Ди была тронута старательностью, с которой Айк пристегивал подтяжки, расправлял и пристраивал на плечах, как положено.
Наконец он отступил на шаг, и они с Ди постояли, любуясь каменщиками.
Новые старые подтяжки вместо бечевок, временно замещавших давно исчезнувшие ремни, вернули некоторое достоинство улыбающимся каменщикам, не стеснявшимся недостачи зубов и всем своим видом выказывавшим приветливую расторопность. Ди представила, что эти двое живут в Лисе в подвале с земляным полом, который невозможно вымыть или подмести. В этой сырой дыре, освещенной единственной свечкой, они спят на одной кровати, чтобы сберечь деньги, и хохочут до колик, рисуя скабрезные картинки на каменных стенах обломками кирпича, а забывшись тяжелым сном, дышат густым запахом речной глины.
– Вид у них по-прежнему простецкий, – заключил Айк, – но это законом не запрещено. Наше дело им помочь: как людям думать о работе, если с них штаны падают? К тому же вокруг тоже не одни писаные красавцы. Ты бывала в Королевских Полях, где лодки с деревянными королями? По королевской голове на каждую лодку. Если прикрыть корону, так короля не отличишь от любого из этих каменщиков – вот, мисс Дора, как широко распространилась неказистость!
– На тебя она не распространилась, Айк. Тебя можно вставить в рамку и любоваться.
Айк покраснел, и Ди стало стыдно за свое поддразнивание. Она притворилась, что заметила пятно на витрине с гипсовыми отливками рук. Подойдя, Ди лизнула палец и потерла несуществующее пятно.
– Как обстановка в городе? – спросила она, чуть повернув голову.
Вопрос прозвучал сухо и резко. Она плохо спала – после визита Бет была долгая ночь. «Дайте я это сделаю! – надсадно кричал мужской голос. – Дайте я, дайте я, дайте я!», но сосед Ди не позволил ему это сделать. Сосед предпочитал работать в своем темпе.
Ди кашлянула и с улыбкой обернулась, повторив свой вопрос.
– Неспокойно, – ответил Айк, справившись с собой. На его скулах еще полыхал румянец, но Ди впервые заметила тени у него под глазами. Похоже, ее уличный рыцарь тоже плохо спал. – Лучше не ходи никуда, целее будешь. Айк плохого не посоветует. Двери-то запираешь?
– Запираю, воров полно развелось. А что ты имеешь в виду под словом «неспокойно»?
Дела шли как-то криво – вот, если коротко, что рассказал ей Айк. Без приходящих торговых судов доки, заводы и пивоварни закрылись. Если ничего не производится, ничего не тратится и ничего не покупается. Большая куча ничего. Люди привыкли к малому – и на малом можно прожить, но чтобы совсем ничего… Поневоле задумаешься, что же будет дальше. Нельзя бесконечно кормить целый город устрицами и хлебом с золой. Если бои закончены и прежняя власть побеждена и изгнана, тогда что происходит? Волей-неволей начнешь размышлять. Айк вот уже начал.
– …Люди стращают друг друга всякими байками, – нахмурился он.
– Какими байками?
Айк только рукой махнул.
– Ну расскажи!
– Про Корабль-морг знаешь?
Ди знала достаточно, а именно что невостребованные трупы выставлялись на всеобщее обозрение на жалком суденышке, стоявшем на вечном приколе у пристани ниже Южнилы. Ди слышала разговоры, но пропускала их мимо ушей: что такое мертвое тело, как не опустевшая оболочка? Ее куда больше занимало, что сталось с тем, что раньше находилось в этой оболочке – или кто стался, если можно так выразиться. Чье лицо?..
Айк пересказал историю тоном комического ужаса. Первая часть была знакома Ди – она читала в газете, как Корабль-морг, построенный, примерно еще когда луна раскололась, и державшийся на честном слове и на одном гвозде, уплыл в неизвестном направлении и, вероятно, вскоре затонул в Фейр.
– Но кому понадобилось угонять старую трупарню? – спросил Айк с утрированным отвращением. – Так вот, – продолжал он, – пошли слухи, что корабль угнал мертвый Йовен на пару со смотрителем, и теперь они вдвоем бороздят город, сворачивая в переулки и вплывая в зеркала, заманивая на борт одних людей и похищая других. То-то и оно. Пропадет у кого жена или муж, так это не потому, что они устали глядеть на твою рожу или перепили пива, а потому, что их призраки забрали! Многие из тех, кого черти взяли, работали на бывшее правительство или в богатых семьях. Прям вот никак они не могли сбежать из города, волшебный корабль за ними приплыл! Святая правда, мисс Дора, и ничего, что Чара покойник уже больше года! – Айк засмеялся и притопнул ногой. – Говорю же – дурацкая страшилка!
Однако усталость не ушла из его глаз, и Ди почувствовала, что Айк в глубине души ждет ободрения.
– Да. – История о призраках ее не обеспокоила, показавшись такой же глупой и неправдоподобной, как болтовня Роберта о ду́хах, вплывающих через щели для писем и газет. Зато ее волновало остальное. Ди, как и остальные горожане, прекрасно знала, что еще ничего не кончилось. Человек, поселившийся в бывшем посольстве, отправлял людей в плаванье каждую ночь.
Прежде чем проводить Айка с новым списком вещей для музея, Ди повела его на четвертый этаж к ящику с окуляром. Ей хотелось знать, что скажет о нем Айк. Все, что смогла определить сама Ди, – это какая-то разновидность камеры. Через линзу она видела внутри картинку с человеком и котом – кот мотал хвостом, а человек поворачивал голову, а потом выскакивали короткие объяснения, так что это не совсем рисунки, а живые картинки. Были и другие движущиеся картинки и другие подписи, объяснявшие происходящее, добавила Ди, не вдаваясь в лишние подробности. История с двигавшимися на картинке кошкой и человеком и без того отдавала сумасбродством, поэтому Ди решила опустить эпизоды с пилой, ножом и двойниками.
Действия Айка почти буквально повторяли действия самой Ди после того, как прибор выключился: Айк долго вглядывался в темный окуляр, потыкал кнопку с белым вдавленным треугольником, обратил внимание на царапины на деревянном корпусе возле кнопки, прикладывал ухо к ящику, простукивал деревянные стенки и умудрился даже слегка наклонить тяжелый ящик назад, а затем вперед. Лоб его пошел морщинами, и Айк наконец сказал, указывая на окуляр:
– Согласен с тобой, что эта штука для какого-то просмотра, но больше я ничего не понял.
Изучив список, рыжий мастер карманной тяги объявил, что достать все это не составит особого труда: он уже имеет качественную наводку на хирургические инструменты, просто клиент еще не созрел. Ди попросила его не трогать несозревших клиентов и не рисковать зря.
– Айк, я серьезно: оно того не стоит. Если вдуматься, все это пустяки.
Айк пропустил предупреждение мимо ушей и указал на первый пункт списка:
– Так, а вот это, мисс Дора, насчет новых глаз, кажется мне основным. Я еще в первый раз об этом подумал. Многовато тут одноглазых рабочих, куда больше, чем в реальной жизни. А если ты махнешь рукой и вставишь какую-нибудь отдаленно подходящую стекляшку, станет еще хуже. Тут белый шарик, тут черный, тут пестрый, представь только! – Он выпучил глаза и скорчил гримасу удавленника. – Тогда у твоих рабочих будет дьявольский вид. Стеклянные глаза – особый товар, придется порасспрашивать в городе. Но если кто и сможет их достать, так это Айк.
– Точно?
– Точнее не бывает. – Он отдул рыжую челку, уязвленный, что его способность найти стеклянные глаза в городе с четвертью миллиона обитателей поставили под сомнение.
– Я знаю. – Ди тронула его за локоть, чтобы мальчик не кипятился. – Айк, услышь меня прямо сейчас: я не хочу, чтобы ты влип, понял? И тем более не хочу, чтобы ты влип из-за меня.
– Айк не муха, он не влипнет, – не удержался от улыбки Айк, но тут же густо покраснел и отобрал руку.
– Не дурачься. – Ди смехом замаскировала свое раздражение. – Влипнуть может каждый. Кто угодно.
– Что ж мне, делать дела и оглядываться?
Ди снова засмеялась:
– Вот именно, дуралей! Тогда не влипнешь.
Айк нахмурился.
– Нехорошо смеяться над людьми, мисс Дора.
– Прости, если я тебя задела, Айк. Ты же вроде неуязвимый?
– Я аккуратный, поэтому я не влипну, – упрямо ответил он.
И когда Айк выпятился спиной вперед из кабинета куратора, красный и взъерошенный, Ди до глубины души поразило, заставив внутренне вздрогнуть, как от порыва ветра с ледяным дождем, поразило открытие, в какое отчаянье способна повергнуть самоуверенность юнца.
Она осталась стоять, чувствуя себя опустошенной и обессилевшей, и убеждала себя, что все обойдется: если кто и выкрутится, так это Айк. Рыжий обиженно топтался в коридоре.
– Прости, – сказала она, – я просто устала. Я сейчас не высыпаюсь. Мне не хочется, чтобы с тобой что-нибудь случилось, вот и все.
Эти слова, казалось, принесли Айку облегчение. Ди проводила его до крыльца, выйдя под яркий солнечный свет, и впервые заметила, что кто-то украл ее объявление из-под камня.
Айк сошел на тротуар.
– Можно, я тебе кое-что скажу, мисс Дора? – спросил он.
– Ты можешь сказать мне все, Айк, – ответила Ди.
Он глубоко вдохнул, снова отдул челку со лба и вдруг метнулся в сторону – только пятки засверкали.
– Я скажу, вот только момент подходящий выберу! – прокричал он на бегу.
На углу Айк якобы внезапно решил свернуть налево, картинно затормозив на одной ножке и подняв облако песка и пыли, бешено крутя руками в воздухе, словно удерживая равновесие. В следующую секунду он скрылся за поворотом, прежде чем Ди успела сказать: «До скорого свидания».
Зловоние как от тухлых яиц, которым веяло из-за соседнего посольства, заметно сгустилось и лезло в ноздри. Смрад напомнил Ди, что если она не станет ночью ждать у окна капитана Энтони, чтобы принять его приветствие и блестящую чернобородую улыбку, он придет ее искать, и найдет ее, и накажет так, как он наказывает людей каждую ночь. И поделом ей будет. Если Ди сомневалась в преступлениях наказанных и в справедливости постигшей их кары, если она не сделала ничего, чтобы остановить капитана Энтони, тогда она должна остаться и защитить хотя бы Роберта. Так все-таки меньше трусости, а кем бы ни побывала Ди за свою жизнь, трусихой она не была. Зажав рот рукой, с трудом сдерживая рвотный позыв, она вернулась в сумрачную прохладу музея.