Одна из заново открытых технологий, выкопанных из подземных исследовательских центров, так называемый «жесткий свет». Физику процесса я лично так и не понял, но такой задачи передо мной и не стояло. Собственно, технологию курировал лично Гордон, я же пытался понять, каким боком здесь прикручена сила Разума. Пока же я смог понять лишь то, что источником энергии для самих экранов являются волны Разума, а универсальные батареи питают электронику и системы контроля. Но при этом экраны у меня и у Ликора работают с одинаковой мощностью. Сплошные противоречия и парадоксы.
Вообще, работа по голографическим экранам была уже закончена — доклад я написал еще вчера. Просто хотел убедиться, что ничего не упустил. Помассировав виски, я посмотрел на часы — остальные придут минут через двадцать пять, плюс-минус. Проще говоря, я не успею ничего сделать, как придет время обеда. Так стоит ли вообще заниматься этим? Все, что я мог нащупать и понять, я уже нащупал и понял. Нет смысла мусолить одну и ту же тему несколько раз подряд в надежде на результат, отличный от имеющегося.
Ха, какая ирония… все командование уже полтора месяца именно этим и занимается.
— Ладно, Курама, не сходи с ума, — я потер кончик носа, прижал уши, поморщившись. — Пора заняться следующим делом из списка… Наверное…
Следующей строчкой было «поговорить с Аликой».
Последние два месяца лисица вела себя странно. Проще говоря, она избегала общения, вообще любого общения, не только со мной. На все вопросы лисы лишь пожимали плечами, а саму Алику я не мог поймать — она очень быстро находила дела и погружалась в них по самые кончики ушей, а то и просто быстро уходила — только кончик хвоста и мелькал. Собственно, пункт о разговоре висел давно, просто постоянно сдвигался вниз под грузом новых дел и проблем, с которыми требовалось разобраться вот прямо сейчас.
Следующим пунктом в списке дел значилась доработка собственной брони. Моя текущая была всего-лишь чуть модифицированной стандартной пехотной, а требовалось что-то получше. Увы, защита пехотного комплекта плохо справлялась с крупнокалиберными пулями и осколками, она больше на лучевое оружие рассчитана. Простой установкой дополнительных бронепластин проблему не решить, тут требовался комплексный подход.
Я тяжело вздохнул и вцепился пальцами в ухо. Я могу сколько угодно пытаться отвлечься, забыться и так далее, но я не смогу взять и отбросить тот простой факт, что в наступлении будут участвовать все. В том числе и мои друзья. И шанс выжить у них будет точно такой же, как и у остальных лисов, то есть — очень низкий. Я не смогу уговорить их отсидеться в тылу, не только потому, что они откажутся, но и потому, что требуется участие вообще всех, способных держать оружие. Пойдут даже совсем еще лисята возрастом от шестнадцати лет и выше… Трой и Трея не попадают в эти рамки, но все равно.
Я не смогу их защитить… В соответствии с текущим пусть и не утвержденным планом я буду в самом пекле, на самом острие атаки, среди передовых частей. Друзья будут в третьей волне подкреплений. Они очень быстро вступят в бой, по оценкам Олдира передовые части будут перемолоты в течение получаса. Почти сто тысяч жизней… Моей же задачей будет продвижение вперед под прикрытием специально сформированной роты охранения.
Все наши надежды крутились вокруг самоходной установки комплексного щита. Она была всего одна, на ее постройку ушло полгода и все имеющиеся запчасти. Проще говоря, вторую такую мы не построим, даже если захотим. Эта установка генерирует купол комбинированной защиты: уже знакомый и привычный гексагональный силовой барьер, недавно отлаженный односторонне преломляющий экран и совсем новый голографический экран. Все это защитное безобразие требует чудовищного количества энергии — его питает генератор биджудамы. Чтобы не лишаться этого оружия, я теперь вынужден таскать с собой здоровенные одноразовые батареи, каждой хватало на один выстрел. В случае чего я, конечно, мог и вытащить генератор из установки, но это слабое утешение.
— Брат? — я обернулся и посмотрел на вымазанного в грязи Ли. Приподнял одну бровь. — Ты так уже долго стоишь, через десять минут обед. Алика уже сходила в душ.
— Спасибо, — я кивнул.
Серый лис уже ушел, а я все еще стоял и пытался придумать, как поговорить с самой важной для меня лисицей. Не то, чтобы в голове было пусто, просто я не знал, с чего начать и как. Это не тот случай, когда импровизация помогает. Потерев кончик носа, я поморщился, дернулся себя за вибриссы и пошел к комнате Алики.
Я осторожно постучал согнутым пальцем по двери, но она открылась буквально после первого слабого удара. Я медленно вошел в комнату, полуприжав уши — в ней царил непривычный полумрак. Окна были закрыты и зашторены, свет выключен, и все это на фоне легкой формы клаустрофобии у Алики. Сама лиса лежала на кровати и смотрела в потолок, вытянув руки вдоль тела.
— Лика? — я присел на краешек кровати и коснулся пальцев лисицы. Она почти сразу сжала мою ладонь.
— Как чувствуется интуиция? — я с трудом подавил дрожь — голос у Алики был совершенно сухим и безжизненным, словно у робота.
— У меня это что-то сродни озарению, — я задумался. — Я отчетливо понимаю, что должен или не должен что-то сделать, что кто-то не вернется и так далее.
— Похоже.
— Что говорит твоя интуиция?
— Это будет тяжелая битва. Для всех нас.
— Алика…
— Нет, — лиса резко села — я еле успел отклониться назад, иначе ее плечо бы расквасило мне нос. — Не спрашивай… Не надо.
Я обнял дрожащую Алику и прижал к себе. Она судорожно вцепилась в мою рубашку, с треском порвалась ткань, но это было неважно. Слезы лисицы пропитывали мех, и все это совершенно беззвучно.
Мы спустились через десять минут, как раз к обеду. Я не стал даже переодеваться, и всю дорогу на кухню Алика прошла, вцепившись мне в руку, словно в спасательный круг. Это было страшно, по-настоящему страшно… Стоило нам выйти, как воцарилась тишина.
Алина медленно встала из-за стола, прижимая уши, следом встал Ли. Трой и Трея молча ушли на второй этаж, Нирика неуверенно переступила с ноги на ногу. Нова тяжело, с шумом вздохнула, медленно, плавно повесила полотенце на крючок. Скрестила руки на груди, нахохлившись. Никто ничего не говорил, а я в некотором оцепенении смотрел на своих друзей. В глубине сознания тихий, осторожный голос спрашивал меня: а хочу ли я говорить с ними сейчас? Хочу ли я сидеть, есть и понимать, что ничего не смогу сделать? Я не смогу их защитить. Каковы шансы их выжить?
Голос шептал и шептал, но я его игнорировал. Прижав к себе Алику, я медленно подошел к столу. Алина, Ликор и Нирика стояли с другой стороны стола. Волчица поставила на стол запотевшую бутылку водки, шесть граненых стаканов. Налила каждому по половине — нос почти сразу заложило.
Снаружи коротко взвыла сирена, привлекая внимание всех лисов, и по улицам города-крепости пронесся голос Олдира.
— Всему боеспособному населению: объявляется всеобщая мобилизация! Код мобилизации: красный-ноль! Повторяю, всему боеспособному населению…
Я поднял стакан, и все мои друзья повторили мой жест.
— За завтрашний день. Чтобы он наступил для всех нас и наших потомков, — я коротко выдохнул и опрокинул стакан.
— Умоляю вас, не лезьте на рожон, — я подправил ножны с мечом на поясе, подергал застежки разгрузочной системы. Ли тихо фыркнул
— Брат, мы все будем настолько осторожны, насколько это возможно в этой операции. Не волнуйся о нас.
— Угу, мы-то не в самом пекле крутиться будем, в отличие от некоторых, — сварливо буркнула Алина, скрестив руки на груди. Я лишь покачал головой, надевая шлем. Тихо вжикнула система герметизации, с лязгом поднялся защитный воротник.
— Берегите себя, вы все, — кивнув Нове, я подхватил ПЛР и покинул палатку. С этого момента наши пути разойдутся до самого конца операции «Надежда».
Массовая передислокация войск в этот раз прошла намного спокойнее. По сути, мы просто сформировали семь армий, каждая из которых продвигалась по своему маршруту, но с возможностью поддержать других. Так как это явно была последняя военная операция вообще, то мы выгребли все запасы топлива, так что механизация армий была достаточно высока. С другой стороны, никто не ожидал долгой и многодневной осады с занятием позиций, это будет именно рывок, на границе возможностей, на грани безумия. Никто так не воюет. Никто, кроме нас.
Я шел по временному лагерю, который и был нашим плацдармом для наступления и смотрел на тысячи лисов, которым не досталось пехотных комплектов. Они пойдут в бой в легкой защите со старыми «Клейморами». Я не хочу даже думать, как быстро их убьют в той жуткой мясорубке, что начнется сразу, как только мы войдем в зону боевых действий.
Волки сконцентрировали у ставки чудовищную по огневой мощи группировку войск. Да, их там всего три стратегические стаи — что-то около четырехсот пятидесяти тысяч хвостов — но количество артиллерийских стволов на километр фронта какое-то запредельное: по данным разведки это число приближалось к сотне. То есть, образно говоря, на каждые десять метров фронта у волков по одному крупнокалиберному артиллерийскому орудию. Мы могли похвастать только пятьюдесятью, что уже явно недостаточно для успешного штурма. Нас спасало разве что техническое превосходство, примерно одна седьмая всей нашей артиллерии была плазменной, а еще было двести рельсовых орудий, бьющих на сто километров. Эти установки вот уже два дня молотили, не переставая, но толку от них было не очень много — это как муравьев по одному давить.
Конечно, мы не могли это оставить просто так, но разведчиков попросту не подпустили к позициям артиллерии. Собственно, информация о численности вражеских орудий устарела почти на два месяца. По плану наступления с вражеской артиллерией должны были расправиться десантники, высадившиеся с моря, но пока они ее найдут, пока прорвутся… И прорвутся ли, волки вполне могли отрядить для прикрытия стратегическую стаю.