до самого Айронстоуна тащила.
Я прикинул в уме, сколько это километров, и ужаснулся. И ведь при этом я был жив!
— Знаешь, что было самое сложное в операции? — Ли оскалился. Я дернул ухом, показывая, что слушаю его. — Приходилось постоянно срезать регенерирующую плоть. Там ведро твоего мяса нарезали, наверное, иначе ребра фиг бы по-нормальному сложили.
— Шашлыки из Курамы. Надо попробовать, — я с удивлением посмотрел на лисицу, пытаясь осознать, что это — ее слова. Она была все так же серьезна и безэмоциональна. — Шучу. Наверное.
— Не слушай ее, брат, они с Новой чего только не придумают.
— Спелись…
Меня несли к городу, за которым виднелась высокая стена. Не понял, а почему я не в больнице? Этот вопрос я задал Ликору.
— Вот честно, сам бы не видел — не поверил. У тебя раны в лесу быстрее заживают, невооруженным глазом видно.
Я затих, переваривая услышанное. В голове сама собой вспыхнула картина мира, в котором каждый предмет был подсвечен. Особенно ярко светились огонь, взрывчатка в снаряде, силуэты волков. Что же это? Что за силу я получил, что у меня выросли аж два хвоста? Не значило ли это, что однажды я верну себе девять хвостов? И кем я тогда стану?
Произошедшие события не укладывались в голове. Я в этом мире уже семь лет. Волки продолжают долбить туннели, но мы им мешаем по мере сил, точнее, я мешаю. Если ничего не изменится, то подкоп займет еще лет пять. Итого — восемь лет вместо пяти, о которых мы в свое время говорили с Юджаром. Уже неплохо. Будущий главный вожак уже родился, но его охраняют, словно зеницу ока, да и находится он сейчас буквально на другом конце планеты. Так бы можно было его выкрасть. Хотя что-то мне подсказывало, что не помогло бы это. Главнокомандующих похищают, пусть и редко, а значит, была у волков схема действий и на этот счет. Может быть, убили бы они его, и все дела. Всякое возможно.
Семь лет… для меня эта война длится семь лет. Для Юджара — самого старого лиса на планете — уже шестьсот с лишним. Ресурсы планеты истощены, особенно остро это чувствуем мы, лисы. В нашем распоряжении одна шестая пригодной для жизни территории, и на ней не так уж и много ресурсов. Скоро станет некуда переносить добывающие предприятия, а то, что привозят корабли — капля в море. Мы уже собираем стрелянные гильзы, вытаскиваем подбитую технику. Все идет в переработку. Тела убитых — в том числе. Как там дела у волков — неясно.
Война выжимает последние соки из планеты. Если я ее не закончу, закончится топливо, встанут основные электростанции, следом — заводы. Огнестрельное оружие станет менее доступным, а то и вовсе будет снято с вооружения, потому что нечем будет стрелять. И тогда у лисов не останется шансов. Да, это займет не одно столетие, но война уже длится дольше, чем жил я-биджу. В несколько раз дольше.
Бесконечная война, что когда-то была высокотехнологичной. Потом стала ядерной. Когда взорвалась последняя ядерная бомба, стала войной авиации и техники. Потом сбили последний самолет, разбомбили последний завод по их производству, все аэродромы, и стала воевать только наземная техника и флот. Следом мотопехота из регулярных частей преобразовалась в элитные, ибо не было столько БТРов. Танки постепенно лишились активной защиты, динамическую защиту пришлось создавать с нуля. Исчезли газотурбинные двигатели — да здравствует дизельное топливо. Даже волкам пришлось заменить двигатели на своей технике.
Скоро и волки станут реже применять высокотехнологичную электронику, наши диверсанты позаботятся об этом. Пока войной правит артиллерия, но долго ли это продлится? Рано или поздно снаряды станут слишком ценными, чтобы выбрасывать их на противника тоннами. Рано или поздно из земли будет изъяты последние крупицы цветных металлов.
Я лежал на койке, на соседней сидела Алика. В квартире за стеной спала Нова, я слышал, как она ворочалась с боку на бок. Само собой пришло знание того, что ей снится кошмар. Я был подавленным, несмотря на то, что скоро у меня день рождения. Восьмой день рождения в этом мире. Надо запретить Ликору ходить со мной в бой. У него двое маленьких лисят, ему бы их растить-воспитать, а не ползать в грязи… Сколько им? Четвертый год, вроде. Совсем потерял ход времени, только мои дни рождения и напоминают, что года сменяют друг друга.
Первый День рождения я встретил под градом снарядов. Может быть, поэтому каждый раз, когда подходит это время, случается что-то ужасное? Постоянно, раз за разом, примерно за месяц до праздника, я либо оказываюсь тяжело ранен, либо происходит еще что-нибудь. Я уже не надеюсь, что мое восьмилетие будет спокойным…
— Али.
— Что?
— Давай на мой день рождения уедем куда-нибудь вглубь материка? Возьмем Ли, Нири, детишек их, Нову. Устроим праздник, веселый какой-нибудь. Я не хочу снова встречать его под градом пуль.
— Уедем.
— Пошлем всех к черту, если будут мешать?
— Пошлем. Обязательно.
— Спокойной ночи, — я накрылся тоненьким пледом, лисица тоже легла, укрылась и быстро уснула. Я закрыл глаза, глубоко вдохнул, словно ныряя в воду, и уснул. К счастью, без сновидений.
В этот раз я впервые проснулся раньше Алики. За окном темнела глубокая ночь, но я чувствовал себя выспавшимся и полным сил. Однако делать что-либо совершенно не хотелось, поэтому я просто лежал и думал.
Алика. А ведь я видел, как она улыбалась, когда только очнулся и еще не мог ходить. И она не притворялась, улыбка была искренней, я чувствовал это. Почему же на ее мордашке теперь застыла каменная маска, изображающая спокойствие?
Хотя… столько всего произошло… да и, сложно было смотреть на нити разума лисицы, настолько они были изорваны. Более того, я чувствовал боль, что испытывал ее разум ежесекундно, но она, кажется, уже привыкла к этому. Я вспомнил, как она улыбалась, мягкой улыбкой, и еще раз поклялся себе, что исцелю ее.
Ну а пока надо разобраться со своими способностями. Я прикрыл глаза на несколько секунд, а когда открыл вновь, то смотрел на мир взглядом мастера Разума.
Сначала я увидел уже привычный, полный нитей мир. Стараясь не смотреть в сторону Алики, я обвел взглядом комнату. Я захотел вновь увидеть мир, в котором предметы подсвечены внутренним светом, и увидел его.
Провода светились желтоватым, неспокойным светом, казалось, он постоянно двигался. Стены наоборот, были темного, серого цвета, неподвижного. Я посмотрел на свою руку и увидел переплетение самых разных цветов, среди которых преобладали красный и зеленоватый.
Что же это? У меня была только одна догадка, и основана она на интенсивности свечения проводов. Кажется, я видел внутреннюю энергию окружающих меня предметов. Вытянув руку в сторону проводки, вмонтированной в стену, я пожелал, чтобы в моей ладони оказалась капля этого желтого света. И он подчинился. Отключив видение, я увидел в своей ладони синеватую искру. Да… новые способности действительно невероятны. Возможность видеть и контролировать энергию… Это что-то за гранью возможного. Впрочем, те же шиноби плюются огнем, водой, и могут искрить не хуже трансформаторной будки.
Я улыбнулся, чувствуя легкое покалывание в руке. Искорка оказалась с норовом, и не потерпела того, что я отвлекаюсь. Я осторожно подбросил ее в воздух, она взлетела… и испустила с десяток ветвистых потрескивающих разрядов, от которых у меня весь мех встал дыбом.
Алика вскочила, сжимая в одной руке пистолет, а в другой — нож. Сонно осмотрелась, увидела меня, и приподняла бровь. В ответ я молча вытянул из проводки еще одну искорку.
— Не стоит экспериментировать дома, — лисица спрятала оружие под подушку. И не боится ведь спасть с заряженным пистолетом…
— Мне было скучно. И мне было лень куда-то идти.
— Маленький лисенок.
— Эй! То, что мне всего семь, еще ничего не значит!
— Сдуйся, не то лопнешь. А ведешь ты себя точь-в-точь как лисенок.
В ответ я надулся еще сильнее и скрестил руки на груди. Я даже не сдерживал эмоции, с легким сердцем позволяя себе подчиняться сиюминутным порывам. В ответ подошедшая лисица растрепала мех у меня на голове.
— Приводи себя в порядок, раз уж встал. Сходим на полигон.
Мне показалось, или у Алики дернулись уголки губ? Да и уши тоже дернулись… Как же я надеюсь, что все-таки не показалось. Надо срочно учиться влиянию на нити разума, набираться опыта.
На то, чтобы расчесать мех, у меня ушло целых полтора часа, но зато я был доволен. Мех лежал шерстинка к шерстинке, лоснился. Смотря на себя в зеркало, я не удержался от комментария:
— Красавец, а?
— Красивый, красивый, — Алика вздохнула. — А теперь красивый оденется, и пойдет на полигон.
Я фыркнул, но послушно надел штаны, накинул жилетку с множеством кармашков, обулся. На бедре закрепил кобуру с пистолетом, а на поясе — ножны с мечом, точно таким же, как и тот, что подарила мне лисица в свое время. Этот меч мне выдали в арсенале. На плечо я повязал зеленую повязку с эмблемой мастера Разума. Не нравился мне амулет, что поделать, мешал он мне, вот я и придумал, как выкрутиться.
Вообще, если подумать, то я уже не мастер, а магистр, по уровню сил. Вот только, магистерское звание остается только в документах, а в ходу только слово «мастер». Меньше путаницы, да и единственное различие — единицы, выданные тестирующей аппаратурой.
Алика так же оделась, повязала на голову бандану, и вышла из квартиры. Я направился следом, мысленно удивляясь самому себе — а ведь уже несколько лет как спокойно признаю главенство лисицы над собой. Ха, скажи мне в свое время, что я буду слушаться лисицу и млеть под ее рукой, я бы рассмеялся, а идиота раздавил. Как же сильно я изменился, и что-то не могу сказать, что недоволен этим.