— Я видела. Нова заберет нож Шодая.
— Не включайте… ничего…
— Я передам Юджару.
Кажется, меня уложили на носилки. Я не видел — глаза все еще резал излишне яркий свет. Я не чуял ни одного запаха, звуки словно заглушались, но я понял — меня окружают лисы. Они пришли… Пришли за мной…
Я никогда раньше не болел. В смысле, биджу не может заболеть в принципе, а будучи лисом я избегал этой напасти благодаря своей высокой скорости восстановления. Даже когда у меня был один хвост, мои раны заживали заметно быстрее, чем у остальных. Но сейчас мой чрезмерно ослабленный организм не смог бы побороть и насморка. Я получил тяжелую инфекционную болезнь дыхательных путей, которая медленно переросла в воспаление легких.
Меня лихорадило, кажется, я бредил, но самым плохим было то, что из-за нашей с Новой связи свалилась даже эта могучая волчица. Только ее болезнь была фантомной, а вот моя — очень даже настоящей.
Сначала хотели произвести перенос сознания, но Алика отговорила мастеров. И это было правильным решением — через три недели после возвращения на материк организм оправился достаточно, чтобы перебороть болезнь.
Но я все равно пролежал без сознания еще целый месяц.
Обо всем этом мне рассказала Нова, когда принесла собственноручно сделанную кожаную сбрую с двумя ножнами и кобурой. На рукоятке одного ножа было вырезано «Алика», другого — «初代». Кобура была пуста — я опять потерял свой револьвер. Как бы это не стало традицией…
— Спасибо, — я прижал сбрую к груди. Я был еще слишком слаб, чтобы надеть ее, да и смысла не было — я в основном лежал в палате в больнице.
— Как себя чувствуешь? — Нова осторожно села на стул. Тот затрещал, но выдержал, что, впрочем, неудивительно — специально для нее и принесли.
— Слабость доконала.
— Ты знаешь, что я не об этом.
В ответ я молча прижал уши, отведя взгляд. Я не хотел говорить о том, что творится у меня на душе. Не сегодня, не в ближайшее время. Возможно и вовсе — никогда. Я не хотел, чтобы кто-то узнал, чего мне стоит каждый день убеждать себя, что я должен жить. Обязан. Что за мою жизнь заплачено кровью тысяч лисов. В такие моменты я очень хорошо понимал тот пустой, словно мертвый взгляд, которым Шодай изредка смотрел вдаль. Как знать, может, я выгляжу точно так же, когда задумываюсь?
Нова молчала, чувствуя мое настроение и состояние. Связь, что я когда-то по незнанию образовал между нами, с каждым месяцем укреплялась. Иногда мне кажется, что я слышу отголоски мыслей волчицы.
— Лабораторию изучили, — первой нарушила тишину Нова. — Выяснили, что именно произошло.
Я дернул ухом, показывая, что слушаю. Волчица вздохнула.
— Под лабораторией расположен генератор волн Разума. С помощью ретрансляторов сигнал передавался на материк. Скорее всего, под землей можно найти еще достаточно много подобных построек. Мастера считают, что именно поэтому их способности по передаче приказов имеют такую дальность действия.
Я посмотрел на волчицу, которая неожиданно замолчала. Она почему-то прижала уши и сжалась.
— Приказ, который передавался через ретрансляторы, расшифровать не удалось.
— Я знаю, каким был приказ.
— Каким?
— Убей лиса.
Нова замолчала, а я отвернулся, прикрыл глаза.
Да, я вспомнил, каким был приказ. Не знаю, почему я потерял сознание сразу после его получения, но… хорошо, что это произошло. В смысле, небытие. Лисы крайне сильно привязываются к своему окружению, и подобный приказ очень быстро ломает психику. Не знаю, к каким вывертам это привело, но лис, идущий на меня с мечом и бормочущий о моей силе, которая станет его, до сих пор вызывает у меня дрожь.
Хорошо, что там не было моих друзей… Да, Нова не попадала под приказ, но сопротивляться ему она не смогла бы. А значит — убивала бы не сопротивляющихся лисов. Впрочем, у нее ведь нет нашей лисьей привязанности.
Мне на плечо легла огромная ладонь, пальцы осторожно сжали его. Я прижал уши, вздохнул и потерся щекой о руку волчицы.
Как бы то ни было, все это осталось позади. Я выжил, вопреки всему. Выжил, несмотря на то, что в последнем бою сошелся с Шодаем, лисом, официально являющимся одним из сильнейших мечников среди нас. Если бы он не был сильно ослаблен боем, если бы не моя регенерация… достаточно лишь знать, что на тренировке он условно убивал меня за девять секунд. Рекорд, между прочим, обычно я получал свой укол в сердце в течение шести-семи…
Я коснулся рукояти его ножа. Если Алика великолепно ножи метала, то альбинос был способен одним ножом зарезать любого противника. Пожалуй, только сплошная штурмовая броня — ну или доспех Новы — мог спасти, и то, я бы не давал гарантий. Во всем, что касалось холодного оружия, Шодай был мастером.
А я его убил. Впрочем, тут нечем гордиться…
— Скоро принесут обед. Курама, прошу тебя — поешь нормально.
— Я не очень голоден.
— Если ты не съешь все, что принесут, клянусь, я привяжу тебя к кровати и запихаю все содержимое тарелок тебе в глотку.
Я удивленно посмотрел на Нову, но та была серьезна, и даже зла. Никогда ее такой не видел…
— Я… — под взглядом волчицы я судорожно сглотнул. — Я все съем…
— Хорошо. Не вынуждай меня идти на крайние меры, — с этими словами она ушла, тихонько прикрыв за собой дверь.
А я вдруг осознал, что Нова — это не просто огромная волчица, любящая большие пушки и провести время с лисами. Я вдруг вспомнил, что она еще и та, что способна ударами кулаков мять трехмиллиметровую сталь, и подбросить любого лиса метров на десять вверх. Ну или просто вышвырнуть его со скоростью пушечного снаряда.
Я почувствовал, как уголки губ дернулись в мимолетной улыбке. Это ведь Нова. Если она просто почувствует, что я не хочу жить, она сначала сделает из меня отбивную, и потом, пользуясь моим страхом перед ней, просто запретит умирать. Если я действительно хорошо ее знаю, то она именно так и поступит.
Вот только, очень трудно заставить себя жить… после произошедших-то событий. Но я буду пытаться. Потому что я сраный магистр Разума, вышвырнутый из родного мира экс-биджу, и вообще Курама. Пока еще треххвостый, но, черт возьми, я найду способ получить остальные хвосты. Что-то мне подсказывает, что они здесь — показатель силы, так же, как и в мире шиноби.
Принесли плотный обед, который я, давясь, съел подчистую. Пришедшая проверить результат моей трапезы Нова только убедила мне в правильности моих действий. Да и, стоит быть честным с самим собой — моему организму позарез нужны питательные вещества для восстановления. Тогда я потратил все резервы… до сих пор ребра пересчитать можно, да и слабость никуда не исчезла. А тут — полный комплекс всего необходимого. И даже вкусно.
Отложив поднос, чуть не рассыпав посуду по полу в процессе, я откинулся на подушку. Для разнообразия, я очнулся не в палатке, а в палате госпиталя. Хоть что-то.
Кто-то постучал по дверному косяку. Я приподнял голову.
На пороге стояла Алика. Осунувшаяся, всколоченная, с покрасневшими белками глаз, она смотрела на меня совершенно безэмоционально и словно холодно. А я почувствовал, как сжимается что-то в груди.
— Алика…
Она подошла, села на краешек кровати. Осторожно, словно боясь чего-то, коснулась моего лба. Я почувствовал, как дрожат ее пальцы, столь же осторожно коснулся ее запястья. Она отчетливо вздрогнула.
— Ты живой, — это прозвучало спокойно, но я не обманывался. В ответ я присел и обнял лисицу, прижав ее к себе. И почувствовал, как ее руки сжимают меня в ответ.
— Живой.
— Я беспокоилась.
— Я понимаю.
Мы замолчали. Я чуть ли не насильно пересадил Алику поближе — она не хотела, чтобы я двигался даже в пределах кровати. Кажется, она и вовсе не хотела, чтобы я даже голову от подушки отрывал, но… она слишком долго не спала. И не успела среагировать.
Ее усталость чувствовалась физически. Алика в своем обычном состоянии — словно витой металлический прут, но сейчас она больше напоминала бессильно лежащий на полу канат. Странная ассоциация, но подходит как нельзя лучше. Неожиданно я почувствовал влагу и посмотрел на мордочку лисицы. Осторожно стер слезинки с уголков ее глаз.
Она даже плакала молча. Тихо. Спокойно. И разум ее был столь же спокоен. Одна из жертв подавителей, что создал мастер Лоран. А создал ли, или воссоздал? Я отмел все мысли и подозрения, не время, не местно.
— Тебе надо отдыхать, — Алика зашевелилась.
— Да, пожалуй, — я знал, что она просто не хочет, чтобы я видел ее такой. Так же, как она не стала навязывать мне свое общество, когда я был разбитым, так же и я не могу заставлять ее остаться. Хоть и хотел ее видеть, любой.
Но право на одиночество — такое же важное, как и право быть собой. Каждому важно побыть одному, а друзья должны понимать, когда надо оставить друга, а когда наоборот, надо навязываться.
— Я вернусь, — она крепко обняла меня и быстро ушла.
Я просто откинулся на подушку и уснул. И меня не преследовали кошмары.
Даже с учетом полного покоя и плотной кормежки — Нова все еще следила за тем, чтобы я все съедал — мне потребовалось две недели на восстановление. Еще месяц я восстанавливал физическую форму в спортивном зале, так как за столь долгое время я чуть ли не разучился ходить. И только потом я пошел к Юджару, хотя и не очень хотел этого делать.
Старый лис сидел за столом, заваленным бумагой, под которой был похоронен ноутбук. Возле стола — батарея пустых бутылок, но запаха не было, совершенно. Да и сам главнокомандующий был опрятным и совершенно трезвым. Дернув ухом, он поднял голову.
— Заходи. Присаживайся.
Я молча сел на стул напротив Юджара. Он без затей смахнул все бумаги на пол, поставил на стол три стакана, бутылку водки. Разлил по стаканам, и накрыл один из них старой потрепанной ламинированной игральной картой.
— Шестерка треф, — Юджар проследил за моим взглядом. — Когда-то мы играли в карты с Шодаем, и тот, оставшись с тремя картами — не козырными — смог вырвать победу. И прихлопнул этой шестеркой мне по переносице. Сказал, мол, козыри — не главное. Главное — уметь правильно распорядиться имеющимися силами.